— Эй, ты в порядке? — Брендон озадаченно смотрел на меня, и я лишь неопределенно кивнул.

— Йен сказал, что ты уехал кого-то найти.

— Йен слишком много болтает.

— Он, похоже, не плохой человек. И Фрэнк тоже.

— Йен не человек, Брендон, — резко бросил я.

Я потянулся к бардачку, где уже давно пылилось то самое фото, что дала мне Джорджиана, и сунул его в руки Брендону.

— Кто это? Ты его знаешь?

— Не очень хорошо, — ответил ему я.

— Он тоже вампир, да? Фото старое, — он вернул мне изображение, — Зачем ты ищешь его? Кто он?

Внезапно у меня пропали все слова в голове, и на их место пришли воспоминания. Я посмотрел на Брендона и снова заметил в его хитрых искрящихся глазах нечто знакомое. В моей голове что-то слабо зарождалось, какие-то спутанные моменты, неясные картинки, за которые я пытался зацепиться. Но цепляться было почти не за что. Все, что я знал и помнил о Уильяме Беккете - это смутные воспоминая, которые я абсолютно без особых чувств хранил в своей голове, дожидаясь момента, когда мозг выветрит их оттуда совсем.

Я успел свернуть на обочину, прежде чем уперся головой в руль машины, и перед глазами стали появляться картины того вечера, когда я забрал его смертную жизнь себе. Джо шептала мне на ухо: «Ну же Росс, посмотри какой он милый» — и подталкивала меня в его сторону. Парень тогда проснулся от шороха моих шагов, когда я подошел к нему ближе и уставился на меня тогда своими темными глазами, будто ища ответы, которых я дать не мог. Я даже не спрашивал, почему они выбрали именно его. Я предполагал, что его родители были очень богаты, плюс паренек был весьма красивым. Что еще может быть нужно «культу»? Как оказалось, я был прав. Отец Уильяма был крупным предпринимателем, имеющий несколько компаний по продаже электронной техники. Уилл был единственным его сыном и, конечно же, он получил бы все это после смерти отца и привнес бы в «культ» огромный вклад. «Хороший мальчик из правильной семьи» — как любила называть его Джо.

В ту ночь они стояли в комнате недалеко от нас. Они желали, наконец, стать свидетелями того, как я произведу на свет нового вампира. «Я не умею обращать» — твердил я им. «Предыдущие не выжили».

— Ты должен сделать это. — холодно отрезал Элиот в ответ на все мои причитания, и я не имел права перечить.

Я даже не допускал мысли, что этот хрупкий парень, который вздрогнул как испуганный щенок, когда я присел к нему, сможет выжить. Картины той ночи становились все ярче, и я будто стал снова ощущать во рту вкус его крови, как в тот день.

Я всегда отдавал должное Уильяму за то, что он не издал ни звука, когда мои клыки вонзились в его плоть, причиняя немалую боль. Он лишь сильнее прижался ко мне в объятии и покорно ждал всего, что я буду делать с ним.

Я выпил его тогда почти полностью, чувствуя, как остывает тело в моих руках и, видя, как умирают его глаза. Тогда я каким-то чудом остановился, подумав, что может сейчас? Может пора? Я думал, что опоздаю. Его сердце билось так неритмично, что никак нельзя было понять, в какой момент оно остановится. Я прокусил свое запястье и поднес его к побледневшим губам умирающего мальчика. Он сразу понял, что ему нужно делать сначала робко, но потом все увереннее и увереннее стал пить горькую вампирскую кровь. Всего пара минут и он больше не мог дышать. Он умер. Бледный, холодный ребенок лежал в моих руках. Его рот был перепачкан чужой кровью бардового цвета, а карие глаза застыли с неестественным блеском, будто два стеклышка.

Я прикрыл его веки рукой и отпрянул от него, роняя тельце на кровать и отходя в сторону. Они смотрели на это так спокойно и отстраненно. Все, кроме Даллона. Он прожигал мертвого мальчишку взглядом, и я знал, что он желал всеми фибрами своей мертвой души, чтобы тот стал моей третей неудачно попыткой, чтобы он не ожил.

Но глаза мальчика вновь открылись в ту ночь. Джо безумно заулыбалась, представляя какое удачное вложение мы совершили той ночью. Она подошла к Уильяму и обняла его за плечи.

— Что со мной? — тихо, почти шепча, произнес мальчик, глядя мне в глаза. Он снова смотрел на меня, именно на меня. Он, казалось, даже не обращал внимания на Джо возле него, на Элиота пристально наблюдающего за ним или на Джерарда и Майкла, которые с жадностью и голодом в глазах осматривали его.

Джорджиана как змей искуситель шептала мальчику разные глупые вещи, вроде того, что теперь я буду заботиться и любить этого мальчика, что теперь он часть нашей семьи, что его жизнь будет теперь прекраснее, чем до этого. Я снова подошел к мальчишке, и Джо с улыбкой на губах отпустила его и поспешила выйти из помещения вместе с остальными.

—Я так странно себя чувствую, — сказал мне мальчик. Его глаза покраснели, лицо стало на несколько тонов бледнее.

— Я знаю, — прошептал я ему в ответ.

— Ты поможешь мне? — с мольбой в глазах произнес парень и я коротко кивнув, присел к нему на кровать. Он жадно осматривал мое лицо, будто снова впервые увидел его. Я знал, что он чувствовал тот момент. Уилл приблизился ко мне почти вплотную и принюхиваясь к моей шее и волосам. Я протянул ему свое запястье, где уже почти зарубцевалась рана от моих клыков.

— Вот, после станет лучше, — он пару секунд пристально смотрел на мою руку, а после неуверенно коснулся губами в том месте, где были рубцы. Он резко и больно вцепился в меня своими человеческими зубами.

Мои воспоминания стали обрываться, и я почувствовал вкус пепла и гари во рту. Я закашлялся и откинулся на спинку сидения машины. Брендон возле меня сидел в абсолютном недоумении.

— Что это за херня сейчас была? — спросил он и хотел бы я тоже знать ответ на этот вопрос. — Ты отключился минут на пять, а потом будто задыхался.

Я бросил на него быстрый взгляд и тут же резко повернул ключи в зажигании.

— Нам надо поспешить, — коротко ответил я ему, выруливая обратно на проезжую часть.

***

Нам потребовалось больше часа, чтобы добраться до Гласс-Ран-Роуд что на юге Питтсбурга. Как только я вышел из машины, то быстро достал из багажника спички и небольшую канистру с бензином. Мои ноги под действием неведомой мне силы сами пожелали идти к знакомой дороге, ведущей к старому дому. Вокруг выросших деревьев и неухоженных кустарников стояло уродливое полуразрушенное здание. Этот дом я нашел бы, даже если бы забыл свое имя. Просто чудо, что его не снесли за столько лет, хотя и сносить то там уже особо было нечего и, если бы не каменные стены и кое-какие остатки от крыши, то в нем сложно было бы узнать некогда красивый и большой коттедж.

Обугленные стены, вернее то, что от них осталось, являлось единственным напоминанием всего того, что произошло в тот далекий тысяча девятьсот десятый год. Мне казалось, я до сих пор чувствую тот запах гари у себя во рту и носу, ощущаю его так близко, что он въелся мне в кожу. Крики прислуги, которые задыхались от этого дыма, жар пламени, который обжигал меня даже на расстоянии от дома. Все снова вернулось, я снова был тем, кем был почти сто лет назад. Целая вечность остановилась и вернула меня в прошлое, здесь, на той самой узкой мощеной дорожке к дому, что когда-то был моим.

Я все еще отчетливо слышал его крики «Ты же этого хотел Райан! Этого? Отвечай? Ты хотел уйти так не оставляй ничего после себя! Я помогу тебе, мы вместе уничтожим навсегда то, что построили, да? Наше прошлое сгорит, как и этот дом и ты получишь, наконец, свою свободу!». Его крепкие руки, будто снова держали меня в плену не давая спасти никого из этого огненного ада. Он не позволял. Он заставлял меня смотреть на все это. Он заставлял меня слушать их молитвы перед смертью и говорил, что это я виноват. Я виноват.

Деревянная дверь дома сгорела, и я отодвинул ногой обугленные дощечки, оставшиеся от нее. Мой слух уловил медленное биение сердца. Один. Второй. Я слышал, как стучат сердца у умирающих людей. Иногда быстро-быстро и после резко обрываются. Иногда быстро с постепенным замедлением, пока не прекратятся. А иногда медленно, словно шаг за шагом переходя тонкую грань жизни и смерти. Но это сердце было уже мертво. Мертво, но продолжало биться, благодаря моему дару бессмертия, что я отдал этому сердцу всего десяток лет назад.