Нас много раз могли засечь, нам кричали с балконов и подъездов. Но «Жигули», «Москвичи» и прочий автохлам продолжали терять свои идентификационные знаки. Это было секундным делом, вопросом удачи, сноровки, ловких и точных движений. Правда, однажды нам попался хитрый автовладелец. Задний значок его «Гольфа» был словно приварен к корпусу автомобиля. Он пружинил и поддавался, но сниматься упорно не пожелал.

Я не продал ни один значок. С одной стороны, боялся, с другой – не для этого я занимался «промыслом». Мы были правонарушителями, но так и не стали бизнесменами. И в этом, я считаю, тоже заслуга моего поколения. Мы могли причинить вред ближнему, но не нажиться на этом. Это отличает нас от предшественников и пришедших на смену.

Примерно к тому же времени я активно увлекся футбольным клубом «Ювентус»

Подростковый азарт позволял нам увлекаться всякими заразными вещами вроде футбола или музыки, правонарушений и компьютеров. Футбол стал нашей движущей силой, приводным механизмом нашей дружбы и командного взаимопонимания. Во время чемпионата мира 1998 года мне запомнился один паренек – Алессандро Дель Пьеро. Я увидел, что народ часто покупает майки с ним. Он всегда был таким открытым и позитивным на поле и, конечно, хорошо играл. Восхищение этим парнем я перенес на футбольный клуб, за который он выступал. Им стала известная туринская команда с латинским названием «Юность».

Любовь к «Ювентусу» и Дель Пьеро в частности я несу уже много лет. Мы стали с этой командой единым целым, подобно сросшимся сиамским близнецам. Их победы – это и мои выигрыши тоже. Мои поражения – это и их боль. Даже цвета их футболки – черно-белые вертикальные полосы – являются идеальным отражением моей жизни, состоящей из таких простых контрастов.

Я стал следить за матчами, счетами, таблицами, переживать и болеть. Я стал одним из миллиардной армии поклонников футбола.

Фоном из каждого утюга звучали веселые и бездарные песенки дуэтов «Чай вдвоем» и «Тату». Слова их песен публиковали в газетах и журналах, кассеты ставили на видное место. После лагерей мне особенно захотелось сохранить песни «Руки вверх!» для души и я стал фаном этой группы. Я купил кассету с лучшими хитами и новым альбомом и заслушивал ее до дыр. «Без любви», «Крошка моя», «Ты назови его как меня» – какафония этих мотивов и теперь иногда преследует меня.

Я был нетипичным попсовым порождением времени. Пока одноклассники слушали «серьезную музыку» вроде рока или рэпа, я тащился от попсы.

Она и привела меня впоследствии к личной трагедии под названием «первая любовь». Но перед этим я прошел волейбол.

Вспомнив этот весомый кусок жизни, я в очередной раз задумался о том, какую роль в моей жизни играл и играет в спорт. Я был одним из слабаков класса и всегда больше любил читать, чем тренироваться. Но именно через спорт, через совместные занятия и вырабатывалась та самая искренняя, скрепленная совместными играми в одной команде, мужская дружба. А еще где-то там, в перерывах между матчами и состязаниями, маленькие молоточки ковали мою силу воли.

Это началось как-то само собой. Старые школьные и дворовые друзья отца стали собираться для того, чтобы поиграть в футбол. Постепенно они стали подтягивать к этому делу и сыновей, то есть нас. Попутно жены и дочери ходили в баню, в которую после напряженных и затяжных матчей направлялись и мы (уже без женщин, разумеется). Я был самым мелким и слабым, и мне было нелегко.

Потом мы сменили зал и стали играть уже в волейбол. Эта игра оказалась и вовсе диковинной. В первую же игру я проехался новыми штанами по полу и протер их. Дырка до сих пор напоминает о том славном дебюте, в котором вещизм уступил жажде победы.

Играть даже с явно превосходящими соперниками было интересно. У меня были проблемы с подачами – мяч грустно шмякался, не перелетая сетку. Я с трудом блокировал пушечные удары, несколько раз мяч въезжал в меня с такой силой, что я чуть не отлетал к противоположному краю поля. Но постепенно что-то иногда получалось.

Потом была банька. Сейчас я в баню не хожу – потому что тогда в свое время находился до упора, выгнав все шлаки на 50 лет вперед.

Она не была какой-то сверхъестественной, суперкрасивой или необычной. Однако ее образ я словно постоянно носил в сердце примерно год до нашей встречи. Едва я ее увидел, мое сердце остановилось, мое сердце замерло. Она была легка, как весенний рассвет, воздушна, как французская бригантина, она несла в себе солнце, теплые дожди, а ее улыбка была лучезарна.

Я смотрел на нее и мечтал, мечтал, мечтал. У нас все было прекрасно, она была просто лучшей, мы поженились, нарожали кучу счастливых детей. У меня была любимая работа, у нее был я, и этого было достаточно, чтобы Вселенная вращалась по мановению волшебной палочки.

Я совсем не умею писать о любви, тем более любви минувшей, любви погасшей и любви затонувшей. Наверное, стоит упомянуть, что спустя полгода после того, как я впервые ее увидел, мы наконец познакомились. Два месяца общались, два раза встречались, а затем радужное лето развело нас по углам.

Мы с мамой уехали в Трускавец ‒ мирный городок, что лежит у подножия Карпат, богат дешевой минеральной водой и настоящими украинцами. Эту девчонку я видел в своих снах, пока бегал на процедуры, горе я заливал крепкой соленой минералкой и дышал глубже, вдыхая благословенный воздух карпатских гор.

А потом увидел совсем маленькую девочку и она так напомнила мне мою первую любовь, что я стал мысленно приближать момент свидания с родиной. Я тянул состав через всю Украину, а затем ускорялся на перегоне от Бреста до Минска. Я был несчастлив.

По прибытии я просто брал и уходил к дому, где она жила, сидел там часами и пребывал в непоколебимой прострации. Иногда забирался на дерево и сидел там, незамеченный и незнакомый. Это чувство (прострации), впервые зародившееся в те дне на излете кривого лета, потом часто сопровождало меня.

Однажды мы пересеклись, поговорили, но ничего хорошего из этого не вышло. Так я был в первый, но далеко не в последний раз, послан подальше. Именно эта «морская» девушка и подтолкнула меня впервые к тому, что свои чувства нужно излагать на бумаге. Что я и сделал в девятом классе, написав свой первый предельно документальный рассказ. Много лет спустя я отправил ей свой первый рассказ (о нас). Файл она так и не приняла…

А потом я узнал, что есть еще и суррогатная любовь – перед Новым 2001-ым годом мы с другом впервые попробовали пиво.

Вы когда-нибудь считали, за сколько глотков можно осушить пол-литра пива? Я – никогда, хотя регулярно пью уже очень давно. Думается, если не спешить, то примерно за 18.

Я прекрасно помню свои волнительные ощущения от того, когда впервые попробовал пенный напиток. Это была «Балтика-1» и стоила она 400 деноминированных белорусских рублей. Мы с товарищем ждали, что прямо сейчас нам «ударит по голове», обрубит и Новый год мы будем встречать как герои кинофильма «Ирония судьбы». Мы пили аккуратно, подсмеиваясь друг над другом и нежно вдыхая мягкий зимний воздух (последние порции воздуха старого года). Шел мелкий мокрый снежок, истинно рождественский и даже какой-то теплый.