— У меня есть с ним отношения. Это правда, — вывернулась я. В груди сжался тугой узел.

— Я и не навязывался, в любом случае, — спокойно сказал он. — Просто у тебя нет причин для чувства вины, хочу чтобы ты это знала. Ты ничего мне не обещала. Я видел, как ты иногда смотрела на меня, — он улыбнулся, и это заставило меня опустить глаза. — Этого достаточно. У тебя есть с ним… «отношения», чтобы ты под ними не подразумевала. Мне кажется, он и правда тебе нравится.

Мне захотелось пылко возразить ему, но я удержалась и выдавила из себя:

— Ты прав, так и есть.

— Надеюсь, ты действительно это понимаешь. Иначе потом это станет шоком. Белла, я всё еще твой друг. Я останусь другом. Хорошо?

Больно.

“Нет, Тайлер. У меня больше нет друзей. Тех настоящих, которым можно рассказать всё на свете. Я не смогу обнять тебя и взахлёб выговориться о том, что случилось в Порт-Анджелесе. Я не смогу обсуждать с тобой забавные стороны человеческой психологии, не смогу чувствовать, как любое напряжение растворяется, когда я рядом с тобой. Ничего не выйдет. Я уже потеряла тебя. Тебя нет. Ты за толстым стеклом вместе с остальными в вымышленном мире, где нет ни великого зла, ни великих чудес…”

Дурацкая улыбка, напяленная на моё лицо силой воли, кое-как спасала меня от желания разреветься. Я только кивала, точно китайский болванчик и говорила ему, как благодарна ему за понимание и как здорово, что теперь у меня есть настоящий друг.

— Порой он смотрит на тебя, как тигр на ягненка, которого собирается сожрать. Если он причинит тебе боль, ему не жить, — он нарочно сказал это громко и перевел колючий взгляд в сторону Эдварда, сидящего на трибуне.

На секунду мне стало жутко страшно за Тайлера. Наверное, я побледнела, потому что он улыбнулся мне:

— Не переживай. Встретимся на занятиях, — он хлопнул меня по плечу и отправился в раздевалку.

— Весьма умный малый, — заметил Эдвард, встречая меня у спортзала.

— Меня начинает раздражать твоя привычка подслушивать, — призналась я. — Тайлер не опасен, он ни о чём не догадается.

— Но он очень проницателен.

— Не всегда, — сказала я как можно более равнодушно.

Мы вышли к автостоянке. Вокруг машины Розали столпились школьники, восхищенно ее разглядывая.

— Таким образом она намекает на то, что тоже будет нарушать правила. Вообще-то, нам запрещено сильно выделяться, — вздохнул Эдвард. — Порой она всё еще ребенок. И обязательно надо было ехать именно на красном кабриолете…

— Похоже, быть вампирами очень выгодно в финансовом плане, — пробормотала я, иронично изогнув бровь.

— Это не так. Карлайл гениальный медик, который участвует в проекте изучения деятельности нервной системы вампира. Ему ассистирует его жена. Его открытия и изобретения в медицине принесли ему состояние относительно недавно. Я же занимался коллекционированием разных редкостей, которые очень неплохо продаются. У каждого из нас за годы жизни без сна нашлось достаточно времени, чтобы себя обеспечивать, но так дело обстоит не со всеми вампирами. Большинство из нас дикие. Нам не нужен, ни кров, ни тепло, ни пища, одежда теряет свой смысл, мы лишаемся банальной стеснительности, и нами движет одна лишь жажда. Редко кто из нас пытается остаться в цивилизованном обществе, — говоря всё это в полголоса, он вёл меня к своей машине. Нам удалось сесть туда незамеченными.

— А как много вампиров в мире?

— Очень мало, — ответил он. — Почти все наперечет, популяция строго контролируется. Люди не поверят в вампиров, если им не предоставят конкретные факты. Или если кто-то из нас не покажется на солнце.

— Целая вечность без сна и без земных желаний… Как же это вынести? Что тогда происходит с человеком? Вы ведь теряете всё, что делает нас живыми.

— Не всё.

Мы выехали с автостоянки. Форкс проносился мимо моего взгляда с невероятной скоростью.

— Мы способны испытывать своеобразную эмоциональную усталость, возбуждение, страсть охоты, сильную жажду, нам знаком весь спектр человеческих эмоций — может, даже глубже и основательнее, чем вам. У нас бывает вдохновение, желание к творческой реализации. Поэтому всё совсем не так плохо.

— Хм, — я посмотрела в потолок, радуясь, что Эдвард не читает мои мысли.

— У тебя странный взгляд. О чём ты думаешь?

— Так… вопросик есть…

— Задавай.

— Сердце у вас не бьется? — осторожно спросила я, стараясь не слишком широко улыбаться.

Эдвард впервые так громко расхохотался, так открыто и заразительно, что я рассмеялась сама. Он смеялся искренне, что очень шло его мимике. Потом он негромко, значительно пробормотал:

— Бьется.

Я почувствовала, что краснею.

— Просто бьется оно немного иначе, — добавил он всё так же негромко, вкрадчиво. — И порой кажется, что пульса совсем нет, поэтому ты можешь его не услышать. Но не переживай. Лично моё сердце прекрасно качает кровь по венам. И переносит ее по всему телу.

— Я и не переживала, — вспыхнула я, вжимая голову в плечи сильнее с каждым его словом. — Мне, вообще, нет причины переживать.

— Верно, — насмешливо кивнул он.

— Смеешься надо мной, — сердито заметила я.

— Чуть-чуть, — признал он. — Ты забавная.

Это меня расстроило, что показалось мне неожиданным. У него снова было такое лицо, словно он говорит с малолетним ребенком. Но я не имею права требовать от него другого. Он не способен воспринимать меня иначе.

— После того, как мы посмотрели фильм, ты сказал, что мне придется видеть и худшие вещи. Ты сказал, что мне нужно подготовиться. Смерть людей… я уже видела, — тихо произнесла я, потому что этот вопрос очень меня беспокоил, а мне вот-вот нужно было отправляться домой. — Что хуже?

Эдвард сказал мне так же негромко:

— Прости, — искренне добавил он, — я хочу дать тебе еще хоть немного времени. Дорожи днями неведения. Сейчас тебе кажется, что ты не носишь розовые очки. Тебе кажется, что ты знаешь мир и людей. Пусть пока так и остаётся.

Я не стала спорить с ним.

— Эдвард, а как это случилось с тобой? — спросила я.

— Какая разница? — он безразлично пожал плечами.

— Мне интересно.

— Очень зря, — неожиданно несколько сухо сказал он. — Тебе пора домой.

Сейчас я понимаю, что он и правда пытался удержать меня, уберечь. Он, молча, смотрел в моё лицо и, кажется, хотел что-то сказать, но я не могла слышать. Может, всё решил именно этот его взгляд существа, полностью занятого решением вопроса о жизни и смерти. Этот взгляд, брошенный на меня так, словно я что-то значу. На тот момент я не осознала, что случилось, только смотрела в его лицо. Вот он опустил ресницы, протянул руку мимо меня, помогая снимать ремень безопасности, так что я смогла почувствовать его запах. Что-то похожее на зимний хвойный лес и искорки костра. Тогда я впервые подумала, что он и впрямь красивый.

— Пока, — он вежливо кивнул мне на прощание.

— Пока, — просто сказала я, покидая его машину.

Я очень старалась идти к двери дома, не поскальзываясь. На сердце тяжелыми камнями лежали его предостережения и попытки… подготовить меня к чему-то страшному.

Форкс не выглядел городом, где происходит что-то ужасное. Но я помнила до сих пор в мелочах то, как легко мелькнула черная тень мимо меня. Я помню опущенный на его лицо капюшон, бесстрастный взгляд, его небрежные слова о том, что жизни этих людей не важны. Я помню, как быстро текла по асфальту кровь. Помню собственное стремление защищаться до смерти.

Я быстро пришла в себя. Так быстро, словно на самом деле была заранее готова существовать в таком ритме. Это так. Перед тем, как Эдвард сказал мне хорошо подумать, я и впрямь представила себе самые страшные варианты того, что может быть. Я не ожидала, что они начнут оправдываться так быстро и жестоко.

Форкс не выглядел городом, в котором творится зло. Ни один нормальный человек в нём не выглядел так, словно способен убить. Однако это не исключало вероятность зла. Невинный вид тихого города вовсе не гарантировал его безопасность.