— А как ты думаешь, в субботу он… поцелует тебя?

Я резко покачала головой:

— Сильно сомневаюсь.

И тут же представила себе — каково это — целовать его. У него, наверное, просто ужасно холодные губы.

Стало не по себе.

— Белла, ты только скажи мне честно. Он правда нравится тебе? — она вдруг стала серьезной.

— Да, — выдавила я из себя, но такой откровенно лживый ответ меня не устраивал, и я не выдержала, пояснила: — Точнее, он мне нужен. Необходим гораздо сильнее, чем я бы этого хотела. Он нужен мне больше, чем я ему.

Я очень старалась не лгать хотя бы в чём-то.

— Слушай, если он настолько нужен тебе, то не отпускай его и не будь слишком требовательна. Возможно, даже хорошо, что он не торопит события. Он воспринимает тебя серьезно.

— Это я уже поняла, — негромко пробормотала я.

В тот момент, к счастью, прозвенел звонок, и я постаралась сосредоточиться на уроке.

За ленчем мы с ним будем изображать воркующую парочку, пока Эдвард подготавливает меня к какому-то Договору. Судя по всему, это что-то ужасное. Что-то, от чего я навсегда могу перестать быть счастлива.

Не представляю, что это может быть. Я видела убийство, я едва не погибла, я посвящена в государственную тайну. Что дальше?

Перед ленчем Эдвард ждал меня у класса. Вид у него был очень мрачный. Он смотрел в окно в коридоре, положив одну руку на подоконник, и его указательный палец монотонно постукивал по нему. Посмотрев на меня без улыбки и даже с некоторым сожалением, он, молча, пошел рядом со мной в столовую. За этим наблюдал весь класс, и я чувствовала, как спину мне жгут взгляды. Я совсем не боялась этого, но весь этот спектакль показался мне мерзким, грязным и неуместным. Захотелось спрятаться куда угодно. Эдвард осторожно коснулся ладонью моих пальцев и взглянул на меня:

— Всё нормально, ты справилась.

Я едва заметно кивнула и ничего не ответила.

В очереди он всё так же, молча, набрал нам обоим еды. Мне было всё равно, что есть. В его присутствии меня часто оставляет аппетит.

Если я всё сделала правильно, то какого чёрта он так мрачен?

А если что-то случилось?

Я оказалась права. Эдвард сказал, сев со мной за столик:

— Придется всё ускорить.

— Что ускорить? — испуганно спросила я.

— Твоё информирование. Должно быть постепенно, но, как я и сказал, Розали разозлилась. Она сказала, что если всё, что я о тебе говорю, правда, то ты должна доказать это своей адекватной реакцией.

— Так. И что теперь?

— Я хотел дать тебе хотя бы месяц спокойной жизни. Думал, к тому времени мы разберемся… с тем, зачем сюда прибыли, но она хочет быстрее ввести тебя в курс дела. И остальные тоже считают так же. Это опасно, — он опустил взгляд. — Но выхода нет. Ты всё узнаешь раньше. Всё, включая и Договор и цель нашего визита. В этот момент, Белла, правильной реакцией с твоей стороны может быть только одна. Принятие и готовность выполнять Договор, защищать его. А я тебя слишком хорошо изучил… Ты отреагируешь совсем не так, как они хотят.

— А какая разница, как я отреагирую?

— Договор — одна из самых засекреченных вещей в мире, — произнёс Эдвард медленно. — При посвящении неофита о нём проверяется всё до мелочей. Если в круг попадёт ненадёжная личность, это грозит дезинформацией, катастрофой, масштабов которой ты не можешь себе представить. Твоя реакция на Договор говорит о том, насколько ты способна хранить его в тайне и беспрепятственно принимать. Твоя реакция должна быть зафиксирована мной и Джаспером — он читает эмоции. Абсолютный эмпат со способностью в том числе повышать и понижать контроль эмоций. Если от меня ты скроешься, то от него — нет. И единственная причина, по которой я твой куратор, а не он заключается в том, что у Джаспера самый низкий порог самоконтроля при взаимодействии с людьми. Ему нельзя постоянно контактировать с тобой.

— Я попробую притвориться, проконтролировать эмоции, сделать дыхательные упражнения.

— Ты не сможешь притвориться, — прошептал он, покачав головой и посмотрев на меня исподлобья. — Но ты должна морально подготовиться, понимаешь? Изо всех сил. Успокоительные при проверке Джаспером не работают, он чувствует их вмешательство, как искусственные помехи. И он не расположен к тебе, как и Розали. Поэтому, Белла, тебе нужно морально подготовиться к тому, что ты услышишь о самой вопиющей и циничной несправедливости, какая только может быть. Ты должна уметь притвориться, что готова защищать такую систему и оберегать ее тайну. Если ты не сделаешь этого, тебя в лучшем случае изолируют навсегда от общества. В худшем — казнят. Большего я тебе пока не скажу, за нами наблюдают, и тут многовато людей.

— Поняла, — негромко вымолвила я, дрожа всем телом. — Мне изначально было ясно, что просто не будет.

— Не будет, — эхом ответил Эдвард. — Дальше только хуже. Запомни это.

— Ты опечален.

Он молчал.

— Ты обо мне беспокоишься? — негромко спросила я.

— Однажды ты поймёшь, не забивай себе голову. Одно тебе нужно усвоить и хорошенько зарубить на носу. Не только я необходим тебе, — он посмотрел мне в глаза. — Ты мне тоже.

Когда он это сказал, я оцепенела, сердце сладко дёрнулось, и на мгновение я поддалась очарованию его откровенности, с которой он произнёс эти слова. Потом я резко покачала головой:

— Это жестоко, Эдвард, не говори так. Я слишком хорошо понимаю, кто ты.

— Не будь так самонадеянна.

Я молчала.

— Тебе придется мне поверить. Впрочем, лично для меня это значения не имеет. Белла, тебе надо есть, ты похожа на труп даже больше, чем я, — добавил он с невеселой усмешкой. — Я так понял, ты говорила о поездке в Сиэтл, чтобы отмазаться от бала?

Как здорово, что он сменил тему разговора.

— Да, но еще я хотела побольше о вас выяснить, заглянуть в библиотеку.

— В выходные будет солнечно, — сумрачно пробормотал Каллен. — Я должен показать тебе, почему мы прячемся от солнца.

— Ты сказал — это больно.

— Очень, — спокойно признал он.

— Зачем мне это видеть? Мне достаточно знать о вашей трансформации.

— Не достаточно. Ты должна уметь отличать вампира от человека. У тебя и так неплохо может получаться, но я обязан получше натаскать тебя в этом, — сказал он.

— И к чему нужно готовиться?

Он таинственно улыбнулся:

— Показываться перед людьми на солнце запрещено Договором. Потому что после такого зрелища всё выйдет наружу. Наказанием за нарушение является смертная казнь без суда и разбирательств. В последний раз инцидент произошел в Каире три года назад. Вампир снял с себя капюшон в толпе народа. Потом устроили массовую зачистку.

— Что это… значит? — тихо спросила я.

— Тот случай не требовал больших человеческих жертв, — спокойно ответил он. — Ликвидировали только вампира, его девушку и ее подругу. Пять человек пришлось отправить в психиатрические клиники, а дальше действовала лживая пропаганда. Желтые газеты пестрели новостями о том, что какой-то псих распылил в городе газ, из-за которого у некоторых могли начаться галлюцинации, — затем он пробормотал со вздохом, тихо: — Нам нельзя смотреть на солнце. На свету правда уродлива, Белла…

— Почему ты вдруг это сказал? — вздрогнула я.

— Не торопись понимать это. Тебе осталось немного дней счастливого неведения, я не хочу лишать тебя их.

Я подавленно молчала, а потом сказала:

— Ты открываешь мне этот жуткий мир. Но мне не страшно.

— Это в тебе и удивляет, — недовольно промолвил Эдвард.

— А вот оказаться в этом мире без кого-то, вроде тебя, жутковато…

— Давай-ка я тебе кое-что проясню, — сказал он слегка раздраженно. — В нашу первую встречу я мечтал тебя убить. И сейчас думаю об этом. Запах твоей крови с ума меня сводил. Я тысячи раз представлял себе, как перегрызаю тебе глотку, а потом убиваю всю школу и поджигаю здание. Я был готов пойти на это, лишь бы попробовать твоей крови. Каждый день в школе был для меня страшным испытанием, и Карлайл поставил на совет вопрос отстранения меня от дела. Но… чёрт, я не могу отказаться от дела. Пришлось клятвенно ему пообещать, что я справлюсь с собой или можно меня казнить. На таких условиях мне разрешили остаться. Белла, тебе не безопасно рядом со мной ни сейчас, ни когда-либо еще. И когда мы с тобой останемся наедине, позаботься о том, чтобы сказать отцу, когда ты вернешься и куда едешь. Не шучу. Так у меня появится нормальный повод вернуть тебя домой невредимой. И ты говоришь, что опасаешься остаться без меня?