Лишь на секунду он позволил мне оторваться от него, чтобы включить печку. В холодной машине и объятиях вампира он бы скоро заработал себе воспаление легких.

Мы оба были какими-то запредельно страстными, но в тоже время слишком нежными друг с другом. Я медленно стягивал с него свитер, оставлял поцелуи, на его съежившейся от холода коже, и вокруг нас не было ничего, кроме ночи. Брендон засосал кожу рядом с моим ухом, словно жаля своими горячими губами, и я нетерпеливо прижал его бедра ближе к моим.

Я быстро избавился от верхней одежды, как только Брендон отвлекся на застежку своих джинс, и я, наконец, смог прижаться к его распаленному телу. Не знаю, к чему меня тянуло больше: к его запаху, его крови, к его искусанным губам или его горячей коже.

— Мне кажется, я схожу с ума, — усмехаясь сквозь тихий стон, сказал Брендон, когда я стянул с него джинсы и подминая его под себя. — Возможно, я бы мог остаться в этой машине навечно, — тихо добавил он.

— Возможно, я тоже, — улыбнувшись, я рассыпал по его телу поцелуи, опускаясь с груди к животу, пока не достиг бедер. Я просто еле касался их губами, но уже этого хватало Брендону, чтобы возбудиться. Его член под бельем был твердым, и я чувствовал этот острый терпкий запах. Я прикоснулся к нему поцелуем, ощущая губами его вкус. Брендон смотрел на меня сквозь подрагивающие ресницы.

Мои глаза встретились в полумраке с его.

— Я люблю тебя, Брендон. — мне казалось, я произнес это лишь своими губами, но я был уверен, что даже это было не обязательно. Мы словно слышали друг друга без слов, понимали наши чувства друг к другу лишь через прикосновения. Наши кожи были нашими передатчиками, наши движения — сообщениями.

Я прикоснулся языком к внутренней стороне его бедра и улыбнулся.

— Я собираюсь сделать тебе больно, малыш, — предупредил я, прежде чем с силой укусить в место, которое я себе отметил. Брендон зашипел и завозился подо мной, рукой цепляясь за мои волосы, пока его кровь быстрым потоком проникала в меня. Это было лучше, чем рвать его запястья, горячее, чем кусать его в любое другое место. Но самым интимным для нас всегда останется его шея — наша запретная зона, которую мы переходим для безмолвных клятв и обещаний.

Кровь стекала по его бледной коже, попадая на сидение под ним, но мне было плевать. Ничего не имело значение, кроме ускоренного ритма наших сердец. Кроме его вкуса на моих губах и его лица искаженного наслаждением от этой садистской пытки.

— Стоит ли мне предложить тебе тоже самое? Будет не так больно, ты же знаешь, — улыбнулся я, отрываясь от укуса.

— Нет, хочу полностью чувствовать тебя, — закивал головой он. Я слизал стекшие струйки крови и дождался, пока рана не затянется хотя бы немного, облизывая это место языком, прежде чем продолжить свой путь выше. Брендон резко выдохнул и сжался, когда я коснулся сначала пальцем, а потом языком его входа. Он заметно расслабился, стоило мне оставить несколько поцелуев. Я снова коснулся его языком и сразу же жестко проник внутрь. Брендон заметался, мои действия доводили его до исступления. Его тело то напрягалось, то расслаблялось, давая мне войти глубже.

Оторвавшись, я ринулся к бардачку, вытаскивая оттуда смазку и быстро выдавливая на мои пальцы. От холода обоих Брендон дернулся, но я действовал быстро и резко, проникая в него пальцами и растягивая для себя так, как мне было нужно. Тело Брендона было податливым для меня, я заставлял его дрожать и выгибаться, пока он не притянул меня к себе и поцеловав, сильнее раздвинул ноги.

Я вцепился зубами в его шею, но не кусал до крови, лишь оставил след для места будущего укуса. И в тот момент, когда я вошел в него, Брендон вскрикнул от резкого проникновения и жестких клыков на его шее.

Мы находились в каком-то пограничном состоянии в такие моменты. Не потому что это делал с нами секс и наслаждение. Потому это делали мы друг с другом. Наш контакт, слишком близкий, слишком тошнотворно острый. Я чувствовал, что стою на краю в такие минуты, разрывающийся между двумя природами: человека и убийцы. А Брендон метался между страхом, болью и наслаждением.

Смешение отторгающегося. Отторжение притягивающегося. Вот чем мы были.

Я двигался в нем без определенного ритма. То медленно, то быстро. Пока Брендон не вцепился в меня особенно сильно, и его надрывный голос не зазвучал рядом с моим ухом. Наши тела умирали в этой гармонии противоположностей, и у нас не было никакой возможности остановить друг друга. Я поймал губы Брендона в поцелуй, связывая нас остатками его крови на моих. И мы нежно и мягко целовали друг друга, что шло в разрез нашим грубым и быстрым толчкам, пока Брендон не стал дрожать, а его тело не начало покрываться мурашками. Я был не лучше, словно прикованный, не отрывая взгляда от его лица, чувствовал приближение своего оргазма, пока тысячи ножей не проткнули мое тело, и я не упал на Брендона. Он быстро последовал за мной.

Мы были не в силах поцеловать друг друга, поэтому я лишь дотянулся кончиком губ до его кожи, просто, чтобы передать свое «я люблю тебя» без слов.

***

Мы возвращались в город уже за полночь, но, еще не доезжая до поворота на трассу, я почувствовал, что что-то не так. На мгновение я решил, что это игра воображения с моими рецепторами и запах мне почудился. Но он становился все сильнее, не смотря на то, что мы были в машине. С морозным зимним воздухом он пробивался сквозь железную преграду перед нами и проникал в салон и в мои легкие. Наполняя меня и окутывая. И я бы ни в жизни не перепутал этот запах. Запах крови.

Брендон сидел неподвижно, не замечая того, что замечал я. Что-то было не так.

И я не ошибался.

Проехав еще сотню метров, я заметил темноту перед нами и сгущающийся аромат смерти. Я резко дал по тормозам, так, что Брендон дернулся и кинул на меня недовольный взгляд. Маленькие снежинки падали с неба, и я вышел из машины, черезчур сильно хлопая дверью. Брендон тут же выбежал за мной, но я не видел его, лишь шел к знакомому до покалываний в теле, запаху.

— Райан в чем дело? — выкрикнул Брендон позади меня.

Я стоял перед темно-бордовым, как ночь, рисунком на белом холсте.

— О Господи, блять, — надрывно прошептал парень, прижимая руку ко рту, чтобы сдержать подступающую рвоту, пока я не мог оторвать взгляда от идеальной картины идеального кровавого бога.

========== Глава 13. Отчаяние и обман - маленькие уродливые близнецы любви ==========

«Почему это продолжает мучить меня до сих пор? Ее изуродованное тело, застывшее маской смерти лицо, и так много красного цвета повсюду. Я могу проснуться посреди ночи и увидеть эту картину как в первый раз. Моя память — мой мучитель. И этому никогда не будет конца.

Единственное, что приносит облегчение так это то, что я больше не чувствую недоверия к нему. Все было завязано вокруг нее. Она была причиной, почему мы вообще встретились. До этого момента мне казалось, что неопределенность, связанная с моей сестрой, держит нас вместе. Теперь я понял — это не так.

Он был большим человеком, чем хотел казаться. Сколько бы он не притворялся, он тоже умел чувствовать, и я знал, что он разделяет со мной мою боль.

После ее смерти не было ничего, чтобы заставляло нас продолжать эту сделку. Ничего. Были только мы.»

Б.Б.У. 2015.

Спросите у любого человека, что он знает о вампирах, и он без колебаний ответит: кровожадные убийцы из мифических рассказов. Но так ли это? Убийца — понятие человеческое. Можно ли относить его к существу, что совершает обычный естественный процесс ради выживания? Мы убиваем, потому что должны, и мы честны перед самими собой.

Но вампиры, убивающие ради самого убийства — высшие формы монстров.

Я смотрел на кровь, пропитавшую тонкий слой снега на дороге и не мог оторвать взгляда. Черты ее лица навсегда осели в моей памяти: их схожая форма губ, разрез глаз и чуть смуглая кожа. Милая девушка с фото сейчас была неузнаваема, но я знал, что это была она.