— Выглядит не очень-то обнадёживающе, — заметил Рик, оглядывая окрестности. — Надеюсь, Ардет, ты знаешь, что делаешь.

О’Коннелл обнял за плечи жену, которая дрожала от волнения из-за нахлынувших воспоминаний.

— Знаю. Этот обряд был известен меджаям с незапамятных времён, ещё до того, как родился сам Имхотеп.

— Кстати, а что, если он откажется нам помогать? — Алекс снова проявил проницательность.

— Нужно попробовать… — неопределённо ответил Бей, что не добавило компании оптимизма.

Для проведения ритуала пришлось нарисовать определённые символы на песке по контуру котлована. Работа была не из самых сложных, но занимала много времени, так как требовалась точность в начертании этих знаков. Когда они закончили, стало темнеть. Пришлось раздобыть веток для факелов с чудом уцелевших вокруг немногочисленных деревьев, которые они воткнули между начертанными символами, и поджечь, используя масло, которое предусмотрительно захватил с собой во фляге Ардет.

Наконец, начался сам ритуал. Необходимо было произносить определённые фразы на древнеегипетском, и здесь Рик чувствовал себя менее комфортно, чем остальные. Но он старался изо всех сил и тщательно выговаривал написанные на листе бумаги в транскрипции слова и выражения.

В результате все четверо имели возможность наблюдать, как посреди котлована начала разверзаться земля, обнажая проход в Царство мёртвых, куда в своё время, поражённый предательством возлюбленной, спрыгнул верховный жрец. Оттуда исходило яркое свечение и доносились странные и леденящие души живых звуки — это мертвецы просились на волю. Они шептали, просили, умоляли вернуть их в мир живых, даже угрожали.

Но людям, собравшимся в тот вечер вокруг портала, нужен был только один обитатель потустороннего мира. И вскоре он явился сквозь разлом, вернее, оттуда вылетела сумрачная тень, которая, покружив некоторое время в воздухе, опустилась на землю и обрела уже знакомую присутствующим внешность.

Верховный жрец Имхотеп ничуть не постарел и остался точно таким же, каким они запомнили его при последней встрече: высоким мужчиной средних лет с полностью лысой головой и подходящим более воину, чем служителю культа мускулистым телом, прикрываемым лишь набедренной повязкой. Выражение его лица, когда он оглядывал О’Коннеллов и Ардета Бея, сочетало в себе и ненависть, и презрение, и, одновременно, удивление. Жрец явно не ожидал вновь увидеть тех, кто уже дважды мешал воплотиться его планам.

Имхотеп пристально смотрел на каждого поочерёдно, сохраняя молчание. Он не собирался начинать разговор первым. Если этим людям что-то нужно от него, пусть сами всё выкладывают. Вместе с тем, жрец подметил некоторые перемены, произошедшие во внешности всех четверых, особенно ребёнка. Из мальчика сын его врагов превратился в юношу. Значит, в этом мире с момента их последней встречи прошло несколько лет. Там, где обитал тысячелетиями Имхотеп, время текло совсем по-другому: что секунда, что год — никакой разницы.

Пауза грозила затянуться, поэтому Рик принял решение взять инициативу на себя. Он переглянулся с Ардетом и своей семьёй, после чего обратился к жрецу:

— Привет. Нам нужно поговорить.

Не успел он подумать, что Имхотеп наверняка не понял ни слова, как тот выдал на чистейшем английском, в знании которого раньше замечен не был:

— Что вам от меня надо?

— Слышал о десяти сферах, в которых древние боги оставили людям свои знания? — О’Коннелл решил без излишних прелюдий перейти сразу к делу.

— Допустим, — ответил жрец, — но откуда вам известно о них?

— Это неважно, — вступил в разговор Ардет Бей. — Но ты можешь помочь нам, рассказав, где находится это место.

Слова мужчины вызвали неподдельный смех Имхотепа.

— Помочь тебе, меджай?! Помочь вам всем?! После всего, что было?! Вы что, серьёзно надеетесь на это?!

— Взамен ты получишь жизнь, — добавила Эвелин, переключив внимание жреца на себя.

— И это всё?! Жизнь простого смертного? На что она мне?

— Назови свои условия, — предложил Рик.

— Я не буду помогать вам!

— Да ты просто ничего не знаешь, и поэтому не хочешь выглядеть глупо! — молчавший до этого Алекс, наконец-то, нашёл, что добавить к разговору взрослых.

— Закрой свой рот, мальчишка! Я — Имхотеп, верховный жрец и хранитель мёртвых! А ты кто такой, чтобы сомневаться в моих словах?!

— Алекс, не раздражай его! — одновременно воскликнули отец и мать.

— Ну так что, жрец? — снова обратился к нему Ардет Бей. — Нам не договориться? Придётся вернуть тебя назад…

— Постойте! — помедлив несколько мгновений, воскликнул бывший враг. — У меня есть условие.

— Какое же?

Встретив её однажды, Имхотеп понял, что не может противиться любви. Словно заворожила, околдовала его эта наложница фараона Сети I. Заставила забыть о долге, о верности своему повелителю, о страхе наказания и смерти. Ради неё он пошёл на страшное преступление, а потом и на ещё более жуткое наказание — быть мумифицированным и погребённым заживо, скитаться бессчётное количество лет по иным мирам. Ради любимой возродился он вновь, опять умер, опять возродился и… в конце концов, был предан ею.

Тогда, шокированный и разочарованный, Имхотеп сам пожелал смерти и добровольно спрыгнул в бездну мира мёртвых, чтобы уже никогда не возвращаться. Но вот сейчас, когда представился шанс попробовать ещё раз, ощутить краски, звуки, запахи жизни, жрец вдруг понял, что несмотря ни на что хочет видеть её, говорить с ней, прикоснуться к волосам, к губам…

Конечно, он всё ещё злился, но в тоже время осознавал, что не может её забыть. Другой бы на его месте возможно, никогда бы не простил такого поступка, что совершила эта женщина, но Имхотеп попытался понять. У него была на это вся вечность. И он решил, что она просто не выдержала всех тех испытаний, что пришлись на долю этой сильной, решительной, но всё-таки женщины, в сущности своей хрупкой и слабой, словно цветок, требующий тепла и заботы.

Он постарается дать ей это, насколько сможет. Поэтому, внимательно оглядев присутствующих, он произнёс:

— Анк-су-намун.

Если мужчин удивили слова Имхотепа, то Эвелин нет. В глубине души она предполагала, что такое развитие событий весьма вероятно. Эвелин ещё давно, когда они с Риком и Джонатаном впервые столкнулись со жрецом, поняла, что Имхотеп искренне любит Анк-су-намун, иначе бы он не пошёл на все эти отчаянные и страшные шаги ради возвращения её из мира мёртвых. И даже её слабость, когда она вдруг оставила его в беде, не способна до конца разрушить это чувство. Имхотеп ещё верит, ещё надеется, что они могут быть вместе, могут быть счастливы…

— Хорошо, — ответила она прежде, чем остальные успели среагировать.

— Иви, а ты не поспешила? — сказал Рик. — Мало нам одного жреца? Так ещё и подружку его оживлять!..

— Я думаю, что это условие Имхотепа вполне приемлемо. Тем более, что это нам нужна его помощь, а не ему наша. Да и потом, разве вы забыли, ради чего мы в это ввязались? — последний вопрос был адресован уже совместно Рику и Ардету Бею.

— Слушай свою женщину, О’Коннелл — она единственная среди вас, кто мыслит разумно! — тут же не остался в стороне Имхотеп.

Рик бросил на него недовольный взгляд, но промолчал. Он посмотрел на меджая и спросил:

— Ну, что будем делать?

— Эвелин права, — тяжело вздохнув, ответил тот.

Обряд, таким образом, продолжился, и вскоре к компании присоединилась и душа возлюбленной верховного жреца. Анк-су-намун тоже не изменилась, даже платье Миелы Наис, в котором женщина расхаживала пять лет назад, осталось на ней. Сначала египтянка выглядела удивлённой, оглядывая себя, потом, рассмотрев людей поблизости, она сменила выражение лица на маску холодного презрения. Но внезапно, словно почувствовав на себе его взгляд, Анк-су-намун обернулась в сторону Имхотепа, и тут же отвела глаза: ей было стыдно и страшно находиться в его присутствии.

— Зачем? — только одно слово бросила девушка в сторону О’Коннеллов и Ардета Бея. При этом смотрела она больше на Эвелин, продолжая видеть в ней образ принцессы Нефертити.