— Райан… — произнесла она в очередной раз. — Ты сделаешь это?

Я повернулся к ней лицом, только чтобы увидеть отражение разрушения в ее глазах. Беспокойство пожирало её изнутри. Мне нужно сказать ей что-то, что бы успокоило её.

— Ты должен сделать это.

— Я сделаю это, — прошептал я куда-то в пустоту. И именно тогда, я зацепился за этот запах. Лаванда и корица, смешанная с запахом зимнего солнца и игр в снежки на заднем дворе моего дома. И именно тогда насмешливые золотистые глаза нашли мои.

========== Глава 16. Сказка на ночь ==========

Ему было семь, когда он впервые взял на руки своего новорожденного брата, и необъяснимая нежная любовь, какой он не испытывал еще ни разу в жизни, объяла все его сердце.

В любую, даже самую темную и дождливую ночь, или когда слабость настолько сильна, что заставляет закрывать глаза на ходу, он находил время, чтобы почитать младшему брату сказки на ночь. Его сердце стремилось отдать эту нерастраченную любовь, накопленную за долгие годы возле его холодной матери и чопорного отца, возле его злобных старших братьев и одиночества.

— Жил был маленький трубочист, и звали его Том*… — начинал он, пока ребенок рядом с ним не устраивался удобно, положив голову на его грудь.

— Другую сказку, Джордж, хочу другую. Про лису, — хныкал малыш.

— Про лису попроси маму, это ее сказка.

— Но я хочу, чтобы ты мне рассказал. Пожалуйста, Джордж, я люблю тебя, — в глазах младшего брата скопилась влага, и мальчик устало выдохнул, обнимая ребенка.

— В одном лесу жил был лис. Он был голодным, потому что все зайцы убежали, и ему было нечего есть. Ни одной мыши, ни одной куропатки не попадалось на его пути долгие недели. Он скитался, пока не обессилил от голода, и тогда он чудом набрёл на старую деревушку. Там он заметил большой курятник. Десятки кур сидели в клетках, и у бедного лиса заурчало в животе. Он мечтал съесть их, он был очень-очень голодным. Но все эти курицы боялись его и не подпускали близко, кроме одной…

Есть кошмары, от которых не избавится. Есть выбор, с которым приходится жить всю жизнь. Есть вещи, способные приносить боль снова и снова, независимо от того, жив ты или мертв.

Я помнил все это отрывочно, словно кадры с пленки.

Вот я впиваюсь пальцами в деревянную поверхность барной стойки. Вот я с неведомой скоростью перепрыгиваю через нее. Я сжимаю его горло, но он лишь усмехается. Он не верит, что я могу убить его. Он смеется надо мной. Он думает, что победил.

Вот кто-то оттаскивает меня от него, и я вижу кровь на его лице, рассеченную бровь и губу, которые мгновенно заживают. Я кричу что-то о том, что выпотрошу его тело и сожгу все до последнего куска. Что я не успокоюсь, пока он не познает реальную смерть. Но меня все еще кто-то держит. Я говорю им, что он нарушил древнее правило. Я говорю им, что чёртов Кроуфорд пренебрег законом собственности, но никто не даёт мне вырваться.

И лишь когда я чувствую, как ослабла их хватка, я бегу за ним следом, как гончая, преследуемая целью догнать жертву.

И я не успеваю.

Я не догнал его. Я его потерял.

— Тише, тише, иди сюда, — я слышал нежный шепот мне в висок, чувствовал чужие губы на моей коже. — Что произошло, Райан?

Шел снег. Дети и подростки небольшой процессией шли в рождественских костюмах ангелов, чтобы наполнить городские улицы пением. А я стоял и смотрел на проезжую часть дороги, по которой он ушел, и я никогда и никого еще не желал убить так сильно. Адреналин в моей крови проснулся, и человеческие уснувшие чувства снова ожили. Злоба, гнев, ярость. Все это были лишь оттенки того, что творилось внутри меня. Это было намного сильнее, имело более древнюю природу происхождения.

Они зачем-то заперли меня в апартаментах, связали руки и заставили Даллона следить за мной, пока я не успокоюсь. Они сказали, что я почти сдал их всех, когда гнался за Йеном с выпущенными клыками.

Он склонился надо мной, заглядывая в глаза и произнося один и тот же вопрос «что случилось, Райан?».

Как будто я знал что.

Я ничего не знал. Я знал только, что должен найти Брендона.

— Что сделал Йен? — снова спросил он.

— Взял то, что ему не принадлежит.

Он устало выдохнул.

— Нам придется держать тебя здесь какое-то время.

— Со мной все в порядке, — я прошипел, пытаясь вырваться из железных наручников на моих запястьях.

— Нет! Пока ты кидаешься на других вампиров, ничего не в порядке Райан.

— Он нарушил закон.

— Закон, которому несколько сотен лет? Он уже давно не актуален, Райан!

— Какое мне дело до актуальности, он все испортил! Я должен был убить Брендона, теперь он отнимет его у меня!

Он резко посмотрел на меня при словах о Брендоне и заметно напрягся.

— Что? — спросил я, получая в ответ тишину. — Что? — чуть громче. — Да что, черт побери?!

Когда я говорил о том, что никогда не знал, что происходит в его голове, и что он выкинет в следующую секунду, я не лгал. Он подошел ко мне ближе и просто расстегнул наручники на моих руках.

— Иди.

— Что? — я уставился на него, будто он сказал это на каком-то другом языке. Я либо спятил, либо спятил он.

— Иди. Я отпускаю тебя. Найди мальчишку, разберись с этим, и возвращайся.

— В чем подвох?

— Ни в чем. Он нужен нам мертвым, вот и все.

— А что с Йеном?

— Мы разберемся с Йеном сами. Мы найдем его.

— Кто его создатель?

— Иди, Райан…

— Кто? — я смотрел на него, а он на меня. Во мне зарождалось какое-то смутное сомнение. Почему все так носились с этим Кроуфордом? Он предатель. Предателей сжигают. Когда Брендон встретил меня впервые, мы сожгли Элизабет за то, что она предала нас и подвергли казни её создателя. Вот что происходит с теми, кто пренебрегает нашей системой. Тогда почему они позволили Йену уйти? Они чёртовы идиоты. Если Даллон солгал мне, и они ничего не сделают, то я убью его сам.

— Среди нас нет его создателя.

Я остолбенел.

— Тогда как вы найдете его?

— Не думай об этом. Доберись до мальчишки раньше него.

Доберись.

Он сказал это так, будто это было соревнованием. Но это была жизнь, а не игра. Это реальность в которой надо делать выбор, с которым потом придется жить. Они кинули мне это, словно кубик-рубика, который надо собрать, а позже забросить куда подальше. В такие моменты я так сильно их ненавидел.

Но моя ненависть могла быть хоть сколько угодно огромной, но я бы все равно сделал так как мне приказали. Потому что все это я делал, думая не только о себе в такие секунды. Я вспоминал, что «культ», это не только я, Джорджиана, Даллон и другие. Это и потерянные молодые вампиры, такие как Уильям Беккет, которые не имели ничего в своей человеческой жизни и которые так отчаянно пытаются обрести хоть что-то в этой. Это и такие как Фрэнк, попавшие сюда в минуты слабости, но в то же время не знающие, чего им хочется больше — сбежать или остаться здесь навсегда. Это такие как Джон, которые действительно заботятся о других, которые беспокоятся о безопасности вампиров и людей здесь, которые все еще небезразличны. И может такие как они здесь не все, но они рассчитывали на меня. И я не мог совершить это предательство. Возможно, потому что я поклялся защищать их. А возможно потому, что это заставляло чувствовать себя значимым для них. Заставляло чувствовать, что я поступаю правильно, отдавая жертву чему-то более значительному.

И пусть так. Брендон давно должен был стать этой жертвой. Это была его судьба. Это было его предназначение. Стать моим выбором, с которым я позже буду жить.

Я надеялся, что он все еще был дома. Он не мог уйти, даже не сказав мне ни слова. Да, прошлая ночь была не самой гладкой, она была катастрофической. И все равно он не мог уйти.

Но мне повезло, потому что я застал его именно в тот момент, когда он собирал вещи, быстро запихивая самое необходимое в свой рюкзак. У меня случилось дежавю.

Он вздрогнул, когда дверь захлопнулась за мной, но не обернулся. Он даже не хотел взглянуть на меня, и я чувствовал, что он был напряжен. Он был зол.