========== Пролог. Коцит ==========
Представьте себе, что мир сделан из любви. Теперь представьте себе, что это не так.
Представьте себе историю, где все идет не так, как надо, где каждый прижат к стенке, где каждый страдает от боли и поступает эгоистично, потому что если он этого не сделает — он умрет.
Представьте себе историю, где не борьба добра со злом, а потребность в отношении необходимости против необходимости, и где каждый преследует противоречивые цели и каждый виновен.
Ричард Сайкен
Все имеет значение. Все связано.
Наша встреча, каждое слово и каждое прикосновение. Все.
Он писал в своем дневнике:
«Я хочу развернуться, повернуть время на тот день, когда я совершил это. Мою главную ошибку.
Я ненавидел и любил его одновременно. Но еще больше я ненавидел себя за то, что никаким образом не мог оборвать эту связь между нами.»
Это описание так точно подходило нам, что и добавить было нечего.
Прошли столетия, и пройдет целая неопределенная вечность, но память о нем — самое сильное, что есть и было внутри меня. Нестираемыми чернилами нацарапанные надписи в его дневнике, и его глубокие карие глаза — все это символы моей вечной связи с этим мальчиком.
Его шрам на запястье никогда не заживет, мускатный запах его кожи никогда не уйдет из моих воспоминаний, и однажды все это развеет ветер, но прежде вы узнаете мою историю.
***
Питтсбургские кафе в студенческих районах имели низкие цены на кофе и уединение, что было идеальным сочетанием. В одной из них в тот самый день, отмеченный красным цветом судьбы, он сидел в ожидании друга, убивая время написанием курсовой по зарубежной литературе. Он всегда откидывался на спинку и медленно потягивался, прикрывая глаза. Даже в те времена, когда он был так молод и не уверен в себе, каждое его движение было привлекающим. Он был рожден, чтобы нравиться и влюблять в себя всех вокруг. Я всегда говорил, что его губы принадлежали улыбкам и поцелуям, а не кровавым следам.
Потянувшись в карман за мобильным телефоном, он набрал номер Спенсера, но, не успев услышать гудков, сбросил, когда стеклянная дверь кафе открылась, и маленький колокольчик оповестил о прибытии посетителя.
— Ну и чего так долго? Я даже курсовую закончил за то время что ты собирался, — недовольно пробурчал он своему другу, присевшему на стул напротив него. Спенсер выглядел взволнованным, и он сразу понял, в чем дело. Питтсбург имел кое-что еще, кроме милых студентов и кафешек, в которых они ошивались. Питтсбург имел кровавых монстров, отбирающих жизни. Спенсер был одним из тех полицейских, что видели вывернутые наизнанку тела и массовую резню. Он также был одним из немногих, кто пытался подарить городу спокойствие, отыскав виновных.
— Извини, Брен. Меня задержали на вскрытии, — Спенсер махнул рукой официантке и дал ей понять, что он заказывает то же, что и всегда. Офицера Смита и его странного дружка знали все здешние официантки.
Спенсер имел привычку рассказывать о происшествиях на работе всегда во время еды, а он обычно морщился от этого, потому что, во-первых, он не понимал, как можно говорить о трупах и есть с таким аппетитом одновременно, а во-вторых, потому что вид пережевывающего Спенсера был не самым приятным. Но он всегда терпеливо выслушивал рассказ. Но в тот день, он, мельком взглянув на часы, поспешил собираться, даже не дослушав обо всем до конца.
— Спенс, я сегодня уйду пораньше, надо сделать небольшое задание для университета, — сказал он, собирая в старую потрепанную серую сумку свой ноутбук и улыбаясь другу, будто извиняясь.
— Я же только что пришел. Хочешь кинуть меня?
— Кто виноват, что я прождал тебя два часа? — он вскинул бровь, с укором глядя на друга.
— Ладно, ладно. Иди. Куда ты хоть?
— Поеду недалеко за город. Хочу сфотографировать закат в лесу, — улыбнулся он.
— Найди себе подружку, — скривился Смит, — у тебя увлечения как у маньяка-одиночки.
— Я и есть маньяк одиночка, сладкий, — усмехнулся парень и, повесив сумку через плечо, удалился из кафе сопровождаемый звуком дверного колокольчика.
***
Он не умел останавливаться вовремя. Его интерес вел его дальше дозволенного, и позже я тысячу раз скажу ему о том, как он был безрассуден, и как подвергал себя необдуманной опасности. Но ничто и никто никогда не смогли бы остановить его, если он цеплялся за что-то.
Сумерки мягко опустились на Питтсбург и его окрестности, и он даже не заметил, как много времени прошло, пока не забрел уже глубоко в лес. Оторвавшись, наконец, от своей камеры он понял, что находится в неизвестной ему части леса. В сумерках найти дорогу назад в два раза сложнее, а он никогда не ориентировался хорошо на местности. Надеяться на удачу было глупо, поэтому он двинулся дальше в надежде отыскать местных охотников или лесоводов, чьи домики были беспорядочно разбросаны по всему лесу. Но через полчаса и это не закончилось успехом, пока вдалеке он не заметил тонкую, еле заметную, струйку дыма, поднимающуюся к темно-синему небу.
Он ускорил шаг в сторону своего единственного шанса и уже вскоре заметил проблески огня среди веток деревьев. Не раз он говорил, что не знал причины остановившей его тогда и не давшей подойти ближе: странный холод, веющий от этого места, голоса, или просто банальное чувство страха. Любая случайно треснувшая ветка под его ногой могла стать его предателем и подписать ему смертный приговор.
Сквозь темноту, сгустившуюся вокруг него, и сквозь ветки деревьев он разглядел их и услышал голоса. Они становились громче. Мужские, женские. Молодые и не очень.
Он разглядел их чуть лучше. На большой поляне — костер и множество людей в черных плащах. Он не имел понятия, с чем он столкнулся в тот момент. Но чувство опасности сковало его тело, а внутри что-то трепетало. Атмосфера этого места манила его, заставляя наблюдать неотрывно.
Из своей сумки он достал камеру и почти бесшумно сделал несколько кадров. Люди перед ним стояли и говорили о чем-то, но о чем именно он услышать не мог.
И тут каждый из них замолчал. Почти к самому костру двое в плащах вывели молодую девушку, а за ней еще двое других взрослого мужчину лет сорока. Девушка показалось ему какой-то слишком знакомой, но он не придал этому значения. Она плакала, вырывалась, ее приглушенные повязкой на рту крики нарушали тишину леса, его тихую древнюю гармонию. Он снова сделал пару кадров.
Один из них подошел к девушке и быстрым резким движением полоснул ножом по ее горлу. Красная вязкая жидкость потекла вниз по хрупкому женскому телу, запачкав одежду и каплями падая на землю. Это был первый раз, когда он видел столько крови. Она лилась из ее раны, как вишневый сок, что мать наливала ему на завтрак по утрам.
Изо рта девушки вырывался крик или стон или хоть что-то, но кроме той же кровавой жидкости и бульканий не выходило ничего. Они перестали держать ее под руки, позволив упасть на колени и прижать руки к горлу. Она осмотрелась по сторонам с бешеным взглядом в глазах и, сплевывая кровь, начала улыбаться пугающей маниакальной улыбкой и шипеть на присутствующих.
Его удивляло, как она еще оставалась жива, но что удивило его еще больше, так это то, как девушка, убрав руки от горла, стала совершать попытки встать. Сзади к ней подошел человек и одним резким движение прекратил любые ее шевеления, схватив руками ее голову и выворачивая с характерным хрустом ломающихся костей.
Это был первый раз, когда он так близко видел смерть.
Один из людей оторвал голову девушки с такой легкостью, с какой дети отрывают части тела у своих кукол. Ее тело упало на землю, а голова тут же полетела в костер.
— Она была твоим созданием Марк. Ты был в полной ответственности за нее, и ты должен понести наказание за преступления своего творения, — это была единственная фраза, что он услышал так отчетливо в тот вечер.
Вторая казнь не заставила своего зрителя ждать. Мужчину поставили на колени и влили в рот кроваво-красную жидкость. В сумерках ночи, она казалось почти черной, как и кровь убитой девушки. Они держали его челюсть, не давая увернуться, но он и не думал. Он просто стоял и спокойно принимал все, что они делали с ним. Мужчина извернулся от рук людей, и содержимое его желудка стало выливаться на землю. Пока он продолжал выпускать это, люди вокруг него стали постепенно стягивать свои плащи, отходя от упавшего на землю, почти безжизненного тела. Они подхватили тело с земли и стали выволакивать прочь с поляны.
