– Вы не станете растением, Лисбет. Многие люди живут…

– …Это не жизнь! На ней можно будет поставить жирный крест, а я не могу этого принять. Я хочу быть с вами, поехать в Юму и участвовать в пропаганде нашей свободы. Я хочу, чтобы мы жили лучше, чтобы народ… – Лисбет всхлипнула, выдерживая паузу. – Я не хочу быть обузой…

Вальтер протянул девушке чистый белый платочек. Она взяла и утёрла им нос.

– Тише, Лисбет… Вы слишком волнуетесь.

– Я не хочу лишаться ноги.

– Послушайте…

– Я наложу на себя руки.

– Лисбет…

Девушка высморкалась и, чувствуя, что не сможет остановить слезы, опустила голову.

– Не говорите моему дяде. Никому не говорите об этом. Дайте мне слово.

– Я лишь хочу помочь вам, пока не поздно. Вы сможете ходить с протезом и заниматься тем, к чему ляжет душа. Поедете в Юму, если хотите, только не отказывайтесь. Дальше будет хуже, поймите. Боль станет невыносимой, и передвигаться вы уже не сможете. Тогда и я буду не в силах помочь.

– Это будет не скоро. Я не могу дать согласие…

– Прошу, подумайте хорошенько. Я клянусь хранить врачебную тайну и никому не говорить об этом, но прошу вас, не губите свою жизнь. Вы ещё так молоды.

– Может, иногда лучше умереть молодым…

– Поверьте, когда вы долгие месяцы будете лежать в постели и каждый вдох будет сродни адской пытке, мнение в корне поменяется. Иногда неплохо умереть в бою, быстро и с честью. Но это не ваш случай.

Вальтер вздохнул. Кажется, напряжение и боль девушки передались ему какими-то особыми сигналами. Мужчине было жалко смотреть на то, как она, худенькая и хрупкая, заливается слезами от участи, что уготовала жизнь. Думая о недуге, он совершенно не подозревал, что всё настолько страшно и запущено. «А она ещё и усугубляет ситуацию. Страх мешает ей рассуждать».

– Успокаивайтесь, Лисбет. Если граф Эрленд увидит ваши слёзы, я не оправдаюсь.

Девушка снова высморкалась, пытаясь подавить всхлипывания. Колено болезненно пульсировало, и Лисбет казалось, что эта пульсация у неё даже в голове. Вероятно, сказались нервы.

– Простите… мне просто… так плохо.

– Может, вы правы и я не способен понять вашу боль в полной мере, но я стараюсь. Мне очень жаль, что так вышло. Вы не должны были молчать. – Вальтер выдержал паузу, собираясь с мыслями, пытаясь найти слова поддержки, которые давались ему с большим трудом. – Всегда уважал вашу стойкость, Лисбет, но будьте осторожны. Она не должна сломать вас.

Мужчина поднялся из кресла, закрыв чемоданчик.

– Попросить, чтобы вам принесли чего-нибудь? Может, воды?

– Нет, не стоит. Я хочу побыть одна.

– Хорошо, я вас оставлю. Ещё раз подумайте обо всём. Мы ещё можем обернуть это в вашу пользу.

Вальтер ушёл, а Лисбет поджала губы. Но вот из груди вырвался новый всхлип. Слёзы так и лились потоком от боли, от страха, от безнадёжности. Как ужасный выбор ей предоставляли! Мучительная смерть или пожизненная инвалидность. «За что мне это? Почему именно я? Что ужасного я сотворила для такой кары?» – Она находилась в смятении, перебирала в памяти дни своей недолгой жизни, пытаясь найти причину всех бед. Боль, смерти, страх преследования… теперь выбор, который ломал волю. Её всё время окружало нечто подавляющее. Сейчас девушке казалось, что она захлёбывается. Словно бы она упала в ледяную воду, а тело сковало. Ещё немного и она не сможет выплыть, будет погружаться мёртвым грузом во тьму.

На мгновение Лисбет представила, что она умерла, что тело её в деревянном гробу, который засыпают землёй где-нибудь на окраине кладбища. Представила, будто смотрит из гроба на собравшихся и понимает: они сейчас пойдут по своим делам и будут жить дальше, а для неё всё закончилось. Соседи теперь лишь черви да вороны. Эта картина угнетала ещё сильнее. Лисбет поднесла мокрый платок к губам. Она не могла перестать плакать.

– Ну вот-с, совсем другое дело. – Аста закончила со шнуровкой корсета, и платье село прямо по девичьей фигуре. Худощавая Ида взглянула на отражение в вытянутом старинном зеркале и не узнала себя. Чистенькая, опрятная. Чёрные пряди заколоты брошью назад. Новое платье тёмно-синего цвета едва доставало до щиколоток, было простеньким и лёгким. Небольшой вырез декольте украшали рюшки, а на пояске красовался ровненький бант. Лицо по-прежнему бледное, но опухоль с носа уже начала спадать. Глаза, прежде выражавшие неприкрытую дикость, светились от восторга и удивления. Женщина отошла от девочки на пару шагов, внимательно присмотрелась и удовлетворённо кивнула.

– Хорошая работа. Теперь ты хотя бы на человека похожа.

Ида покружилась перед зеркалом, чувствуя, как юбки платья щекочут икры. Ей так нравился новый наряд, что не терпелось уже выйти и показаться в нём людям. Худенькие плечики были прикрыты, а тонкая шея, напротив, подчёркивала её рост и статность. До графинь, разумеется, было далеко, но мечтать о большем она и не могла.

В дверь комнаты постучались.

– Войдите. – Отозвалась Аста. – Мы закончили.

Уже в следующее мгновение на пороге появился Вальтер. Он оценивающе взглянул на Иду: девочка обернулась и одарила его улыбкой, такой радостной и безмятежной, что мужчина невольно удивился.

– Ты прекрасна, Идалия. – Комплимент из его уст польстил Идалии, и улыбка её приобрела оттенок ехидства. Девочка кивнула и вновь повернулась к зеркалу.

– Оставьте нас, Аста.

– Конечно. – Не заставляя себя ждать, женщина поспешила удалиться. Напоследок она ещё раз взглянула на Иду, вспоминая, какой увидела её впервые, хмыкнула и подумала, что вещи и обстановка способны изменить людей. Мужчина прикрыл за ней дверь и прошёл вперёд. В этой комнате было светлее, чем в остальных, пахло деревом и гвоздикой. Ничего лишнего: ни ковров, ни обоев, только широкое окно, вид из которого выходил на дорогу и соседние поместья, было завешено кружевным тюлем.

Ида продолжала любоваться собой, воображая, как она едет на поезде в сопровождении знатных графинь. Мужчина уселся на стул в отдалённом углу, закинул ногу на ногу и раскрыл блокнот, который прежде держал в руках, взглядом скользнул по последним записям, затем вновь обратился к Иде.

– Как тебе твой новый образ? Нравится платье?

– Да! Я теперь… как те дамы. – Ида кокетливо взялась за юбку и попыталась состроить милое личико. Вышло довольно неказисто, наверное, потому, что от природы девочка милой не была.

– Ты хотела этого? – Мужчина сделал акцент на последнем слове, подчёркивая смысл вопроса.

– Да. Кто же не хочет? Разве не в этом счастье?

– А ты считаешь, что в этом счастье? В наряде?

– И в еде, в большом доме, где никто не пытается избить или унизить. – Ида вспомнила тётку не без злорадства. «Она-то по-прежнему живёт на отшибе и делит последние крошки со своим сынком. Она сдохнет, как мерзкое животное, а я нет. Я буду жить, как люди большого богатого мира».

– Достойную ли цену ты отдала за это?

Лицо девочки слегка помрачнело, а счастливая улыбка сползла, явив вместо себя настороженность. Давать ответ она не спешила. В отражении зеркала Ида нашла глазами господина. Тот сидел в довольно расслабленной позе и внимательно за ней наблюдал. «Почему он задаёт так много вопросов? Хочет, чтобы я призналась в том, что не убивала Густава? Как много хочет… ха! Я ничего ему не скажу. Не теперь».

– Да, – ответил она как можно уверенней. Глаза мужчины сузились, словно бы в попытке распознать ложь, но Ида смотрела на него так, как будто слова были чистой правдой.

– Хорошо. У меня созрело предложение к тебе.

– Какое? – Заинтересованная девочка развернулась.

– Как ты смотришь на то, чтобы учиться в интернате?

Ида задумалась, прокручивая в мыслях новое незнакомое слово.

– А что это?

– Место, где тебя научат азам чтения, счёта и письма. Это крайне полезно в нашем мире, даёт массу перспектив к развитию.

– А красивые дамы из поезда учатся в интернате?