Голова гудела, точно в ней поселился рой разбуженных злых пчел.

— Я должна знать, почему ты так стараешься не убить меня.

— Белла… — он вздохнул, качая головой.

— Я готова это выслушать, — мрачно добавила я, глядя ему в лицо.

— Ладно, — он безмятежно пожал плечами. — Вообще-то я думал использовать тебя, как свою личную кормушку. У тебя слишком вкусная кровь, чтобы убить тебя сразу. Я решил себе дать время к тебе привыкнуть, втереться к тебе в доверие и пить тебя понемногу. Но потом понял, что не выдержу. Если попробую хотя бы чуть-чуть, то убью. Тогда я решил, что чего быть, того не миновать. И в тот день Тайлер едва тебя не расплющил о стенки твоей же машины. Я понял, что хочу, чтобы ты жила. Потому что такие, как ты, должны жить.

— Почему? — вяло спросила я.

— Нравятся мне такие. Исковерканные. Непонятные. Допустим, я тебя убью, и что дальше? Тебя не станет, я не смогу изучать тебя, не смогу с тобой говорить. К тому же твой запах мне и правда очень нравится. Жизнь стала для меня не такой скучной, когда ты появилась в Форксе.

— То есть, я тебя развлекаю?

Он молчал и смотрел на меня. Я всё ещё не могла читать мимику его лица, поэтому, увы, в те секунды не понимала, что именно с ним происходило, пока он говорил со мной. Эдвард пробормотал:

— Белла, пойми, я… Есть некоторые границы, которые я должен соблюдать. Если этого не сделать, ты погибнешь, а так как ты входишь в число запрещённых жертв, то меня казнят. Я не могу…

— Нет, всё хуже, всё гораздо хуже… — я почувствовала, что дрожу и едва слышала, что именно он говорит мне. — Когда ты был ко мне полон ненависти, я была готова это принять. Когда ты выражал ко мне безразличие — тоже. Но… для тебя я экспонат. Экспонат человеческой личности. Забавная головоломка, рядом с которой можно скоротать немножко своей вечности. Я бы предпочла, чтобы ты не испытывал ко мне ничего, вообще. Ты сказал, что я не должна позволять кому-либо чувствовать себя ничтожеством, но как я сейчас должна себя чувствовать? — я изумленно посмотрела в его нечитаемые глаза и покачала головой: — В общем… понятно. Теперь мне нужен Договор. Я его выучу. Я сама выбрала эту жизнь. Я должна понять ее, привыкнуть. Я справлюсь. Отведи меня домой.

Я повернулась и собралась обратно. Все слова были сказаны. Даже если он намеревался ошарашить меня еще чем-то, я готова принять это совершенно безразлично.

Я шла и вспоминала, как он задавал мне вопросы и интересовался мной. Он съест меня, съест информацию обо мне, просмотрит меня, как хороший фильм, а потом просто оставит одну.

Он навсегда останется для меня любимым. Но быть с ним я не хочу.

Эдвард шел за мной, не отставая, но я не слышала его. Только слегка обернувшись, могла заметить краем глаза.

— Странно. Мой вид тебя нисколько не оттолкнул, но стоило мне высказаться о том, как я к тебе отношусь, и ты повернулась ко мне спиной.

Я молчала, его слова доносились до меня словно сквозь шум помех. Мило, что он находит такие факты интересными, только я не стану это комментировать.

— Стой.

Я продолжала идти.

— Я сказал тебе остановиться.

— Ты без труда остановишь меня силой, — отрезала я.

Эдвард оказался передо мной мгновенно, и я замерла, напуганная этой скоростью. Я подняла на него взгляд. Теперь его лицо приобрело нормальный вид. В тени леса и под капюшоном он сделался понятным. Его лицо снова показалось мне бесстрастным. У вампиров нет души…

— Я всё-таки нравлюсь тебе.

— Это не имеет значения, — искренне произнесла я, холодно глядя ему в лицо. — И это то, что волнует меня сейчас в последнюю очередь. Мне нужно… разобраться с тем, что происходит. Мне нужно хотя бы просто принять тот кошмар, который ты мне наговорил, — почувствовав, что я вот-вот зареву, я остановилась. — Во мне говорят эмоции. Мне нужно просто подумать.

— Хорошо.

Он дал мне идти дальше.

Долгие сорок минут мы не произнесли ни слова. Я пыталась соображать адекватно, но сердце кровоточило.

Каждый из нас рождается, чувствуя себя уникальным. Он рождается в гигантский мир, полный возможностей. И не знает, что кто-то уже поставил на нём крест, клеймо, знак о том, что его можно убивать.

Джаспер каждый день ходит в школу. Как он смотрит на нас? Как на тушки кроликов, подвешенные на крюках к потолку.

Но Эдвард снова прав. Мы не стали кормом когда-то, когда был создан Договор некими злостными личностями. Мы были кормом всегда. От нас просто отказались, официально разделив на два стада. Одних пасут, потому что они способны что-то давать машине общества. Других пасут, но откладывают на убой, потому что взять с них больше нечего. В социальных жерновах мы обязаны играть роли. Мы обязаны быть социально значимы и полезны. Сколько ты зарабатываешь? Есть ли у тебя машина? Когда ты собираешься заводить детей? Что ты значишь на социальной лестнице? И, если ты никто, то что ты можешь предложить этому миру? Пожалуй, разве что, свою жизнь. Но что она, по сути, значит? Если ты умрешь, тебя просто закопают. Кто будет плакать по тебе, кроме родственников, которые через месяц просто пойдут дальше?

Нет, мы не стали кормом. Мы построили машину, рабами которой сделались, и стали кормом с той поры. Мы им рождаемся и им умираем.

И это никак не изменить?

Я неожиданно почувствовала себя больной и какой-то излишне хрупкой. На тело набросился пронизывающий, холодный ветер, я поежилась. В рюкзаке у меня лежали сандвичи, которые я взяла с собой, но при мысли о них меня тошнило.

Я перечисляла, есть ли у меня среди знакомых «социально незначимые». Нашлись. Мой старый учитель музыки, у которого умерла жена, и не было детей. Подруга моей матери — замкнутая одиночка и сирота. Мой мозг работал очень быстро, пока я не почувствовала, что эмоционально отупела. Я перестала что-либо чувствовать, добравшись до какого-то своего предела. У меня сильно заболела голова…

Он сказал — Бог вполне может существовать при таком раскладе?

Впору нервно смеяться, но вместо этого я захотела заплакать. Не смогла.

— Я должен удостовериться, что ты будешь вести себя адекватно, Белла. Нам нужно заняться тем, что ты хорошенько изучишь Договор, — произнес Эдвард с некоторым сожалением.

— Когда приступим? — ровно спросила я, полуобернувшись на него. — Я готова.

— Ты неважно выглядишь.

— Тогда можем позже, — безразлично ответила я, собираясь идти дальше.

— Постой. Мне правда нужно знать… Насколько сильно я тебе нравлюсь?

Странный вопрос в этой ситуации, но тогда мне не пришло в голову спрашивать его, зачем ему интересоваться такой чепухой.

Мне было наплевать на его реакцию. Мне было всё равно, что он думает. Я просто старалась быть точной. Никогда бы не подумала, что признаться будет так просто… и так пусто.

— Я люблю тебя. У меня такое чувство, что всегда буду любить.

Вымолвив это устало и несколько безразлично, я посмотрела ему в лицо.

— Пошли уже? — негромко спросила я.

Он получил от меня моё сердце. Ненужное ему сердце. Получил его от меня, словно бы между делом. Потому что ни я, ни мои чувства ничего не значили. Никогда и ни для кого.

— Пошли, — пробормотал он, словно положив мне на грудь последний тяжелый камень.

На его выводы мне было ровным счетом наплевать.

Всю дорогу я задавала ему вопросы, и на сей раз он отвечал на каждый и достаточно подробно, если я хотела. Квилеты оборотни? Не все, но некоторые из них. У них особенное строение скелета, и появились оборотни так же давно, как сами люди. Известно, что это какая-то отдельная генетическая ветвь, появившаяся в одном замкнутом, локальном месте. На данный момент оборотней меньше, чем вампиров, они хорошо себя контролируют, и их популяция сдерживается естественным путем. Ведьмы тоже существовали всегда. До сих пор известно о них крайне мало, да и самих их немного. По сути своей это люди, у которых есть необычная связь с природными силами планеты. Обычно их никогда не убивают, но обязательно ловят и способности их мозга изучают, что часто приводит к смерти подопытных. Известно только, что это не болезнь, не отклонение. О духах и демонах известно еще меньше. Их истреблением занят отдельный вид охотников и ученых. Появляются крайне редко, и почти невозможно найти известные крупные случаи массовой регистрации таких явлений.