– Нет. Она не хочет к нам сюда. – ответил за меня Палач и, сообщив то долгожданное, что скоро будет привал, и я смогу сделать свои дела на улице, закрыл окошко.

А потом ещё и выключил свет в багажном отделении, чтобы мне стало максимально некомфортно.

Хотя куда ещё хуже.

Даже со скотом и то так не обращаются, как он со мной.

Единственное внушало спокойствие, хоть и временное. Детям не страшно. Их устраивает столь опрометчивое путешествие в неизвестность, да ещё и с убийцей. Они вполне поладили.

А меня совсем это не устраивает. Хотя бы потому, что конец маршрута мне неизвестен. И я не хочу, чтобы моя дочь сидела на коленях у убийцы.

Палач сделал хорошее дело. Он зарубил "Иллюзию". Куда теперь? В особняк? Чтобы обучать Тимура убивать людей также легко и непринужденно? Вряд ли туда Палач нас везёт. Только в том случае это возможно, если Джамал умер от старости.

Мне вспомнилось, что когда-то, в день моего побега из особняка, "Иллюзия" сказал, что Палач намеревался вывезти Марьяну из страны. И даже сумка с её вещами и документами, которую я прихватила с собой, была к тому времени собрана.

А сейчас у меня с собой нет никаких документов. И детских – тоже. Значит, нас оставят в стране.

Это плохо.

Я надеюсь на обратное. На то, что Палач нашел не только куклу, но и наши документы, потому что планирует бежать за рубеж. Я бы на его месте так и поступила.

Нет, я не хотела однажды проснуться в пустыне посреди караванов верблюдов и понять, что моя жизнь в роли человека закончена. Я надеялась сорвать планы Палача, если таковые у него имелись, ещё в аэропорту. Там я точно устроила бы колоссальную шумиху, и нас спасли бы, а его схватили бы и посадили в тюрьму.

Да его раньше схватят… Впереди куча постов ДПС. Как он будет объяснять, почему я еду в качестве багажа? Да и вести об убийстве "Иллюзии" наверняка уже облетели полстраны.

Буду ждать и надеяться, что наше с детьми освобождение из плена убийцы произойдет поскорее.

Только бы сбылись мои мечты, и нас избавили от общества этого монстра какие-нибудь добрые люди. Иного выхода из сложившейся ситуации я просто не видела.

Насчёт смириться и принять то, что теперь моя жизнь и моё будущее зависит от Палача – никогда.

Когда мы прилично отъехали от заправки, Палач позволил мне выйти из фургона. Правда, он разрешил это сделать только под прицелом заряженного пистолета.

Я наконец-то получила от Палача щедрую возможность справить нужду. Услугу эту он мне оказал за красивые глазки. Именно так Палач пояснил ту причину, почему я получила дозволение сходить не под себя.

Но при этом, видя, как я страдаю, Палач захотел поизмываться напоследок и здесь. Он приказал мне идти до понравившегося кустика медленно, не торопясь, и ни в коем случае не делать резких движений. А для пущего устрашения и достоверности своих намерений остановить меня и пресечь любую активность ценой моей жизни, этот гад целился мне в затылок.

Так и шли мы от трассы до посадки… Я немного впереди, на пару шагов его опережала, а Палач сзади меня страховал, чтобы не удрала и не атаковала.

Хотя, если подумать реально, чем я могла атаковать эту двухметровую дурмашину, для которого разрубить здорового мужика – плевое дело на раз-два-три?

Силой мысли, если только.

Я и топором тем страшным не замахнулась бы, слишком тяжёлый и большой для моей комплекции, и роста. Приёмов карате я не знаю совсем, да и если бы знала, вряд ли бы выстояла хоть один бой в столь неравной весовой категории.

Я не привыкла защищаться или драться, я привыкла убегать. И эта способность, благодаря суровым условиям выживания, которые Палач же мне и устроил, во мне развита достаточно хорошо.

Но не знаю, быстро ли бегает Палач, и догонит ли меня в случае чего. У него шаг пошире моего будет, да и ростом он выше на две головы, так что, может, и догонит. Не стоит даже пробовать устраивать с ним марафон. Целее буду.

Первым делом, как Палач меня выпустил из будки, я, несмотря на нестерпимую резь внизу живота, всё же заглянула в кабину и проверила, как там мои дети.

Недоверие у нас с Палачом обоюдное, и у обоих достигло пиковой отметки. Хоть что-то у нас общее с ним нашлось, помимо ребёнка.

Марьяна и Тимур, окружённые игрушками и сладостями, под сказку на планшете, мирно дрыхли себе в автокреслах. Оба были чистенькие и сытые.

В тепле и сухости мои малыши. Им комфортно, и это самое главное.

Хоть что-то от Палача хорошее ожидать можно. Детей он несомненно любит. А вот мне с голыми ногами пришлось выйти на мороз, подальше от трассы, и погрузиться по колени в снег, поскольку я мечтала опустошить мочевой пузырь. А в комфортабельных условиях, чтобы ненароком не примерзнуть голой попой к земле, мне было запрещено это делать.

Палач сопровождал меня аж до самого дерева, возле которого я была намерена присесть.

Он не собирался отходить от меня, не собирался отворачиваться. Все свои дела я должна была осуществлять сугубо под его чутким надзором.

Это новшество жутко унижало моё достоинство. А то условие, что мне, мало того, что пришлось справлять нужду при Палаче, который стоял от меня в двух шагах и бесстыдно пялился, так ещё и под прицелом пистолета меня держал, напрягало в сотни раз сильней.

Дуло пистолета не касалось моего лба, но находилось очень близко к нему. Сантиметров двадцать разделяло нас, не больше. Но выбирать мне опять-таки не приходилось.

Расчистив себе ямку в снегу, я задрала халат, присела и закрыла глаза.

Зуб на зуб от холода не попадал, так что мне пришлось ещё и усмирять дрожь, чтобы не шататься по сторонам и нечаянно не испачкаться.

– На меня смотри. – услышала я строгое предупреждение, поступившее от Палача. – Не вздумай хитрить. И не моргай даже. Я хочу видеть твои глаза постоянно.

Вот же сволочь!

Он, что, не понимает, что унижает меня этим???

Хочет он глаза мои видеть…

Да дал бы хоть в туалет сходить спокойно, а потом бы глядел, сколько влезет! Откуда столько ненависти и энтузиазма, чтобы издеваться надо мной без конца?

– Долго ещё ехать? – решилась я завести разговор о том, что меня сильно волновало.

Раз уж мы тут оба находимся, то надо как-то убить время и самой попробовать отвлечься от неловкости данной ситуации.

От безнадежности пришлось сделать так, как он хотел. Надеясь, что Палач всё-таки отвернется, я расслабилась, глядя ему в глаза.

Глаза Палача же сновали по мне, сканируя с ног до головы. Не лучшее время и место он выбрал, чтобы меня изучать.

– Долго. – отвечал Палач. – Максимум недели две, если останавливаться на ночёвки и прочие нужды.

Я выпучила на него глаза. Лицо моё определенно покраснело от возмущения, так как я почувствовала, что его обдало жаром.

Две недели? Куда этот хмырь меня завести намеревается за две недели пути???

– Чему ты удивляешься? – беспристрастно продолжал Палач. – Ты сама забралась так далеко. Никто тебя не гнал на север. Засветилась бы ближе, и ехать было бы меньше.

– Мне холодно там, в будке железной. – попыталась я надавить ему на жалость. И посмотреть на его реакцию. В конце концов, я не хочу больше морозить попу. Надеюсь, это было в первый и последний раз. – Я не выдержу столько дней на полу. И мне нельзя ходить в туалет на улице. У меня будет воспаление придатков вместе с циститом. И это в лучшем случае. А в худшем – можно досидеться до воспаления лёгких. Ни одно живое существо, а тем более женщина, не протянет долго в таких условиях…

– А мне что с того? – Палач вскинул брови и с сарказмом продолжал и дальше питать мою ненависть к себе. – Думаешь, меня волнуют твои проблемы, женщина? Вот когда я увижу, что ты проявляешь ко мне уважение, тогда и поговорим, что надо тебе. А пока держи при себе своё недовольство.

– А не за что тебя уважать, потому и не видно с моей стороны никакого уважения. – я взъерепенилась на него, вот сейчас реально почувствовав себя собакой. – И не увидишь, Палач. Ты убил моего мужа. И свекровь. И друга. Ты меня чуть не оставил калекой, ещё и против моей воли…