Из мемуаров генерал-лейтенанта Н.А. Третьякова "Солдат России", — " С 20 июля наши передовые разъезды в районе горы Самсон начали регулярно вступать в перестрелки с японцами, с каждым днём японцев становилось всё больше. Разведка сообщала и приближении главных сил противника, 23 июля Квантун отрезали от Маньчжурии, японцы заняли Палундян. К началу августа главные силы армии генерала Оку подошли к горе Самсон со стороны Бицзыво и юга. Предстоял бой за проход к перешейку и к городу Цзиньчжоу.
Наши силы заняли позиции у деревни Шисалитеза и Чафантань, они были весьма удобны, на высотах более ста метров. Наиболее опасный участок у Шисалитеза получил 1-й полк добровольцев, там были знакомые мне по бурской войне суданцы. В них я точно не сомневался. Полком командовал отличившийся в боях на Ляодуне полковник Владимир Зенонович Май-Маевский, из "африканцев", был военным атташе в Судане. Ему предложили принять командование добровольцами, он не отказался. К его полку были приданы команды охотников и китайский батальон.
У Чафантаня батальон моего 5-го полка, сводные роты пограничников, батальон китайцев и опять же добровольцев, которые прошли сражение при Ялу. В резерве для этих направлений стояло два батальона китайцев и добровольцев с двумя батареями. Были силы и в Цзиньчжоу. Участок на юге между горой Самсон и бухтой Хунхуза, с опорой на высоты, восстановленное и улучшенное китайские укрепления прикрывали ещё два китайских батальона, что было важнее всего флот из бухты Хунхуза. Пехоту по позициях усиливала артиллерия, 107 мм гаубицы, полевые орудия, у добровольцев были горные орудия Круппа и Барановского, миномёты, ракеты.
Японцы начали утром 2 августа. Начали, они, как и положено с артиллерийского обстрела. После боёв на Ялу, на Ляодуне, у японцев ощутимо добавилось количество тяжелой артиллерии, в этом бою в частности 120 мм гаубица Круппа. Японцы замаскировали их на отлично, даже с Самсона и других высот наблюдатели долго их не могли обнаружить, как и другие батареи. Только уже в ходе боя, мы смогли ответным огнём гаубиц ударить по японской артиллерии. Из плотного огня и наличия гаубиц, обстрел перенесли не так легко как хотелось. После разбора боя у Самсона в кратчайшие сроки мы начали усиливать укрытия и блиндажи на самом перешейке, где предстояло встретить главные силы японцев.
После обстрела японцы пошли в атаку, атак было три, их отбили, с большими для них потерями, но, каждый раз после очередного обстрела уже всё с большим напряжением сил, уже сказывались разрушение позиций и потери после новых обстрелов. Шли в атаку японцы упорно и отчаянно смело. На направлении Шисалитеза атаковали сразу силами трёх полков, волна за волной, были у них попытки использовать пулемёты в рядах пехоты. Но, инженерные заграждения, мины, огонь гаубиц, горных пушек, миномётов и главное пулемётов, которых на Квантуне оказалось неожиданно много, остановили японцев, а потом повернули вспять. Но, они не бежали, а отступали. Мне, тогда стало окончательно ясно, что они очень серьёзный противник, даже более грозный, чем британцы, которых я видел в бою сам.
Побежали японцы только во время третьей атаки, когда по ним с позиций добровольцев ударили из "катюш" как их стали называть у нас. Для противника они стали "гласом дьявола", "русским огнём", японцы называли их ещё "драконы гайдзинов".
Когда они неожиданно открыли огонь, недалеко от нас, и я услышал этот воистину адский рёв залпа десятков ракет, мне стало страшно. Наши лошади сильно испугались, некоторые даже оборвали привязь и убежали. Офицеры, солдаты растерялись, многие было видно, что испугались, почти все начали креститься, многие зашептали молитвы. Не мудрено, от такого. Выворачивающий душу вой ракет, их пламя, содрогание земли, клубы пыли, это было грандиозно, красиво и страшно одновременно. Но, увидев эффект от залпа "катюш" по цепям японцев в бинокль, мне стало дико страшно! Так я никогда в жизни не боялся не до, не после. Казалось земля горит от взрывов ракет, встаёт и не успевает падать от новых взрывов, и нет там спасения. И я подумал, слава Богу, что это новое грозное оружие применили мы, а не против нас.
После такого удара с нашей стороны бой затих, были отбиты атаки и у Чафантань, но, тоже не так легко.
Получив доклады по итогам боя, командующий Квантунским укрепрайоном генерал Кондратенко, приказал оставить позиции у Самсона, отходить на перешеек и город Цзиньчжоу. Армейские части, добровольцы уходили на перешеек. Бой в самом городе японцам должны были дать только китайцы. Их на протяжении нескольких месяцев отбирали, откормили, обучили, вооружили. И теперь им давался шанс вернуть долги японцам за поражение в японо-китайской войне.
Город должны были оборонять три китайских батальона, их усиливали батареей полевых пушек в 75 мм,57 мм и горных в 61 мм, картечницами. На улицах города соорудили баррикады, укрепили дома сделав из них подобие блокгаузов, на окраинах возвели полевые укрепления, плюс стены вокруг города усиливали возможности для обороны. Всё было сделано для того, чтоб захват города дался японцам немалой кровью.
Штурм Цзиньчжоу японцы начали 5 августа. Китайцы стояли крепко, они отбили уже три атаки. И только после того, как взбешённые их упорством и своими потерями, японцы начали бить по городу сразу из нескольких батарей, в том, числе и из 120 мм, и вывели орудия на прямую наводку, китайцы начали отходить за перешеек. Своё дело на данный момент они сделали, нанесли японцам новые потери, и дали нам время для дополнительного усиления укреплений на высоте за Цзиньчжоу, и дальше в глубине перешейка.
На высоте и перед ней наверно сделали всё, что возможно, исходя из новейшего опыта последних войн в области полевых укреплений, прежде всего из опыта бурской войны.
ДЗОТы, блиндажи в три наката, в последние дни перед штурмом их ещё усилили бревнами, листами металла и грунта. Окопы в полный профиль, в две линии, с противошрапнельными козырьками, ячейками для бойцов, ходами сообщения, позициями для пулемётов и легких пушек, и многое ещё, что должно было сберечь жизни солдат и вооружение при артиллерийском обстреле. Местность я приказал разбить на сектора и пристрелять, стрелкам, пулемётчикам и расчётам орудий.
Конечно, лучшим вариантом для обороны перешейка это было постройка на нём полноценного форта с прилегающими к нему укреплениями и долговременными батареями крупного калибра. И тогда, только тяжёлая осадная и морская артиллерия могла бы ему угрожать. Для всего остального форт стал бы непреодолимой преградой, но всё это надо было делать ДО войны. Сейчас мы уже делали всё возможное, чтоб укрепить перешеек здесь и сейчас.
Перед позициями протянули километры колючей проволоки, паутины, наставили рогаток, заложили управляемые и неуправляемые фугасы, решился я поставить и противопехотные мины, растяжки перед самым боем, не особо распространяясь об этом. Металл, проволоку, стройматериалы, лес, провода, телефоны мы получили, в том числе и от так сказать благотворителей, покровителей, если их можно так назвать в этом случае. Протянули телефонную связь, в том, числе и к артиллерийским позициям. К имеющимся 66-ти орудиям добавили две батареи 107 мм гаубиц и батарею 6-ти дюймовых полевых мортир, их расположили за высотой. По африканскому опыту, сражения на Ялу, батареи мы ставили как минимум на полузакрытых позициях. Пока ещё капитану Леониду Николаевичу Гобято доверили командование вновь сформированным гаубичным дивизионом, он принялся рьяно его обучать стрельбе с закрытых позиций, и помог сделать это ещё нескольким командирам батарей, провёл для них занятия по ведению огня с помощью угломера. Моё предложение, а так же командира 1-го полка добровольцев полковника Май-Маевского, вести огонь по квадратам он воспринял с большим энтузиазмом. Поставили батареи приманки и ложные батареи, я помнил, как они помогли у Ганновера. Настоящие позиции маскировали, в том числе и масксеткам, которые были у нас полку и подаренными покровителями уже здесь. Генерал Кондратенко, проводя инспекцию позиций моего полка, с удовлетворением отметил полную готовность к несомненно тяжелому бою, отметил новинки, обратил на них внимание командиров разных уровней, и приказал своёму штабу распространить наш опыт по созданию укреплений в другие части Квантунского укрепрайона. Роман Исидорович мне сказал так:
