Ничуть не обращающая внимание на завороженно смотрящего на неё в данный момент Энакина, тогрута недовольно нахмурилась и расстроенным голосом обиженного ребёнка произнесла:

- Вот же хатт побери! Не успела вовремя уйти.

То ли грубые ругательства, то ли знакомый голос Тано, то ли осознание того, что перед ним сейчас стояла не тви`лечка из бара и не Падме, а всегда милая и скромная Асока, в один момент заставили Скайуокера опомниться и прийти в себя. Резкое возвращение в реальность, как-то само собой вернуло в его голову и мысль о том, что для Тано пребывать в подобном образе, а, тем более, куда-то идти, в публичное место, было просто немыслимым и абсолютно недопустимым. И это моментально вновь распалило сильную озлобленность бывшего учителя на строптивую ученицу.

Так и продолжая, словно вкопанный, стоять на прежнем месте, Энакин недовольно сложил руки на груди и строго, очень строго, задал Асоке интересовавший его вопрос:

- Куда это ты собралась в таком виде?

Его голос прозвучал громко и твёрдо, словно приказ в армии, а в интонации читался вполне оправданный упрёк. Тем не менее, это ничуть не смутило, не устыдило и даже не усмирило пыла совсем обнаглевшей Асоки. Вчера, полностью разочаровавшись в том, что её чувства когда-нибудь смогут оказаться взаимными, а её действия, как раньше, вызывать абсолютное доверие у бывшего мастера, Тано раз и на всегда решила избавиться от пагубной зависимости от него, от абсолютного и полного влияния Скайуокера на все её мысли и поступки. Что она тут же сочла необходимым продемонстрировать своему учителю, который, не считая роли её тайного возлюбленного, теперь по сути был ей никем. А значит и не имел абсолютно никакого морального права указывать тогруте, что ей следовало делать.

- Я иду гулять, - нахальным тоном, ответила девушка, слегка поправив свой экзотический наряд так, что из-под разреза на платье на мгновение выглянули кружева одного из её чулок, а округлая грудь соблазнительно заколыхалась немного больше выскользнув наружу из огромного декольте.

Эти мелкие, едва заметные детали тут же бросились в глаза генералу, который на миг, всего на мгновение, позволил себе с любопытством наблюдать их, но джедай моментально опомнился, как только его воображение стало рисовать страшные, почти ужасающие картины того, с какой похотью, с какими грязными и отвратительными желаниями будут смотреть на совсем юную девочку-подростка, на его маленькую девочку, к которой он относился, словно к собственной младшей сестре, ушлые мужики на улице и в баре. Сейчас Энакину почему-то вспомнились те отвратительные насильники-бомжи из тёмного замусоренного переулка, от коих он едва-едва смог уберечь Тано, и Скайуокера всего аж передёрнуло из-за дикого смешения чувств и эмоций. Генерал одновременно испытал страх за Асоку, беспокойство, негодование и сильный гнев от того, что тогрута не только не понимала, какой опасности она себя подвергала и качаясь наркотиками, и посещая третьесортные клубы, и одеваясь подобным образом, но и одновременно позволяла себе вот так нагло и бесцеремонно заявлять ему об этом, абсолютно не беспокоясь ни о чём вообще, включая и то, что джедай всегда действовал только в её интересах, стал буквально рушить и ломать собственную привычную жизнь только для неё одной.

Для Энакина была так невыносима и так жутка сама мысль, что Асока, милая и скромная Асока, могла показаться в таком отвратительном пошлом образе на людях, что несомненно могло бы повлечь за собой весьма и весьма плачевные последствия, что генерал, даже ни секунды не задумываясь, решил во что бы то ни стало помешать ей это сделать. Тем более, что сейчас он был так зол, что поставить на место юную наркоманку, по крайней мере морально, если не физически, являлось уже делом принципа. И Скайуокер заговорил, заговорил жёстко и безапелляционно:

- В таком виде ты отсюда не выйдешь, – буквально в приказном тоне произнёс он, демонстративно ткнув в сторону разодетой и расфуфыренной Тано пальцем, - Тем более в бар или притон за наркотиками, – тут же добавил джедай, явно намекая на то, что остальные выкрутасы тогруты были ещё хуже нежели то, что она посмела вырядиться в подобного рода одежду.

Совсем не этого ожидав от Энакина, впрочем, Асока и вообще не думала, какой могла бы быть его реакция на её столь сильно зашкаливающую наглость, тогрута тоже разозлились. В конце концов, она больше не являлась глупой и несмышлёной маленькой ученицей Скайуокера, а была абсолютно взрослой и самостоятельной девушкой, так какого хатта он вообще смел вести себя с ней подобным образом – кричать, командовать, указывать? Да абсолютно никакого, тем более теперь, когда Тано решила раз и навсегда вычеркнуть его из собственной жизни, и девушка не постеснялась на это чётко указать.

- Я уже взрослая, - рисовано взглянув на собственные наманикюренные ноготки, всё так же своевольно и резко ответила Асока, - Что хочу, то и делаю, куда хочу, туда и иду, - а затем, подобно Энакину, нагло ткнув в его сторону своим пальцем, с особо яркой презрительной и даже насмешливой интонацией добавила, - И ты не можешь мне запретить.

Решив, что она сказала Энакину всё, девушка, как бы в подтверждение своим словам, резко двинулась в сторону входной двери, наивно полагая, что её реплики были столь убедительными, что Скайуокер даже и шелохнуться не посмеет, чтобы остановить наркоманку или как-то ещё ей помешать. Но она ошиблась, горько ошиблась. Ни наглые речи о своей взрослости и самостоятельности, ни чересчур уверенный вид Асоки, ни абсолютно такое же поведение, не дали Тано спокойно обойти бывшего учителя и скрыться где-то в коридоре, потому как генерал вновь мгновенно преградил ей путь.

Сделав несколько быстрых шагов, Энакин опять остановился напротив тогруты, не позволяя той двинуться ни на сантиметр дальше, и всё в том же строгом тоне, но на этот раз ещё более зло, заявил:

- Вот как раз я и могу тебе запретить. Ибо ты ещё не доросла, чтобы считать себя настолько взрослой для того, чтобы качаться наркотиками и носить проститутсткие наряды! – с каждым новым предложением, с каждым новым словом, голос Энакина становился всё громче, а высказывания грубее.

Джедай чувствовал, что он уже еле-еле сдерживал свой гнев, дабы не натворить каких-то непростительных ошибок, но Энакин явно был на грани, ещё одно резкое и непокорное действие, ещё одна фраза такого рода, и Скайуокер за себя просто не отвечает…

Несмотря на то, как зол и раздражён был её мастер, и как явно это сейчас возможно было разглядеть со стороны, тогрута и дальше продолжила вести себя так, как будто этого не замечала. Она и сама, понимая, что столь просто и гладко, как девушка задумывала, сбежать теперь у неё не получится, уже слабо себя контролировала. И особенно сильно наркоманку задевало то, что женатый на другой её возлюбленный, пытался контролировать её. Не в состоянии больше этого терпеть, Тано вдруг сорвалась, её понесло, и она, ни чуточки не щадя своего собеседника, стала высказывать ему весьма и весьма оскорбительные слова, будто специально дразня и задевая джедая, в отместку за свою беспомощность перед ситуацией в данный момент:

- Это не твоё дело! – громко крикнула Асока, резко попытавшись оттолкнуть Скайуокера со своего пути, однако являясь физически более слабой, потерпела очередную очевидную неудачу, - Что ты вообще понимаешь в нарядах, старикан? – ещё более озлобленно и язвительно от этого продолжила грубить она, беспомощно отпрянув чуть назад, - Своей жене будешь указывать как одеваться, а меня оставь в покое! Что хочу, то и делаю! К тому же, что ты вообще можешь мне сделать, неудачник, от которого я уже не раз убегала!

Асока была так взвинчена и так раздражена, что абсолютно не рассчитала меру собственной дерзости. И это стало той последней каплей, которая переполнила чашу терпения итак находящегося на грани генерала. Возможно, покорись Тано своему бывшему мастеру, смирись с тем, что сегодня она не сможет уйти в бар и вернись обратно в собственную комнату, для неё всё закончилось бы иначе, но Сила, или всё же сама тогрута, почему-то пожелала совсем иного и так неосторожно вывела джедая из себя.