Я проделал весь этот долгий путь. Потом были Хемингуэй, Ирвин Шоу, Бёлль, Олдингтон. Я мысленно пил мохито на островах, чувствовал себя ненужным продюсером в Ницце, запутавшимся клоуном и успешным, но несчастливым обывателем одновременно. Я понял, что все предыдущие годы читал бессистемно. Гайдаровская жажда революции и повести Льва Кассиля были забыты. После Ремарка, Хэма и Шоу беллетристика и повести о любви для меня умерли. И сейчас, спустя 10 лет я не смог прочесть ничего лучше. Просто не нашел.

Подтянутым и немым монолитом, напоминающем о моей судьбе, стал «Черный обелиск». От горячих слов «Фиесты» мне становится легче. А завершается это буйство разума невероятным оптимизмом «Вечера в Византии». Равно как мир, по мнению древних, покоится на трех черепахах, так эти три произведения нервной канонадой каждый день стучат в моем сердце и несут мое сознание к дальним вымышленным странам.

С тех пор я окончательно стал мечтать о собственной книге.

В те годы мы, молодые студенты, усиленно «сидели» в мобильниках. Именно тогда, в 2004-2005 гг. стали доступными модели с цветными экранами, полифонией и mp3, а также средненькими фотокамерами. Мы осматривали девайсы друг друга, ковырялись в настройках и играли в игры. Без лишней скромности заявлю, что на тот момент у меня был один из самых продвинутых мобильных телефонов за разумные деньги – Sony Ericsson T610. Это был очень надежный и мощный аппарат.

Тогда же я познакомился с некоторыми интересными функциями, а точнее СМС-сервисами. Через них можно было знакомиться с девушками и узнавать их телефоны. Вот только тариф у меня был не самый лучший – 300 рублей за минуту, что составляло примерно 15 центов по тому курсу. Каждый разговор выливался в небольшой золотой слиток. Поэтому я просил девушек перезванивать. Теперь хотя бы о потраченных деньгах не жалею, только о времени.

С некоторыми подругами я зависал в беседе на час, а то и больше. Часы складывались в дни, а дни – в недели. Да, через некоторое время пользования телефоном, счетчик показал, что в разговорах я провел неделю. Вы представляете – 168 часов жизни было потрачено впустую! Но это было только началом.

За эти годы мир стремительно изменился. Дешевенькие аппараты уступили места унифицированным творениям Стива Джобса и остальных. Люди повисли в мобильных девайсах окончательно. Виртуальный мир довольно быстро заменил реальный и теперь каждый царь и бог на своей страничке в соцсети, фотограф, поставщик контента, блогер или просто мобильный геймер. Нам все-таки мобильники служили для связи с реальностью, а не ее суррогатом. Это были удобные девайсы, а не развлекательные центры. Они экономили время и сокращали пространство.

Всегда больше всего жалко времени. Особенно так бездарно разбазаренного.

Наверное, нет ничего необычного в том, что девятнадцатилетние парни решили провести один прекрасный весенний день в компании новых друзей. В их роли выступил странный напиток, который изготавливает Минский завод безалкогольных напитков под названием «Джин‒тоник со вкусом яблока».

Это был не просто какой‒то новый алкогольный напиток. Это было Откровение. Выпив в первую субботу знакомства по литру, мы вышли к Свислочи и охренели. Вся набережная в центре столицы была усеяна людьми. Каждый элемент парапета был превращен в барный столик, за которым стояли по двое, трое, всемером, вдесятером. Народ радостно пил. Ленивый патруль краем глаза взирал на это безобразие, подходя только к очень «опьяненным весной» патриотам отечественной продукции.

Мы сделали страшное открытие ‒ народ дико жаждал быстрого отрешения от проблем. Полуторалитровые бутылки высаживались быстрее, чем мы успевали пройти триста метров. Все это заедалось сушеной рыбой и глутаматом натрия в виде чипсов и сухариков.

И мы незаметно стали частью этого пиршества. Теперь неделя для меня делилась четко ‒ от субботы до субботы. В понедельник я уже мечтал о том, как в три часа субботнего дня прикоснусь губами к вожделенному горлышку и беспросветная амброзия хлынет в мой многострадальный желудок, высаживая печень, заставляя страдать почки и испытывая кислородным голоданием мозг.

Тут я хотел бы написать в стиле Хантера С. Томпсона: «Но именно в эти редкие часы мне было хорошо. Без всяких «если», без всяких тупых оговорок или размышлений. Бурная река моих мыслей сворачивала в сторону и меня посещали самые лучшие идеи и концепты».

Выбранная мною специальность была первой из двух древнейших профессий, с которыми мне пришлось познакомиться. Эй, под второй я имел в виду журналистику, а не то, что вы подумали!

Многочисленные своды законов, сборники правовых норм и прочая разовая лабуда воспринималась мною легко. У правовой системы есть четкая и по-своему красивая структура. Наверху гордо сияет конституция, затем идут кодексы и так далее, вплоть до локальных актов заводов и предприятий.

Теоретическая часть права поражала продуманностью, согласованностью различных частей и прочими элементами упорядоченной системы. Но уже на первом курсе я вдруг понял, что наряду с нужными предметами нам продолжают преподавать лишнюю и забивающую мозг ботву вроде культурологии и религиоведения. Мотивировалось это, конечно, необходимостью дать нам общеуниверситетское образование. А оно подразумевало прочие общегуманитарные дисциплины.

Еще я понял, что не все в универ пришли учиться. Что наряду с теми, кто как я, получал знания, были и те, кто просто расценивал годы университетские как возможность для тусовок, клубов, алкоголя и девочек. Я тоже иногда мог прогулять пары или сделать что-то в стиле нашей «золотой молодежи», но в первую очередь мне важнее было получать знания и быть готовым потом самостоятельно найти работу.

На втором курсе к нам перебросили ребят с закрытого факультета правоведения в ИСЗ. Там, наряду с умными и хорошими ребятами, творился просто тихий ужас. Детки бизнесменов, катавшие на бывших родительских тачках, но при этом едва умеющие связать слова в предложения были не самым худшим. Мы сдавали часть экзаменов по микронаушникам (я всегда учил предметы, кроме совсем явных автоматов) гоняли в бильярд и ходили на общеинститутские дискотеки. Девушки были открыты и дружелюбны, однажды я со случайной знакомой читал повесть Эдуарда Тополя всю пару. Был очень близок к невероятной влюбленности, но уже тогда желание карьерного роста преобладало. Некоторые преподаватели представлялись мне теми самыми недосягаемыми адвокатами из американских фильмов.

Весело в универе было как нем самом, так и на периферии. Это когда мы ходили на пивас с одногруппниками и друзьями, ржали над пересдачами (у меня была всего одна) и мечтали как пойдём на работу.

А потом стало как-то пофиг.

Это были блаженные времена для экономики страны. Беларусь была этаким «европейским тигром» за счет заоблачной цены на нефть и ее льготных поставок из России. За 10 000 рублей можно было неплохо погулять, если правильно подобрать смесь из коктейлей. Мы не работали, но кое-какая мелочь у нас всегда водилась. Скинувшись, мы получали приличные суммы. На них покупалось местное пиво и сухарики или чипсы. И всем всего хватало.