Мне стоило заняться Брендоном. Стоило находиться как можно ближе к нему, просить прощения, пытаться объяснить. Но я принимал это все как временную передышку. Возможность не видеть его теплых карих глаз, не слышать его царапающего голоса, не чувствовать его прикосновений. Прекрасная возможность отвыкнуть от него, прежде чем убить. Поэтому я проводил время в этом злосчастном месте. Средоточении горя и отчаяния, вечной жизни и жизни хрупкой, неустойчивой, способной оборваться в любой момент.

В «культе» я переставал чувствовать что-либо. Ничего похожего на то, что я испытывал, когда был с Брендоном. Ничто не трепетало, ничто не раздражало, ничто не вызывало эмоций. Я окунулся в странный мир апатии и наслаждался каждой минутой проводимой в нем.

Часы. Это было первое, что я заметил, как только вошел в комнату. Там появились часы. Какие-то несуразные, старые, и почти неслышные, они стояли на прикроватной тумбочке, и они действительно показывали время. Здесь никогда не было часов. Эта комната не была предназначена для того, чтобы время считать. Здесь оно останавливалось.

Зачем Даллону нужны были часы, я не знал. Но я словно глупый кот уставился на этот объект и не мог оторвать глаз, просто наблюдая, как идет время. Минута за минутой.

— Я думал, здесь никого. Оставлю тебя, — дверь скрипнула за моей спиной, и мягкий тембр разрушил магию моего мгновения. Я обернулся и увидел его лицо. Все то же, бледное и скульптурное, с мягкими ровными чертами. Всегда мертвое, всегда идеальное.

— Можешь остаться, — ответил я Даллону, заставляя прикрыть за собой дверь и странно посмотреть на меня.

— Ты в порядке?

— Почему я должен быть не в порядке?

Он лишь пожал плечами, больно проникая своим взглядом сквозь меня и просто отвечая: — Уильям.

— Меня не беспокоит Уильям, — бросил я, усаживаясь на идеально заправленную кровать.

— В этом-то и проблема, Росс, — прошептал он, усаживаясь на колени между моих разведенных ног. Его рука мягко, слишком мягко и осторожно коснулась моего лица.

— Скажи мне, в чем дело. Что с тобой, Райан? — твердо спросил он, словно только одним лишь голосом как пинцетом, мог вытащить откуда-то изнутри меня ответ.

— Я в порядке. Уильям мёртв. Я в порядке.

— Ты не должен быть в порядке, — сокрушенно выдохнул он. — Ты должен убивать, страдать, сходить с ума от голода, испытывать боль, в конце концов. Это то, что происходит с нами, когда мы убиваем обращенных. Мы теряем связь.

— Но я в порядке, — прошипел я ему в лицо.

— Брендон? Это он?

Я нахмурился, услышав о Брендоне, и перехватил руку Даллона, скорее инстинктивно, чем ведомый желаниями, переплетая наши пальцы.

— Нет. Это не он.

Даллон сдался. Он ненавидел мои односложные ответы, ненавидел мою замкнутость и закрытость, хотя сам был точно таким же. Возможно, он просто ненавидел меня. Как знать.

— Зачем тебе часы? — спросил я, переводя взгляд на прикроватную тумбочку, и на лице вампира вырезалась улыбка.

— Иногда я забываю, как идет время. Больше не чувствую его течения. Все как один миг, — его глаза нервно бегали по полу, он отказывался смотреть на меня.

— Тебе страшно?

— Немного. Но так всегда происходит, когда живешь слишком долго.

— Время для нас все равно давно остановилось. Не надо его считать.

— Иногда я считаю время между твоими визитами сюда. Это забавно.

Это не было забавным. Это было какой-то новой формой его отчаяния… или безумия.

— Зачем ты её убил? — наконец, произнес я. — Кару.

Он улыбнулся, не глядя на меня, и приблизился к моему лицу, так близко, что я мог ощущать его дыхание.

— Чтобы тебе было проще. Её больше не надо искать, верно? Одной проблемой для тебя меньше.

— Нельзя просто избавляться от проблемы.

— А я избавился.

— Как ты вообще убедил Уильяма сделать это?

Он усмехнулся, будто я спросил самую очевидную вещь на свете.

— Мы неплохо подружились. У нас был общий интерес. Так что я просто немного надавил на его слабость. Сказал, что ты обрадуешься этому. Он очень доверчивый малый и, к сожалению, питал к тебе слишком сильные чувства.

— Ты просто высшей формы манипулятор. Заставил его убить Кару, зная, что я все равно убью его. Никогда не любил сам марать руки.

— Для этого у меня всегда был ты.

Его холодные руки обняли меня, и я прильнул, будто между нами никогда не было этой ненависти, этой всепоглощающей ярости и боли. Он все еще был единственным, кто знал меня лучше меня самого. Все еще был тем, кто чувствовал биение моего сердца отчетливее, чем я сам. Он говорил «Есть узы сильнее родственных, есть связь сильнее кровной. Есть «культ», который отнимет у тебя все, что только можно. Но у тебя всегда есть я, и то, что я смогу предложить тебе, не предложит ни один из существующих людей и мертвых. Я предлагаю тебе связь, которая будет преследовать тебя даже после смерти, я предлагаю тебе связь, которая будет заставлять тебя жить».

— Если ты не сможешь убить его, Райан. Я сделаю это для тебя, — произнес он мне в шею, обдавая дыханием смерти мою кожу.

***

Все по кругу. Брендон. Университет. Кафе. Библиотека.

Снова и снова.

Я стоял у сквера напротив его корпуса и провожал взглядом удаляющуюся фигуру. Даже издалека он казался слишком хрупким и сломленным, как старая истерзанная кукла. Его пальцы наверняка мерзли от холода, колючий ветер проникал под легкую куртку, и он, не оборачиваясь, удалялся от меня все дальше и дальше.

Я сорвался с места, и с каждым шагом прибавляя ходу, нагнал его на повороте в библиотеку.

— Брендон, — мой голос дрогнул от холодного воздуха, заполнившего легкие. Он обернулся с удивлением во взгляде и, сжимая в руках ремень своей сумки, неловко замялся на месте.

— Я спешу, если ты хотел…

— Не спешишь.

Мы смотрели друг на друга так, будто изголодались, умирали от жажды, а теперь перед нами, наконец, было средство спасения. Но никто не делал шаг вперед.

— Здесь холодно, Райан.

— Я знаю. Прости. — произнес я, извиняясь, конечно же, далеко не за погоду. — Мы можем поговорить?

Брендон смотрел на меня несколько долгих секунд, раздумывая, согласиться или нет.

— Зайдем внутрь? — кивнул он в сторону библиотеки.

Он все еще боялся меня. Я чувствовал это в каждом его движении, в том, как он шел рядом со мной, пока мы поднимались по ступенькам. Но было там что-то еще. Я искреннее надеялся, что помимо этого у него была еще и эта тяга ко мне, которая всегда возникает, когда скучаешь по тому, кто дорог.

В зимние дни никто не ходит в библиотеку. Кроме Брендона, который ненавидит оставаться в комнате со своим соседом. Кроме Брендона, который предпочтет пустой зал с книгами как последний островок безопасности.

— Я слушаю тебя, — произнес он, как только мы ушли в дальний угол, садясь за стол, скрываясь от чужих глаз между стеллажами.

— Не будь таким холодным, Брендон. Не пытайся меня уколоть.

— Я не пытаюсь уколоть тебя, Райан. — выдохнул он, скрещивая руки на груди.

— Ты все еще злишься? Нет, не отвечай. Ты злишься. И я… я не знаю, что сделать, чтобы это исправить. Потому что я не могу изменить прошлого. Я уже сделал это. Я убил их. Всех тех людей, про убийства которых ты там нарыл. Уильяма и так далее. Я убил их, и я не чувствую вины. Я сделал то, что должен и я бы сделал это снова. Это моя природа, Брендон. Я убивал и за меньшее, и ты знал об этом, прежде чем связаться со мной. Но я не причастен к смерти Кары. Я не желал этого, ты же знаешь. Возможно, я косвенно повлиял на это, но это не моя вина. И я хочу, чтобы ты понял — я убиваю ради них, я делаю разные вещи ради них, и я продолжу делать это. Тогда в парке ты сказал, что я предан им, но в тоже время ненавижу. Так и есть. И если ты не можешь принять это… мне жаль. Потому что я не смогу оставить их, но я смогу защитить тебя, если это тебя пугает. Если ты останешься со мной, я буду стараться лучше… обещаю.