Начинался дождь, на Форкс опускались густые, сырые сумерки, и в машине подле Эдварда сделалось словно бы тесно.

Он пока ничего не спрашивал, молчал вместе со мной. Это было странное молчание. Он смотрел куда-то на дорогу, я просто слушала, как стучат капли по машине. Мыслями я была в Финиксе. Почему-то меня беспокоило, что я могла не до конца передать ему всю атмосферу своего любимого города.

— Форкс — полная противоположность всему, что ты любишь, — пробормотал он.

— Да, — признала я. — Так и было. Потом появился ты со своими тайнами, и всё испортил. Я… полюбила снег, спокойствие леса, тишину и стук капель по стеклу окна.

Он снова какое-то время молчал.

— И холод? Ты не могла полюбить холод, — добавил он задумчиво, несколько резко качнув головой и нахмурившись. — Или смерть.

— Люблю я это или нет, некоторые вещи просто есть в мире, и я должна принимать их.

— Как всегда, адекватный подход, — снова странная улыбка коснулась его губ и слегка сощуренных желтых глаз. Взглянув на них, я смущенно и запоздало поняла:

— Твои глаза похожи на яркий янтарь. А когда голоден — на обсидиан. Оранжевый и чёрный.

— Забавно, — запоздало и рассеянно подтвердил он.

— О чём ты думаешь?

— Как обычно. О том, что я хочу тебя убить, — вымолвил он всё с таким же потрясающим спокойствием. — Подле тебя сложно думать о чём-то другом, хотя я тренируюсь. Потому и вслушиваюсь в то, что ты говоришь.

— Я знаю, и поэтому описывала всё в таких ярких красках. Надеюсь, у меня получилось. Эдвард, позволь мне просто показать тебе, что твоя сила воли на самом деле крепче, чем ты думаешь…

Он резко притянул меня к себе за руку, заглядывая в глаза. Потом, ничего не говоря и продолжая сильно сжимать запястье, склонил голову к моей шее и втянул носом воздух.

— Современные люди пахнут ужасно, — сказал он тихо. — Их запах портит нездоровая пища, стресс и разные дезодорирующие средства. Это отчасти хорошо. Так вы менее привлекательны. Не сказал бы, что твой запах так уж замечателен. Он столь же испорчен, как у остальных, просто в нём есть всего одна нота, оттенок, который… заметив, не можешь перестать о нём думать. У меня вся машина пропахла тобой, и я схожу с ума просто когда за руль сажусь. Ты болтаешь о своём любимом городе. Он такой солнечный. Такой теплый и замечательный, говоришь ты. И я чувствую это, только он меня не интересует. И я окончательно потеряю контроль, если попробую хоть каплю… тебя, — он прижался лбом к моему виску.

Я заморожено молчала. Не знаю, было ли мне страшно, я просто окаменела.

Услышала, как он улыбается, слегка обнажив белые зубы. Затем услышала сухой, издевательский смешок в ухо:

— Может быть… проще и правда убить тебя?

Я задрожала.

«Перестань».

Но вымолвить не смогла ни слова.

— Повтори это, — ласково сказал он. — Ну же. Предложи мне свою кровь.

Я закрыла глаза и слабо покачала головой.

— И почему же ты этого не сделаешь?

— Потому что ты чудовище.

— Умница, — он медленно выпустил меня и добавил: — Твой отец скоро вернется. Тебе и правда пора.

«Он вздумал меня проучить. Как непослушного ребенка».

— Тебе не следовало так делать, — сказала я тихо, начиная чувствовать клокочущую внутри ярость.

— Еще как следовало.

— Однажды тебе придется понять, что ты сильнее этой жажды. Вот увидишь.

Он улыбнулся мне своей прежней печальной, рассеянной улыбкой, небрежно пожал плечами:

— Можешь сколько угодно в это верить. Но вера в сказки обязательно оборачивается болью, Бела. Сильной болью, — неожиданно он нахмурился и пробормотал: — Ну и вонь. Псы спешат тебе на выручку. Началось…

— Что началось?

Эдвард презрительно вздохнул:

— О, ты скоро поймешь. Полагаю, ты нашла ещё один источник информации. Тебе полезно будет узнать о моей природе то, что я не скажу тебе сам. Мне пора ехать…

Почти сразу как только я вошла в дом и сняла куртку, услышала, что к дому подъехала машины.

— Белла, я сам открою, — сказал папа, выходя из гостиной.

На подъездной дорожке раздались чьи-то голоса, и среди них я с удивлением услышала голос Джейкоба. Я моментально вспомнила свою встречу в Ла Пуш, а затем загадочное и излишне резкое прощание Эдварда со мной. Но неужели отец Джейкоба верит в сказки про оборотней?

Широколицый и скуластый индеец въехал в прихожую на кресле-каталке, подле него стоял Джейкоб. Взглянув на меня, Билли обнаружил в этом взоре беспокойство и… предупреждение.

«Нет. Только, блин, не говорите мне, что и оборотни существуют. С вампиризмом я худо-бедно разобралась. Это звучит так реалистично, что я готова легко вписать его в нынешнюю картину миропонимания. Но превращение одного крупного млекопитающего в совершенно другое вы мне рационально объяснить точно не сможете».

Кажется, я взглянула на Билли почти с вызовом и, наверное, страхом.

К счастью, они с моим отцом говорили сначала только о том, как я выросла и о бейсболе — чуть позже. Я вызвалась делать горячие бутерброды с сыром и помидорами, а Джейкоб прошел со мной на кухню.

— Сколько тебе лет? — спросила я, оглядев с головы до ног высоченного парня.

— Пятнадцать.

Я подняла брови:

— А впечатление, что все двадцать.

Он польщенно улыбнулся:

— Спасибо, что не выдала меня. Слушай, когда мы подъезжали к твоему дому, мне показалось, со двора выезжает довольно классная тачка. Если не секрет… кто это?

— Каллен, — спокойно ответила я. — Один из них.

Он кивнул:

— Я мог и догадаться. Вы с ним…

— Дружим просто, — ответила я.

— Тогда понятно, почему у папы так резко испортилось настроение в машине, — задумчиво ответил Джейкоб. — Он переволновался. Несколько раз спросил меня, уверен ли я, что вольво отъехала именно от твоего двора.

— Боже, он и впрямь верит в эти легенды? Настолько серьезно? Но почему? — я старалась говорить как можно более убедительно.

Джейкоб пожал плечами:

— Для меня это тоже странно. Знаешь, во всём остальном он нормальный до зубовного скрипа, а что касается легенд, ведет себя так же, как наши бабки.

С горячими бутербродами мы вернулись в гостиную. Чарли с другом смотрели игру, а я болтала с Джейкобом. Он не выглядел, как человек, который всерьез воспринимает вампиров или оборотней, но я помню, как на меня посмотрел его отец. Он точно что-то знает. Придется расспросить Эдварда… насчет остальных возможно существующих монстров.

Когда я об этом подумала, мне показалось, земля дрожит под ногами. Мир снова был готов распасться на составные элементы в моём сознании, но я заставила его стоять на месте и кое-как дожила до конца ужасно скучного вечера.

Под конец папа сказал, что собирается на рыбалку в выходные. Будет тепло. Он виновато спросил, не расстраиваюсь ли я, что он уезжает. «Думаю, в выходные нам с тобой и правда лучше не пересекаться», — подумала я со смущением.

Перед приездом Блэков Эдвард сказал… «Началось». Как это понимать?

У меня опять к нему куча вопросов!

В ванной, оставшись в одиночестве, я поймала себя на том, что меня слегка лихорадит. Всё было в порядке, но сердце начинало тревожно колотиться в мрачном предчувствии. Почему?

Меня рассердило то, как повёл себя в машине Эдвард. Он преподал мне урок, как ребёнку. Но я не ребёнок — когда до него это дойдёт?

А ещё я оцепенела вовсе не от страха, когда пригрозил укусить меня.

“Ну? И от чего тогда?” — требовательно подумала я, посмотрев на свое отражение в ванной. Я была очень бледна, выглядела измученной, но глаза блестели каким-то безумием.

“Я замерла, потому что захотела почувствовать его губы на своей коже”, — безжалостно сказала себе я.

Потом опустила голову, закрыла глаза. Он прав. Красота человека не имела для меня ни малейшего значения до тех пор, пока в моих глазах она не становилась наполнена смыслом.

Я разозлилась. Лучше бы он был глуп и зол. Лучше бы был не интересен. Но я любила бы его, будь он стар и уродлив. Я любила бы его, не будь он вампиром. Потому что Сфинкс поймал меня. Его собственный внутренний облик закрыл для меня его внешний вид и саму его суть.