- Чтоооо? – гневно протянул до безумия ошеломлённый и оскорблённый Энакин, одним лёгким движением руки снося Силой мешавшую ему в поимке в конец оборзевшей ученицы преграду.
Огромный тяжёлый диван, легко переворачиваясь в воздухе, с грохотом полетел прочь с пути злого как ситх Скайуокера.
- Да я тебя сейчас… - аж задохнулся от ярости генерал, - Да я тебя сейчас до смерти изобью! – не думая уже ни о каких последствиях, джедай просто молниеносно ринулся в сторону бывшей ученицы, как раз стоявшей в данный момент недалеко от одной из стен.
- Не посмеешь, … ! – только и успела взвизгнуть Асока, когда Энакин резко ухватил её за руку, мощно припечатав спиной к твёрдой поверхности, медленно и лишь местами осознавая всю серьёзность ситуации, потому одновременно и боясь, что переборщила, и продолжая нагло дерзить Скайуокеру, потому, что, вдруг очутилась в столь двусмысленной ситуации.
- Пусти меня, мне больно! – оказавшись в «ловушке» буквально лицом к лицу с противником, так близко, столь сильно вторгаясь в личное пространство друг друга, извиваясь, словно змея, резко и отчаянно стала вырываться из захвата почему-то медлившего генерала Тано.
Похоже, девушка и сама не ожидала, что они вновь попадут в подобную ситуацию, такую запретную, такую интимную, как была между ними тогда, там, в душе.
Сейчас Асока находилась всего в паре сантиметрах о объекта своего воздыхания и вожделения, почти голая, абсолютно доступная, и ей стоило лишь слегка податься вперёд, и их с Энакином губы вновь соприкоснулись бы. Оба они слились бы в страстном, жарком поцелуе. А потом… Неизвестно что было бы между ними потом. В данный момент, пребывая в наркотическом полубреду, в неком состоянии игривой язвительности и наглой раскрепощённости, стоя так близко от Скайуокера, находясь в его руках, в полной его власти, смотря в глаза ему, Тано впервые в жизни почувствовала невероятно сильное, невероятно непристойное желание отдаться своему возлюбленному целиком и полностью, если, конечно, он только захочет её взять. От чего хамские дерзости тогруты, вдруг, приняли некий совершенно пошлый и откровенный окрас, с сильным оттенком досадной обиженности на бездействие генерала относительно её чувств к нему.
- У тебя нет вообще никакого права ко мне прикасаться! Ты мне никто! – продолжая и продолжая отчаянно играть свою вызывающе-намекающую, но в тоже время изображающую неприступность роль, дёргаясь в захвате Энакина, вопила тогрута.
Но Скайуокер, казалось, совсем её не слышал. Только сейчас, только когда он очутился на таком незначительном, почти незримом расстоянии от своей бывшей ученицы, генерал действительно «прозрел». Раньше он не видел всей красоты Асоки, не понимал, как и почему его так сильно тянуло к ней, не осознавал всю мощь своей истиной любви к юной тогруте. Джедай всегда считал, думал, полагал, что Тано была для него кем-то близким лишь духовно, существом которое можно любить как родственника, оберегать, защищать, но сейчас, сейчас он действительно в полной мере впервые взглянул на неё уже не как на девочку, а как на женщину.
Асока была так ослепительна, так невероятно красива, так невинна и соблазнительна в, подобном первому снегу, белом изящном белье, что столь выгодно контрастировало с её оранжевой кожей. Асока была такой жёсткой по характеру, но одновременно и такой мягкой и гладкой на ощупь. Плавные изгибы её хрупкого, но уже вполне успевшего идеально оформиться тела, просто сводили джедая с ума, даже сильнее, чем-когда-то сводили «прелести» Падме. А дерзкое поведение, наглость и хамство Асоки вызывали в душе Энакина дикую бурю эмоций – ядерное сочетания гнева и страсти. Необузданное желание обладать своей ученицей. От чего, Скайуокер уже и думать забыл о том, что ещё совсем недавно хотел жестоко избить эту наглую, хамоватую девчонку. Будь на месте Асоки кто-то другой, та же Падме, будь обстоятельства другими, будь разница в их возрасте не такой огромной, джедая уже ничто не смогло бы остановить, но какое-то очень далёкое, очень смутное и совершенное крохотное осознание реальности до сих пор удерживало его, предостерегало от неправильности этого поступка… И генерал медлил, в глупом замешательстве лишь продолжая и продолжая слушать дурацкую ругань своей ученицы, которая, к слову, была этим крайне недовольна и не забывала в весьма грубой форме его попрекнуть.
- Да и сделать ты мне, собственно, всё равно ничего не сможешь, только вечно угрожаешь в пустую, как тряпка! – ещё активнее чем прежде визжа и трепыхаясь, припомнила Энакину всю его нерешительность по отношению к ней Асока, - Сейчас же убери свои грязные руки, мерзавец, подонок, садист, старый извращенец! – всё больше и больше раздражаясь от собственных речей, к концу этой фразы Тано так сильно разошлась, что со всей мощи влепила до сих пор злому, но застывшему в неподвижном молчании Скайуокеру пощёчину.
Это действие молниеносно вернуло генерала в реальность, заставив гнев в его душе вспыхнуть, словно пламя, в которое подлили бензина и одновременно ещё сильнее распалило и так неумную страсть. Энакин был уже не в состоянии сдерживать своё желание «наказать эту девчонку особым образом», был уже просто не в состоянии вести себя спокойно и непоколебимо, будто ничего не произошло. Задетое мужское самолюбие в купе с невероятно сильным влечением к бывшей ученице заставило его в один момент позабыть обо всём на свете, сломать все преграды, мешающие тому, что должно было произойти, доказать наглой девчонке, что он ещё как «мог ей что-то сделать», вопреки её наглым дерзким речам. И под влиянием этой безумной бури эмоций Скайуокер сдался. Резко и властно подавшись вперёд, генерал ещё сильнее прижал визжащую и вырывающуюся Асоку к стене, жадно и похотливо впившись страстным поцелуем в её пухлые карамельные губы, яростно доказывая той, что все её обвинения в его адрес были абсолютно не обоснованы. Теперь Энакин был хозяином ситуации, теперь Скайуокер действовал лишь в соответствии со своими желаниями и прихотями, раз и на всегда показывая Тано, насколько далёк был настоящий он от звания «тряпки».
Ещё какое-то время, всего пару секунд, генерал настойчиво целовал тогруту, совершенно не заботясь о том, что думала или чувствовала при этом она, прежде, чем так же грубо разорвать их страстное соприкосновение губ.
- Как ты сказала? – с таким же дерзким вызовом, с которым до этого говорила Асока, нагло переспросил бывшую ученицу Энакин, с силой встряхнув Тано на месте и самодовольно заглянув в её напуганные, возбуждённые, обезумевшие глаза.
- Тряпка, садист, старый извращенец! – уже сама не зная, от чего тогрута больше изнывала от обилия гнева, столь рьяно выражающегося в её пошлом хамстве, в желании обидеть или оскорбить Скайуокера, или же от неимоверного желания, чтобы он продолжал, чтобы он не останавливался, всё так же резко ответила наркоманка и с ещё пущей яростью влепила генералу вторую пощёчину.
Это действие, этот резкий удар, сочетание боли и грубости, наглости и своеволия его бывшей ученицы лишь ещё больше раззадорили учителя. Впрочем, как и томно прижавшуюся к стене Асоку. Не в состоянии больше контролировать себя, Энакин резко повернул обратно слегка дернувшуюся в сторону из-за пощёчины голову и, так же тяжело дыша, как и накачанная тогрута, от возбуждения, с силой припечатал её свободное запястье к ровной, твёрдой поверхности рукой, зло и похотливо всматриваясь наркоманке в глаза. Ведомый обезумевшим от гнева и страсти сознанием, второй кистью джедай грубо, просто безжалостно содрал с Тано её белоснежный лифчик. Светлая ткань громко треснула под властью мощной мужской руки, обнажая соблазнительно колыхнувшуюся округлую оранжевую грудь на мгновение вздрогнувшей от испуга девушки. И Скайуокер вновь впился в губы тогруты жадным, страстным поцелуем. Теперь его уже ничто не могло остановить. Но, Асока и не собиралась.
Небрежно бросив на пол белые клочки ткани, джедай похотливо прошёлся рукой по груди бывшего падавана, умело перемещая кисть на спину девушке и крепче прижимая к себе непокорную тогруту. Ловко ощупывая изгибы её изящного женского тела, Энакин быстро соскользнул пальцами настоящей кисти по одной из ягодиц Асоки ученице на бедро, а затем властно ухватив Тано за ногу, буквально силой приподнял ту вверх, заставляя падавана обвить его стройной конечностью.
