Но проблема была в том, что многие старые вампиры не сильно жаждали жить. Когда проживаешь очередное столетие, становится скучно и одиноко до смерти, и культ помогал с этим справиться. Он давал им смысл жизни, они чувствовали свою значимость. Они стали не просто монстрами и убийцами, они стали охотиться осторожно, со вкусом. Они вышли из лесов, в которых скрывались, и смогли обосноваться среди людей, потому что они были не одни. Они больше не боялись.

— И что было потом? — я посмотрел ему в глаза. Лицо Брендона было серьезным, и, в то время как он слушал меня, его брови слегка нахмурились, он словно просил своим взглядом продолжить рассказ.

— Ну, потом «культ» стал контролировать всех вампиров, и каждый был обязан подчиняться «культу» так же, как люди подчинялись церкви в то время. Но вампиры — особенно старые — не верили в богов, и тогда Кинан стал их богом. Их отцом, матерью, их учителем. Они поклонялись ему, обжали, если можно так сказать. Но, главное, они боялись его.

Так продолжалось больше тысячи лет, пока десять лет назад Кинан не принял новые законы, а в их числе были и те, по которым вампиры могут свободно входить и выходить из «культа». Мы назвали их «Законами хаоса», потому что именно это они и породили. Многие думали, что это проверка верности, но Кинан решил просто дать свободу этим существам. И они почувствовали свободу.

Есть старые вампиры, и у них верность и преданность культу уже в крови. Они слишком привыкли быть в нем и не могут научиться существовать без него. Но молодые вампиры… они выросли в современном обществе, им с детства вбивали в головы, что все свободны и равны, и такие были только рады новым законам, а то, что они не готовы к свободной охоте, никого не волновало. Глупые, как дети, они ставят под угрозу нас всех. Но по иронии судьбы ты вышел на след не этих юнцов, а на меня, — я усмехнулся и посмотрел на Брендона. Он, казалось, снова погрузился в свои размышления, но, когда он заметил мой взгляд, его лицо немного смягчилось и он улыбнулся.

— Ты так предан им. И в то же время ненавидишь их, — улыбка исчезла с моего лица так же, как и его.

— Это не так, — произнес я, почти веря своим словам. Я не мог это объяснить. Возможно, в чем-то он был прав. Я действительно ненавидел «культ» малой частью своей души. Многие вещи в нем смущали меня с самого начала, но я пытался закрывать на них глаза, потому что тогда я был молод. Я был слишком слеп, и я был влюблен, в конце концов. Я любил того, кто забрал мою смертную жизнь и подарил новую — бессмертную, а значит, я должен был любить все, что он мне давал. И «культ» был одной из тех вещей.

Я никогда не был излишне фанатичен, но Даллон… Он был всем, в чем я видел смысл своей новой жизни, и я просто хотел быть достойным его, хотел радовать его, хотел видеть его одобрение.

И тогда я не видел всего «культа». Такого «культа», каким он является на самом деле. Только когда исчезла моя любовь к Даллону, исчезло и обожание «культа». И появилась ненависть. Но мне уже слишком поздно уходить. Я как тонущий, которого уже слишком поздно спасать. Я уже утонул.

Брендон заметил, как изменилось мое настроение после сказанных слов, и это заставило его чувствовать себя неловко. Я смотрел на него, пытаясь понять, как далеко он еще зайдет, как глубоко нырнет, потому что теперь я собирался утащить его за собой на самое дно.

***

Мы не дождались окончания фильма, потому что нам было абсолютно все равно. Вместо этого я предложил Брендону немного прогуляться. Ночью в парке Шенли было не слишком темно, он располагался так, что множество зданий, окружавших его, светили лучше фонарей.

Брендон больше не спрашивал про «культ» и вампиров, вместо этого он много говорил о музыке, литературе, каких-то своих увлечениях. Он спрашивал меня про цирк и про то, умею ли я как и раньше выполнять сложные акробатические приемы. Брендон любил историю, и поэтому мне пришлось много рассказывать о том, чем отличается нынешняя жизнь людей от жизни в девятнадцатом и двадцатом веке. Брендон был прекрасным слушателем и не менее прекрасным оратором, и я почти забыл о том, что он всего лишь очередное задание.

— Я хочу прийти в эту субботу, если ты не против. Это будет четное число, так что я влезу через черный ход и буду задавать много вопросов, — сказал он, когда я подвез его к общежитию. — Спасибо за свидание, Райан, — Брендон смущенно улыбнулся и резко схватился за ручку дверцы, желая уйти. Но я не позволил ему, словив рукав его куртки и потянув обратно. Мои губы прикоснулись к его, возможно, даже слишком резко, и, да, это не было похоже на идеальный поцелуй, потому что Брендон не отвечал на него. Я застиг его врасплох, но какая разница? Я целовал его, и это лучше, чем глупое неловкое прощание.

Я едва отодвинулся назад, разрывая наш контакт, но не сводя взгляд с его губ.

— Ты нарушил важное правило первого свидания, — тяжело дыша, произнес он и отвел глаза.

— За это я приглашу тебя на второе, — улыбнулся я, и Брендон улыбнулся мне в ответ, теперь уже глядя на меня.

— До субботы, — произнес он, и на этот раз я позволил ему выйти из машины.

========== Глава 6. Ложное исцеление ==========

Мне нравилось чувствовать боль,

Так обрушь ее на меня, я в ней нуждаюсь.

— Твой ход, — Брендон быстро сдвинул с темной клетки своего коня и посмотрел на меня. В его глазах играл живой азарт, когда он внимательно наблюдал за моим очередным действием. Я без раздумий срубил коня своим ферзем, и парень, удивленно взглянув на это, прикусил нижнюю губу.

— Шах, — произнес я, убирая его поверженного коня с шахматного поля.

— Ты еще не победил, — лукаво улыбнувшись, произнес он. Брендон стал задумчиво рассматривать положение фигур и просчитывать ходы в своей голове, а я смотрел на него, на то, как он иногда подергивает плечом, замечая на себе мой взгляд. Или как его глаза начинают блестеть при виде меня. «Еще не победил, но уже так близок», — говорил голос в моей голове, и думал я в тот момент совсем не о шахматах.

Брендон закрыл своего короля одной из пешек и с довольным видом откинулся на стуле, как бы показывая мне, что игра так просто не закончится.

— Райан, — вдруг позвал он меня, когда я уже склонил голову над доской для обдумывания следующего хода. — Я хочу список всех вампиров и людей, что входят в «культ». Их имена и, возможно, фотографии.

— Что? — я удивленно взглянул на него.

— Хочу список.

— Зачем тебе это? — он лишь неопределенно пожал плечами, уходя от конкретного ответа. — Играешь ты в шахматы как школьница, — усмехнулся я, меняя тему и ставя одну из фигур так, что король Брендона оказался зажат в углу.

— Я все еще в игре, — усмехнулся он и собрался уже взять одну из своих пешек, чтобы срубить моего слона, как я прервал его:

— Лучше не делай этого, — Брендон оторвал взгляд от доски и прищурился, с недоверием глядя на меня. — Если ты поступишь так, то буквально хода через два я объявлю тебе шах и мат, — просто объяснил я. Брендон тут же пересмотрел положение фигур и, заметив, что я был прав, усмехнулся.

— Зачем ты сказал? Мог бы выиграть.

— Это было бы слишком легко, — с улыбкой произнес я.

— Признай, что просто поддаешься мне, — Брендон довольно потянулся после того, как сделал ход.

— Не поддаюсь, а просто помогаю не совершить ошибку, — я ударил своим конем его пешку, закрывающую короля, и Брендон снова попался. — Но ты все равно проиграл, — спокойно произнес я без тени язвительности, и он закатил глаза, потому что это был уже третий его проигрыш за вечер.

***

Его рука подпирала голову, и можно было подумать, что он скучал, но выражение его лица было абсолютно сосредоточенным. Глаза бегали по строчкам и искали что-то, но найти никак не могли. Любопытство сменялось разочарованностью.

Я все продолжал молча наблюдать за ним, пока он не отложил небольшую папку в сторону и с вынужденной улыбкой не посмотрел на меня.

— Спасибо, я думал, у тебя это займет больше времени, — Брендон закинул ноги на диван и устроился в уже привычной для него позе лотоса.