— Брендон, ей Богу, ты последуешь за ним, если сейчас же не сядешь в машину и не будешь вести себя тихо, — процедил я, и он дернулся от моих слов, вырываясь из моих рук и убегая.

В моих глазах отражались оранжевые языки пламени, пожирающие остатки дома, но внутри меня горел пожар еще сильнее. «Я делаю это ради них» — повторял я себе. «Я всегда делал это ради них».

Обернувшись, я увидел его холодный пустой взгляд сквозь стекло разделяющее нас. Он ненавидел меня в тот момент. И любил.

Он не ушел бы, даже если бы на месте Уильяма была его сестра.

Он принадлежал мне.

И как ни странно, я принадлежал ему тоже.

«Я делаю это не ради них. Ради тебя»

========== Глава 14. Приют грёз ==========

И если мертвецы приют покинут свой

И к вечной жизни прах из тленья возродится,

Опять чело мое на грудь твою склонится:

Нет рая для меня, где нет тебя со мной!

Байрон Джордж «Лорд»

Однажды мой отец сказал, что стоит показать человеку то, кем ты являешься на самом деле, и он возненавидит тебя.

В ту ночь Брендон не смотрел на меня, потому что не видел больше Райана Росса. Он видел убийцу, что уничтожил того, кого сам же и создал. Он увидел не то, что ожидал увидеть.

Мы проезжали под утренним небом Питтсбурга, и от меня все еще несло запахом гари и смерти. Я завернул на пустую улицу, и Брендон хрипло прошептал: — Останови.

— Что?

— Останови машину.

— Нет. — жестко отрезал я, вцепляясь крепче пальцами в руль.

— Останови. — чуть громче добавил он, и я не мог поступить иначе, кроме как нажать на педаль тормоза. Хлопок двери заставил меня вскочить со своего места и пойти за ним, прежде чем он бы натворил что-либо глупое, но по непонятной причине я не догонял его, не цеплялся пальцами за его рукав, чтобы остановить, не кричал ему подождать меня. Я мог бы заставить его вернуться, но не заставлял.

За десять минут пешком Брендон дошел до моего дома, и я следом за ним.

— Что ты делаешь? — спросил я, замечая, как он кидает пару своих вещей в сумку и достает ключи от его общежития.

— Ухожу.

— Брендон, какого черта, — шипел я, вставая перед ним, чтобы преградить дорогу.

— Уйди, Райан. Я должен уйти.

— Нет, не должен.

— Я хочу уйти, — его рука коснулась моего плеча, легко и нежно, и я подумал, что это хороший знак, до того момента, как он оттолкнул меня и прошел мимо, даже не оборачиваясь.

— Ты знал, что я сделаю это, — выкрикнул я, заставляя шаги утихнуть. — Ты знал, что я такое, еще до того, как пересек порог этого дома, так что не смей сейчас делать вид, что ты разочарован или что-то еще. Не притворяйся, что не знал. Потому что ты знал.

Он обернулся, и я увидел в его глазах страх, которого не видел уже давно. Таким взглядом он смотрел на меня, когда я впервые поймал его в своем доме или когда застал в библиотеке. Я никогда и ни с чем не спутаю это ощущение, когда ты пугаешь кого-то до заледенелых кончиков пальцев. Когда заставляешь человека чувствовать себя в смертельной опасности.

— Почему ты убил его? — спросил он.

— Он убил твою сестру, Брендон. Вырвал ее сердце, выжег глаза, он…

— Да. Я знаю. Но почему ты убил его? — он сделал шаг мне навстречу, впервые заставляя меня вздрогнуть, когда я посмотрел в его глаза. — Он был в твоем списке. Вот в чем дело, Райан. Ты убил его, потому что его фото лежало в твоем бардачке. Потому что они дали его тебе и приказали убить. Ты сделал это не из-за того, что он сделал с Карой.

— Ты не прав.

— Я прав. И ты знаешь это.

Он отстранился от меня, не оборачиваясь спиной. Так делают только тогда, когда бояться за свою жизнь. Он не доверял мне больше, но это было меньшей из проблем.

Я позволил ему уйти.

Брендон имел полное право развернуться и никогда не возвращаться, но я знал, что он вернется. Не сейчас, позже. Когда его сердце перестанет страдать по умершей сестре, и когда его страх передо мной станет меньше. Когда до него дойдет истина, которую мы оба скрывали или просто не желали замечать.

***

Холодная земля под моими ногами скрипела ото льда и снега, пока я шел по одному из самых небезопасных районов города. Для вампиров такие места идеальный рассадник бедных и отчаянных людей, готовых на все, лишь бы их мучения закончились. Если бы я был в числе собирателей новых душ для «культа» первой остановкой было бы это место.

Но сюда я пришел не потому, что мне нужна была жертва.

У Фрэнка Айеро был брат.

У всех всегда кто-то есть. Даже у вампиров. Родственные узы могут оборваться, давние связи забыться, но всегда кто-то есть.

Энтони был точной копией Фрэнка. Такой же угрюмый, такой же странный, и с таким же озлобленным взглядом, словно прожигающим меня своей чернотой. Синяки под его глазами были больше, чем даже у Фрэнка, измученного жизнью в «культе», а обколотые руки выглядели более пугающими, чем свежие шрамы от укусов. Добровольное разрушение, против насильственного. Его брат мучается, потому что у него нет выхода, но Энтони убивает себя сам.

Я знал таких как он. Разбитых и сломленных, приходящих к нам неизвестно зачем: за смертью или за жизнью. Но у Фрэнка больше никого не было, и никто бы не мог ему помочь, кроме меня и этого горе-братца.

— С чего вы взяли, что я могу ему помочь? — спросил он меня, как только услышал мое предложение. — Я не могу помочь сам себе, ясно? Фрэнку тем более.

Его голос был не таким, как у его брата. У Фрэнка внутри был сильный дух, не смотря на унижения, которые ему пришлось пережить. У Энтони же был голос доходяги, тонкий и хриплый, пропитанный слабостью и жалостью, такой, услышав который, вы хотите развернуться, закрыть глаза и уши, и уйти.

— Ты скоро умрешь, Энтони. — произнес я, будто это было моим решением, а не решением жизни. — У тебя ничего нет, и ничего не останется, кроме него. Твои мучения кончатся, а вот его…

На полке с книгами стояла фотография двух мальчиков в школьной форме на фоне белого дома. Где-то на кухне тихо капала вода из крана, и за стеной были слышны разговоры людей. Вся атмосфера этой квартиры так подходила для Энтони и так не подходила для его брата, что я стал сомневаться, поступаю ли я правильно? Элиот не совершает ошибок, быть может, он взял Фрэнка не случайно. Рыба гниет с головы, но что если он решил спасти хвост?

— У него болезнь… — вдруг произнес парень. — Диссациотивная амнезия… непрерывная. Он часто забывает что-то из своей жизни. Он забудет рано или поздно.

— Так ты хочешь оставить его там? С этой болезнью? Думаешь, что если он забудет о своей жизни, ему станет легче?

— Там о нем хоть кто-то позаботится. Потому что я не смогу, — прошептал он.

— Ты заберешь его, Энтони Айеро, ясно? Я не буду предлагать дважды.

***

Время шло медленно. Ничего не менялось.

Брендон не возвращался. Не звонил. Не оставлял никаких известий о себе.

Но это не значит, что я оставил его.

Я знал, где он бывал. Знал, что делал. С кем общался.

С утра он уходил на пары. Днем обедал в кафе напротив университетского корпуса. Вечером шёл в библиотеку. Позже возвращался в общежитие. И далее по кругу.

Он жил так, словно меня никогда не было в его жизни. Все шло своим чередом, будто и не происходило событий последних недель. Но каждый раз, возвращаясь домой, он останавливался ненадолго у входа, оборачиваясь, и я знал, он искал меня.

Никто не говорил со мной. Не обсуждал смерть Уильяма, хотя я прекрасно знал, что все уже в курсе, как я убил своего обращенного. Йен Кроуфорд провожал меня долгим тяжелым взглядом каждый раз, когда я появлялся в «культе». Джон делал вид, что не замечает. Джерард просто ускользал в свой собственный мир из похоти и удовольствий всякий раз, как я появлялся на горизонте. А Джорджиана с Элиотом был полны какого-то странного сочувствия.

Был только Даллон. Его голубые колкие глаза, словно написанные в стиле лучизма, никогда не жалели меня и не делали поблажек. Я всегда проходил мимо него, пытаясь не идти снова по пути, с которого сошел. И он никогда не хотел навязать мне свое общество, предпочитая иногда наблюдать за мной, так тихо и незаметно, словно он даже не знает меня.