Я медленно покачала головой:

— Эдвард… я не понимаю…

— Не перебивай, — ледяным тоном отрезал он. — Второй свод правил касается закона о неразглашении. Любой информированный и любой представитель разумной нежити обязан молчать о Договоре, скрывать свою природу и не стремиться продолжать популяцию. Если новорожденный вампир был обращён без заведомого согласия клана Вольтури, убивают всех причастных к обращению, включая новорожденного вампира. Исключения касаются оборотней, так как они больше относятся к людям, чем кто-либо из нелюдей. Третий свод правил касается закона о не пересечении территории. Между вражескими кланами нелюдей отныне держится нейтралитет. У каждого клана своя зона жизни и охоты. Таким образом, упырь не должен пересекать ареала обитания оборотней. Оборотням разрешается передвигаться, где хотят с учетом того, что они находятся в зоне риска рядом с вампирами. Четвертый свод правил связан с административным порядком поведения в социуме. Наказанием за любое нарушение главных правил является смертная казнь. За смертную казнь и контроль отвечают охотники. Охотники бывают двух типов. Первый тип — люди. И он же высший тип. Людям подчиняются все охотники-упыри или охотники-оборотни. Второй тип — нелюди. Помимо охотников есть исследователи, которые постоянно занимаются поиском диких представителей нелюдей. В их задачу входит отлов и информирование о Договоре. Это вкратце. Но ты должна будешь выучить каждый пункт, я тебе помогу.

Я молчала, словно окаменев.

— В твою обязанность входит теперь защита тайны и Договора. Пока что ты новичок. Посвященная. Но информация о тебе уже изучается, Карлайл отослал соответствующие данные в Рим еще позавчера.

— И что со мной может быть? — спросила я.

— Во всяком случае тебя точно оставят в живых, потому что так решил Карлайл, а он глава группы и ответственный за набор людей и нелюдей. В редких случаях с такими, как он, не соглашаются, и на это нужны серьезные причины. Останется только вопрос, куда тебя направить. Например, мы поможем с поступлением в Куантико, где ты будешь учиться в особом отделе аналитиков. Ты еще слишком юна, поэтому у тебя останется время на учебу. Хорошие новости — в ФБР ты точно поступишь. Просто не в то отделение, в какое бы тебе хотелось.

— Большая часть населения этой планеты — корм, — вымолвила я едва слышно, уставившись в пустоту. — То есть, в зоне риска каждый, кто не слишком связан с социальной системой… Это старые и больные, бедные, одинокие. И даже целые неблагополучные страны. Целые племена дикарей… — я схватилась за голову. — На них разрешено охотиться… потому что их жизни официально не значимы.

— Белла, ты должна быть спокойна. Это жестоко звучит, но такова правда.

— Посмей мне сказать, что ты и правда так думаешь… — прошептала я, глядя на него в изумлении.

— Послушай меня.

Я замерла.

— Тебе запрещено критиковать Договор. Тебе запрещено его трактовать или перевирать. Он может быть понят только так, как я тебе наизусть скажу. Ты выучишь его…

— Нет… — выдохнула я.

— Да. Это мир, в который ты стремилась. Это правда, которую ты хотела.

— И вы охотитесь на людей?

— Джаспер, я и Розали. И еще миллионы людей, которые охотятся друг на друга, потому что они больны или для забавы, в то время, как вампиры охотятся для выживания, потому что консервированная кровь нас не спасает. Но, в основном, все стараются подражать Карлайлу. Я, например, порой пью кровь людей, которых приходится убивать, — спокойно ответил он. — Честно говоря, с нашей работой на охоту на человека времени почти не остается. Проще убивать зверей. Но если нас отправляют в командировку в большой город, выбора почти нет. Это Карлайл способен терпеть даже очень сильный голод. Мы не настолько выносливы. Разве что еще Элис… но она просто не ездит в такие командировки.

Его тон был спокоен до пренебрежительности.

— Белла, — он неожиданно развернул меня к себе, и я взглянула в его непроницаемые, нечитаемые глаза, — выслушай меня очень внимательно. От твоего дальнейшего поведения зависит твоя жизнь.

Я молчала.

— Ты должна притвориться. Хотя бы притвориться, что смирилась. По всем правилам я обязан рассказать Карлайлу о твоей реакции. Поэтому возьми себя в руки.

— Не понимаю, — я вяло покачала головой. — Зачем вся эта таинственность? Посмотри на людей. Им же плевать на нечисть. Пусть она и существует, я почему-то уверена, что это скорее вызовет у них ажиотаж и интерес.

— О, нет, — он улыбнулся. — Всё совсем не так. Существует масса причин, по которым людям нельзя о нас знать.

— Например?

— Например, как ты думаешь, при условии, что есть духи, упыри, демоны… какой логичный вопрос возникнет у людей?

Я недоуменно нахмурилась:

— Кто еще существует в мире?

— Да. Пока кто-нибудь не спросит про богов.

— И что в этом такого?

— А то, что, скорее всего, Господь есть.

Я вздохнула, потирая себе лоб, который начал мучительно гореть. Эдвард продолжил:

— И следующий вопрос — что произойдет с религиозно фанатично настроенными людьми и прочими больными на голову существами, по недоразумению природы наделенными человеческим разумом?

— Они… попытаются с помощью всего этого доказать, что именно их бог истинный.

— Еще как попытаются. Если раньше религиозные битвы носили идеологический, несколько иллюзорный смысл, то теперь смысл станет явным. Появятся настоящие крестоносцы, повернутые сатанисты и прочие фанатики, которые поведут людей на войну во имя бога. Не представляешь, как много денег смогут заработать люди, делающие деньги на войнах. Теперь каждая из религий обязана будет доказать на деле свою значимость. Церковь станет ближе к государственности. Это далеко не всех устроит, и могут начаться революции. Это я еще не вспомнил охотников на нечисть, которых расплодится огромное количество так же, как много в свое время было поклонников чистоты расы. Люди глупы, Белла, — он посмотрел на меня с ноткой сочувствия. — Существует малая часть образованного общества, которая адекватно и спокойно отнесется к правде, но пока что их не большинство и даже не треть. Нелюди могущественны, но их очень мало. Люди были вынуждены заключить Договор, чтобы предотвратить конфронтацию между двумя расами. Но знаешь… ты сказала, что большая часть людей — корм. Неужели ты думаешь, что без Договора люди что-то значили?

— Разумеется значили.

— О, ты очень наивна. Люди — простые, посредственные, вроде тебя или твоих родителей и одноклассников — никогда и ничего ни для кого не значили. Во всяком случае, они точно не имеют значения для тех, кто правит миром. Люди, Белла, являются кормом в любом случае — есть нежить или нет. Если бы нас не существовало, вас бы жрали, но немного иначе, — жестко сказал Эдвард. — Об этом не принято говорить, но посмотри правде в глаза. В жизни каждого человека есть два понятия значимости. Собственная значимость для себя и значимость для мира. Аксиоматически считается, что первая значимость важнее, но на самом деле это не так. Потому что когда встает вопрос о мировых порядках, мировом устройстве и решениях, имеющих такое значение, смотрят не на то, какой у тебя мир внутренний глубокий, а на то, что ты, собственно, из себя по факту представляешь и что ты умеешь, насколько ты полезна для общества. Людей всё больше, и их ценность всё меньше. Это не афишируется, о таком говорить всерьёз не принято — разве что в качестве циничной шутки. Но так всё и обстоит. Договор — чудовищен, это верно. Но факт в том, что он ничего не поменял. Он не изменил жестокость системы, он заставил тебя посмотреть ей в лицо.

Я должна была сохранять спокойствие, и у меня это получалось, но только за счет шока.

— Посредственностей не существует, — покачала головой я. — Не важно, сколько людей. Важно, что в действительности каждый — ценен.

— В этом я с тобой согласен. Но речь только о том, что Договор есть. И тебе придется принять его. Принять его так же, как ты до него принимала мир.