— Возможно, следует закончить контракт чуть раньше, пока все не пошло в обратную сторону, — предлагает один из пиарщиков.

— Что? Бред! — кидает Луи. — Просто отвлеките их чем-то.

— Например? — нетерпеливо скрещивает руки на груди Синтия.

— Да чем угодно! Пустите слух, Гарри забеременел или мы тайно женились на Луне, — усмехается он.

— Ха, — вдруг восклицает она, окидывая своего подопечного странным взглядом с неким хитрым прищуром. — Может и стоит.

— Что? — смеясь, фыркает Мэттью.

— Может, он и прав. Фанатов надо отвлечь, но чем-то серьезным и таким, что оправдывало бы странное поведение Луи.

— Например?

— Помолвка?

— Ты спятила? Это же была шутка, — вспыхивает Томлинсон.

— Ну, а я из нее сделала отличную идею, — продолжила она. Было что-то странное, непередаваемое в её голосе, будто она ходила по краю дозволенного, проверяя реакцию Луи на прочность. Будто она хотела его испытать. Гарри не мог сказать точно, ему оставалось просто следить, к чему все это приведет.

— Никто бы никогда не поверил, что мы решили пожениться спустя полгода!

— О, умоляю, Луи, за вашими перепалками следили cтолько лет, это будет такая эпичная история любви.

— Мы все равно не будем этого делать, — закатывает глаза Томлинсон.

— И почему же, интересно?

— Это не сработает.

— На самом деле, это может быть достаточно эффективно, — вставляет чей-то голос, на котором Гарри даже не акцентирует внимание. Он выпал из реальности ненадолго, окунулся вновь в мысли так глубоко, что это поглотило. Их чертова игра в какой-то момент стала душить его, вцепилась пальцами так глубоко в его глотку и принялась сжимать сильнее и сильнее. Они собирались разыграть целое представление на обломках светлой мечты Гарри о настоящей любви, предложении со слезами в милом ресторане и прочей ерундой, которую он когда-либо представлял в своей голове. И, черт возьми, был ли предел у всего этого? Была ли хоть какая-то грань, хоть часть морали в том, что они делали ради внимания и славы?

— Гарри?

Он пытается сморгнуть с себя эти мысли, как будто это так просто, как будто это все равно, что сдуть снежинку с глаз Луи, пока они стоят посреди пустого футбольного поля.

— Гарри, ты согласен?

Синтия нетерпеливо стучит карандашом по столу.

— С чем?

— С тем, что это позволит продлить контракт и отвлечет внимание от проблем нашей группы.

— Помолвка? — глупо спрашивает он.

— Ты какой-то рассеянный, Гарри, — мягко подмечает Мэттью.

— А ты что думаешь?

Стайлс поворачивается в сторону Луи, пытаясь отыскать в его взгляде или словах хоть что-то намекающее на то, что он думает обо всем этом также как и Гарри. Что его тоже хоть немного, но коробит мысль о том, что им придется зайти настолько далеко. Но Луи пожимает плечами, как бы говоря «а что, ты хочешь просто спланировать расставание?», будто у них больше нет вариантов. Но если так, то Гарри придется согласиться. Если этот контракт кончится, кончится и все то, что между ними было.

— Ладно, — кивает, в конце концов, он, сжимаясь, будто воздух вокруг сменяется на вакуум. — Что нам надо делать?

***

Есть что-то болезненное в том, как Луи смотрит на него, пока они добираются до дома. В том, как кидают привычное «до скорого», в том, как Гарри выдает тупую шутку, получая на это привычное, но совсем не такое «заткнись, Гарри». Будто Томлинсон винит его в том, что им прописали целый сценарий новой театральной постановки.

Луи не звонит ему несколько дней, а когда Гарри пытается ему писать, то получает лишь смутные ответы. Ему кажется, что это глупо, но он ничего не говорит, потому что Мэттью сообщает им о том, что они приступили к планированию европейского турне.

И эта мысль должна была, как минимум, вскружить Гарри голову. Он обожает туры, хотя, конечно, он их ненавидит, но в большей степени обожает. Когда объявлены даты, фанаты сходят с ума, а пиарщики считают, что если устроить концерт с помолвкой прямо перед туром, продажи вырастут в несколько раз.

Гарри просто сгорает от всего этого. Он словно наблюдает за медленным действием бомбы, что вот-вот накроет город, и он восхищен и напуган одновременно, потому что на самом деле он вовсе не в стороне, он в самом ее эпицентре. Целая группа людей вокруг него просто считает деньги, пока Стайлс задыхается с каждым днем все сильнее.

Луи приходит неожиданно поздним вечером, он пахнет как тлеющая неуверенность, когда стягивает свою куртку и целует Гарри мокрым, грязным и таким горьким поцелуем. Его кожа холодная и глаза слишком водянистые, чтобы считать его вменяемым. Он шепчет свои пошлые фразочки под галлюциногенами и смеется, когда Гарри тянется к нему как к единственному источнику света на Земле.

— Почему мы вообще согласились на это? — шепчет он в темноту комнаты, наблюдая, как размеренно поднимается и опускается спина Луи во сне.

— Чтобы ты стал сраной знаменитостью, Гарри Стайлс, — слышит в ответ сонное бормотание. — Я из тебя сделаю следующего Боба Дилана.

Гарри не знает, стоит ли засмеяться, потому что не уверен, была ли это шутка. Шутка рок-н-рольной наркозависимости Луи Томлинсона, или, может быть, очередной удар в сердце Гарри.

Он засыпает, пытаясь не представлять, как ему наденут кольцо на палец перед тысячей людей.

***

Когда Луи уходит утром, он не оставляет после себя ничего кроме недокуренной наполовину сигареты на тумбочке Гарри. И тот думает, что это весьма метафорично, ведь они прошли всего лишь половину. Все эти их приёмчики, чтобы только оказаться друг к другу поближе, игры на смелость и сто один способ как довести другого до края, всего лишь малая часть того, что они могли бы сделать. Гарри чувствует, что внутри него есть гораздо больше, он мог бы дать Луи все что только возможно, и это все несоизмеримо велико с тем, что у них было. Они бы стали самыми яркими звездами в этой индустрии искусственных светил, если бы только дали друг другу шанс открыться полностью. Но все, что они могут, это действовать согласно приложенным пунктам на бумажке.

Он получает сообщение в 10:21:

«Ты разговаривал с Луи?»

Синтия умеет сделать утро еще более отвратительным.

Он отвечает, что видел его вчера, и получает на это «я скоро приеду».

Синтия появляется на пороге его квартиры спустя час с бесстрастным выражением лица, хотя, Гарри слишком хорошо успел её узнать, чтобы понимать — не все так просто.

— Что Луи… сказал тебе вчера? — спрашивает она, занимая место на кухонном стуле с чашкой чая в руках.

— Ничего особенного.

— Ничего?

— А что он должен был сказать? — фыркает Стайлс, смеясь над выражением её лица.

— Что-нибудь про предстоящую помолвку? — снова пробует она.

— Нет, ничего.

Это срывает её привычную маску спокойствия, обнажая перед Гарри истинное волнение.

— Слушай, не буду ходить кругами, так что просто скажи — ты любишь Луи?

— Что? — давится чаем Стайлс.

— Не делай вид, будто я спросила что-то необычное. Думаешь, никто не видит, что между вами происходит?

— Нет, но просто…

— Так ты его любишь?

— Я не знаю… Да. Наверное, да.

Она скептично смотрит на него.

— Тогда почему ты согласился на эту херню с помолвкой?

— Что? Но вы же сами сказали…

— Ну, хоть кто-то из вас двоих должен был понять, что это отличный шанс нажать на «стоп». Я думала, хоть Луи включит голову и, наконец, сделает шаг.

— Шаг к чему?

— Ну, к тому, чтобы признать, что вы теперь парочка не только на бумаге.

— Это не так, — устало вздыхает он. — Мы просто спим, и ты знаешь это.

— Неужели?

— Ты знаешь, что Луи никогда не захочет быть со мной по собственному желанию! Все, что он делает, это просто… он жертва обстоятельств.

Она смеется, с громким стуком возвращая кружку на стол.

— Ты идиот, Гарри. Что я знаю точно, так это то, что Луи не зашел бы настолько далеко только из-за контракта. Он может, и похож на человека, который способен вытворить что угодно, но на самом деле его проступок, словно новый шрам на теле, остается с ним на всю жизнь. Ему просто нравится думать, что он безбашенный придурок.