Он показал размеры «во» и радостно попер в сторону бакалейной лавки, не давая Ингрид возразить. Девушка неловко засеменила следом, пытаясь разобраться, приятно ли ей, что в ее честь хотят закатить пирушку, или страшно, что делается это за счет денег из шкатулки шефа.

Пирушке обрадовались все, за исключением, разве что, господина Стоуна: он с самого утра так и не показывался. То ли считал это ниже своего достоинства, то ли спал (вариант наиболее вероятный, учитывая его ночной образ жизни).

Обеденный стол накрыли белой праздничной скатертью, уставили тарелками с нарезочкой, хрустальными бокалами и простенькими приборами – чтобы не обижать этикетом приглашенных к столу кучера и домработницу. Прямо под носом у Ингрид поставили блюдо с раскрошенным шоколадом, источавшим упоительный и запретный аромат: в календаре постов на эту неделю черным по белому было сказано, что сладости запрещены.

Официальный рабочий день еще не подошел к концу, когда Шер первым поднял бокал и сказал:

– Ну, за милых дам!

Дамы в лице Ингрид и домработницы – женщины опрятной, но в годах – засмущались. Ингрид поспешила спрятать смущение в бокале с компотиком – заодно еще и залить желание нарушить пост.

– Пейте до дна, – шаловливо поигрывая бровями, сказал ей Шер. – Ой, да у вас, никак, компот? Фи, постная кислятина. Не порядок. Эй, господа, почему не налили даме вина?

– Ну что вы, я не пью, – тут же отказалась Ингрид, останавливая уже протянутую ей руку с чистым бокалом и нависшую над ним бутыль.

– Ну чуть-чуть, – укорил ее Шер. – Чуть-чуть же можно? В честь праздника. А то даже неловко как-то: мы все пьем за нашу милую начальницу, а ее-то и не угощаем. Так не делается!

Коллектив согласно загудел.

– Но я… – Ингрид попыталась сказать что-нибудь в оправдание и не нашла ни одной причины. В детстве ей вино никто не предлагал, в семинарии оно было запрещено, а в замужестве никто не настаивал: ну, пьет невестка компот – ее право. Дети здоровее будут.

А Шер уже наливал полный бокал, не давая ей опомниться.

– Хорошо, я чуть-чуть, – смирилась Ингрид. В конце концов, что ей стоит? Тем более, ради сплочения коллектива.

– Между первой и второй перерывчик небольшой! – весело сказал Шер, снова вставая и поднимая бокал. – За ту, что очаровала шефа!

– У-у-у-у! – заулюлюкал «трудовой коллектив». Ингрид зарделась и поднесла бокал к губам. Вкус напитка оставил у нее двоякое ощущение: вроде бы что-то ягодное, но почему-то кислое или даже горьковатое и неприятно пахнет. Она погоняла по языку вино, потом все-таки проглотила.

– Э, нет! – укорил ее Шер, шутливо грозя пальцем. – Пей до дна!

– Пей до дна! – согласно откликнулся Тео, салютуя своим бокалом.

– Пей до дна! – на разные голоса откликнулось общество и принялось топать и бить кулаками по столу, продолжая скандировать: – Пей-до-дна! Пей-до-дна!

– Но я не хочу, – попыталась возразить Ингрид, а общество все напирало. В том числе и в прямом смысле – склоняясь в ее сторону и даже вставая со стульев, чтобы подойти ближе. Ингрид испугалась, что сейчас ее заставят пить насильно и приникла к бокалу.

– Вот, другое дело! – под одобрительные возгласы заявил Шер, когда она большими глотками допила вино и поставила на стол пустой бокал. – А то что это такое: совсем не пьет. На такой работе, как у нас, надо уметь пить!

Общество согласно закивало и потянулось за закусками. Ингрид неловко улыбнулась и тоже взяла было большой кусок шоколада, но вовремя спохватилась и лишь приложила к языку слегка пахнущие запретным лакомством пальцы.

– Ну-с, расскажите нам о себе, – потребовал Шер, опираясь локтями на стол и укладывая подбородок в сложенные «бутончиком» ладони. – Чем увлекаетесь? Как развлекаетесь? Какие тайны прячете?

– Да нет никаких тайн, – честно сказала девушка, чувствуя, как от вина разливается по телу приятное тепло.

– Ну, а как насчет увлечений? – не сдавался Шер.

– Хм, – Ингрид задумалась. – Иногда я пеку печенье. Еще у меня есть фикус, я за ним ухаживаю. Пару лет назад увлекалась верховой ездой, но упала с лошади и решила больше не рисковать. Вот и все, пожалуй.

– А что вас привело к нам? – спросил Тео, накладывая себе полную тарелку буженины.

Ингрид покраснела, вспомнив о причине, побудившей ее к Служению.

– О-о-о! – тут же многозначительно протянул Шер, оглядев ее заалевшие щечки. – Да тут определенно скрывается какая-то пикантная тайна.

– Никакой тайны, – неловко сказала Ингрид, пряча глаза. – Просто некрасивая история с моим мужем.

– Это который укатил с профурсеткой в Хэрширон? – невозмутимо уточнил Тео, руками выхватывая из салатницы маринованный гриб.

На него тут же шикнули со всех сторон, из чего Ингрид заключила: знают. Просто хотели услышать историю из ее уст.

– На все воля божья, – тихо сказала Ингрид, все так же не поднимая глаз на коллег. – Я на него не сержусь.

– Ну и зря, – сказала домработница. – Я бы такого поганой метлой!

Она угрожающе погрозила невидимому подлецу. У нее самой кольца на пальце не наблюдалось.

– Мне тоже кажется, что он заслуживает наказания, – сказал Тео. – Но я в семейных делах не специалист, хоть и женат. Лёка, ты что скажешь?

– Отношения в семье строятся на взаимном доверии, – просветил присутствующих Больных душ мастер. – Любви может не быть, а доверие должно быть. Ингрид правильно поступает, давая мужу шанс. Но Лёкинель не уверен, что это поможет: отношения – это обоюдный процесс. Обе стороны должны пойти навстречу.

– Прошу вас, не надо обсуждать мою личную жизнь, – тихо попросила Ингрид, неожиданно ощутив, что готова расплакаться. – Мне это крайне неприятно.

– Действительно, дурная тема для застолья, – тут же пошел на попятный Шер. – Давайте лучше еще выпьем!

– Ей! – откликнулось общество, салютуя бокалами.

– Ты меня уважаешь? – пьяно донеслось откуда-то из-под стола.

– Лёкинель всех уважает, – не менее неразборчиво ответили оттуда же.

– Тогда пей, эльфийская твоя морда!

– Отстань от Лёкинеля: он в печали. Это юдоль его скорби по несовершенству мира.

– Это скатерть и стол, ею накрытый, а ты опять забился в угол и хандришь. Пей давай!

На туфлю Ингрид села чья-то задница, из-под стола донеслось бульканье наливаемого вина и громкие глотки. Покатилась пустая бутылка. Вес сместился с туфли, и одно из тел с грохотом растянулось на полу.

– И как он, ваш фикус? Хорош? – томно спросил девушку Шер, нависая все ниже над ее плечом и уже касаясь уха.

– Да, – сказала Ингрид, с трудом ворочая языком и плохо понимая, о чем вообще идет речь.

– Покажете? – промурлыкал Шер, поигрывая завитыми локонами своей идеально уложенной прически.

– Он у меня в комнате, – сказала Ингрид и попыталась поймать хотя бы один из двух подозрительно одинаковых бокалов, стоящих перед ней. Не поймала. Рука потянулась к шоколаду. Уже засунув в рот здоровенный кусок, Ингрид спохватилась, прикрылась веером и выплюнула его на салфетку. Затем от греха подальше отодвинула блюдо, делая вид, что хочет угостить собеседника.

– Я так хочу взглянуть на ваш… фикус… – прошептал Шер, кладя кусок шоколада себе на вытянутый язык.

– Так сходите, – предложила ему девушка, чувствуя, что подняться на второй этаж за цветком – выше ее сил. – Третья комната по левой стороне. Там не заперто.

Шер разочарованно вздохнул и отодвинулся. Смотреть фикус почему-то не пошел.

– Ингрид! – прорвался сквозь ватную дымку в голове девушки голос шефа. – Отвезите эти бумаги на подпись в королевскую канцелярию. Если поторопитесь, как раз успеете до закрытия. Ингрид!

Девушка почувствовала, как ее грубо тряхнули за плечо. Повернула голову и крупным планом увидела лицо шефа со всеми его дымными отметинами, будто оставленными адским пламенем, глодавшим черное сердце. «Боги, какой он жуткий все-таки», – мелькнула непрошеная мысль.