– Скажи спасибо, что подругу твою в живых оставил. – оборвал он мои гневные речи, сказав то, что меня удивило и заставило смолкнуть. – Хотя она была со мной не очень любезна.

Таня имела возможность пересечься с Палачом лично? Почему я об этом не знаю?

Палач лгать не станет. Ему нет резона водить меня за нос. А вот Таня…

Если б могла, спросила бы её сейчас обо всем, о чем она скрывала. Очень интересно, при каких таких обстоятельствах между ними имело место не очень любезное взаимодействие. Но такого дозволения от Палача мне не добиться.

– Ещё бы. – рявкнула я и продолжала цедить сквозь зубы претензии и поводы для ссоры, которых было хоть отбавляй. – Как будто ты не знаешь, почему она не пригласила тебя на пирог с чаем. Ты убил её мужа и оставил её детей сиротами вообще-то.

Палач развёл руками, как будто ничего не мог поделать с этим, а потом вновь нацелил на меня пистолет.

– Такова жизнь, мон шери. Предатели всегда получают по заслугам. А муж твоей подружаки был самым типичным предателем. На два фронта он трудился и думал, что не спалится. А твоя Таня была в курсе его замыслов. У неё такие же двойные стандарты и насчёт тебя, кстати. Так что не забывай меня благодарить за то, что я её, гниду эту, пожалел. А хотя мог и должен был раздавить. Такие, как она и её муж – не люди, а грязь. А от грязи надо избавляться. От неё нет пользы. Один лишь сплошной вред.

Таня и впрямь меня обманула. Это я слышу уже от второго человека. Я с ней как-то общалась по телефону. Но, как прежде дружили и были неразлучны, этого никогда между нами уже не будет. Постепенно я и вовсе прекратила с Таней отношения. Хотя сказала ей неделю назад, что переехала основательно.

Неужели, это Таня сдала моё местонахождение Палачу? Что он ей предложил взамен, если это правда?

Сидеть на присядках и болтать стало невыносимо из-за холода и ветра.

Придется ещё кое о чем просить Палача. Только вот я не знала, как лучше к нему обратиться со столь деликатным вопросом.

– Господин, у вас не будет… – вежливо начала было я и только тогда сообразила, что за эти минуты уже успела "натыкать" Палачу с три короба.

В прошлый раз, когда это случилось, он запретил мне говорить с ним на "ты" и в ответ обозвал животным, а также заявил, что он мой господин.

А если я сейчас этим его ещё больше разозлила?

– Я не господин. Я Фархад. Так меня называй. – сообщил Палач то, после чего у меня камень с души упал. Но ненадолго эта душевная лёгкость просуществовала. Следующим высказыванием он водрузил туда очередной булыжник, куда более массивный. – А лучше – любимый или дорогой. Или как-нибудь иначе. Но только так, как подобает жене называть своего мужа.

Вот ещё…

Ишь чего ему подавай…

Любимый-дорогой…

– Фархад. – тихо выговорила я его имя с чувством неловкости. Мне так его называть было более чем непривычно. – Есть какая-нибудь салфетка? Я не хочу застудиться. Насухо бы…

Фархад понял намёк и пошарился по карманам джинсов.

Когда он успел переодеть штаны? Вчера он был в чёрных, а сегодня в синих. Похвально, что он следит за собой в дороге и переодеваться умудряется. Да и рожа его выглядит умытой. В отличие от моей.

Фархад вытащил из кармана две пятитысячные купюры и бросил передо мной. Те упали неподалёку от лужицы.

– Этого хватит на твою письку? – с насмешкой поинтересовался он.

Его вопиющий поступок меня ровным счётом обескуражил и на время лишил дара речи.

– Я должна… деньгами вытереть там? – уточнила я у Фархада то отчаянное безрассудство и получила в ответ его утвердительный кивок вместе с косой ухмылкой. Раз так, то пять тысяч рублей жалко как-то портить… – А помельче нет?

– Нет. Вытирай письку, и пошли в машину.

Вначале я подумала, что просто не поняла шутки. Потом, как получила утверждение, что Палач на полном серьёзе предлагает мне подтереться пятитысячной купюрой, побоялась поднимать её и приближать к своему сокровенному месту, чтобы не подхватить какую-нибудь заразу. Деньги всегда грязные, и неизвестно, кто их трогал перед тем, как попасть Палачу в руки.

А потом я махнула рукой на осторожность. Всё равно я полуголая, а ехать предстоит две недели в холоде. Неважно уже, что я подхвачу. Однозначно, что это путешествие неслабо подорвет моё здоровье.

Я подняла с земли деньги и поднесла их к промежности, как тут Палач меня остановил громким хохотом.

– Да пошутил я. Ещё ты деньгами не вытиралась. На, лови.

Он достал из кармана дублёнки пачку влажных салфеток и бросил в меня. Та попала аккурат мне в руки.

Ну и шутки у него…

Хоть бы предупреждал заранее или рожу бы попроще сообразил, чтоб мне понятней было, что он не всерьёз.

Воспользовавшись салфеткой, я поспешно оделась и пошла вперёд, теперь уже быстрее. На дрожащих от холода ногах, полностью мокрых и красных от пребывания в сугробах, я с божьей помощью добрела до фургона.

Открыла дверь в будку. Надеялась забиться в угол, укрыться там и забыться нафиг.

Но нет.

Фархад вовсе не думал оставлять меня наедине с собственным стыдом. У него созрел совсем иной план, чтобы, пока дети спят и не отвлекают его от более занятного дела, поиздеваться надо мной до упора.

Осторожно, чтобы не разбудить детей, Фархад не торопясь открыл дверь салона и вытащил из бокового кармана картонный пакет с известным логотипом продуктов быстрого питания. Затем вручил его мне и приглашающим жестом указал снова залезать в проклятую будку.

Я наощупь проверила содержимое пакета. Внутри имелся кофе в стакане с пластиковой крышкой и пончики. Их я узнала по запаху.

Получив от Фархада очередное за это утро одолжение и приняв завтрак с его рук, я залезла в багажный отсек. Там уселась на своё место, но к еде, несмотря на голод, притрагиваться не торопилась.

– Кое-кто сказал мне по секрету, что это твоя любимая еда. Кстати…

Фархад что-то ещё забыл взять из салона со стороны водителя, а потому ненадолго оставил меня наедине с будоражащими аппетит ароматами.

Я и впрямь предпочитала пончики и кофе, когда приходилось долго находиться в дороге. Только этим, по сути, и питалась.

Скорее всего, Марьяна меня и выдала, сообщив Фархаду, что я люблю.

Показавшись в дверях спустя пару минут, Фархад неожиданно метнул в меня пачку тёплых колготок чёрного цвета и тоже залез в будку, оставив дверь фургона немного приоткрытой.

Разместившись напротив меня, Фархад согнул ноги в коленях, чтобы не затрагивать меня своими массивными ботинками сорок шестого размера, и спиной прислонился к стене.

Я никак не ожидала и не хотела даже думать о том, что вынужденный привал, который должен был стать коротким, затянется на какое-то время. И что мне придётся ещё потерпеть ненавистное общество Фархада.

Но опять-таки, выбирать мне не приходилось. Только вот я не знала наверняка, что конкретно Фархаду надо от меня. То ли обидеть, то ли запугать, то ли выведать что-то он намеревался. И, по правде сказать, я не горела особым желанием узнавать, что сподвигло его составить мне компанию.

Да и видеть Фархада вообще не хотелось после того мерзопакостного унижения под дулом пистолета, а также после неприятного разговора о Тане.

Я бы мечтала вовсе не видеть Фархада в эти блаженные минуты наедине с кофе и тряпками для согрева, и подумать о своём. А потому сделала вид, что его нет в этой будке.

Он для меня не существует. И пусть знает об этом.

Фархад же внимательно смотрел на то, с каким энтузиазмом я пытаюсь поскорее согреться.

– Надевай колготки. – произнёс Фархад спустя где-то минуту, с интересом изучая то, как я закутала в тряпки свои заледеневшие ноги и теперь с усилием растирала их, чтобы не простудиться. – Хватит строить из себя мученицу, которую все вокруг обижают. Ты сама заслужила к себе такое отношение.

Фархад виртуозно покрутил пистолет на пальце, как это делают ковбои в вестернах, а потом вновь нацелил его на меня, и строго, но тихо приказал.