— Мне кажется, мой телефон сейчас взорвется от количества гомофобных оскорблений.
Он сидит на кровати, уже около часа гипнотизируя взглядом телефон, который раз за разом мигает из-за новых звонков или оповещений. Найл усмехается рядом с ним, в конце концов, закрывая злосчастный экран подушкой.
— Хорош уже, Гарри, — мягко добавляет Хоран.
— Что они пишут?
— Ничего ужасного, поверь.
— Я знаю, что они меня ненавидят.
— Нет, они не ненавидят. Они считают, что вы… довольно горячие.
— Ты это только что сам придумал, — щурится Гарри.
— Нет, — защищается парень. — Я бы о таком даже подумать не смог. Это же ты! При чем тут сексуальность.
— Ну, спасибо, — фыркает Гарри с притворной обидой, и после уже серьезно добавляет:
— Они сказали, что я должен дать интервью… Типа как один.
— Что? — вскрикивает Найл. — Как они могли так поступить? Ты не пойдешь туда один, это касается нас всех!
— Нет… в том-то и дело. Они не хотят затрагивать группы, тогда это покажется, чем-то ну… более настоящим. Они хотят, чтобы я объяснился в прямом эфире, и потом Луи сделает то же самое.
— Почему вы не делаете это вместе?
— Чтобы… я не знаю. Они просто сказали, что мы должны отложить совместное появление на потом. И я не против, просто я боюсь испортить все. Вдруг я скажу что-то не то? Проболтаюсь?
Найл сочувствующе смотрит на него несколько затяжных секунд, будто пытаясь понять, насколько сильно расстроен Гарри. Он приближается ближе к лицу Стайлса и выглядит действительно странно, прежде чем грустно протянуть:
— О-о, Гарри.
Гарри щурится и кряхтит от такого обращения.
— Фу, это что, тон моей матери, Найл?
— Что? Нет. Твоя мама говорит «О-оу, Гарри», а я «О-о, Гарри». Существенная разница!
— Ты не помогаешь, — цокает он.
— Вообще-то помогаю. Мы с Энди создали целый аккаунт на тамблере и периодически постим туда что-то связанное с тобой и Луи. Ну, типа, предположения о вас двоих и прочий бред. И я слил туда еще то твое фото, где ты связанный с бананом во рту.
— Ты сказал, что удалил его! — вопит Гарри, и его рука сама по себе тянется к подушке.
— Мне нужно было набрать читателей! Я делал это ради тебя! — пытается защититься Хоран. Замечая угрозу он медленно соскальзывает с кровати и выставляет руки в защитном жесте.
— Дай сюда свой телефон, маленький гондон! Зайди и удали там все. — он кидается за убегающим Найлом, пока тот пересекает комнату и пытается спастись, встав перед кроватью.
— Я помог тебе, между прочим! Многие не верили в ваш «роман».
— А теперь?!
— А теперь они считают, что Луи не просто так задевал тебя и нашу группу на интервью!
— Ну, конечно, его язык был у меня во рту, это ли не доказательство?
— Хватит на меня кричать! — злобно выдыхает Найл. Гарри складывает руки на груди и обиженно смотрит на него. Такое чувство, что они два подростка, будто с тех пор как встретились и не росли вовсе.
— Я прощаю тебя, — наконец тихо добавляет Гарри.
— А я тебя нет, — гордо отвечает ему Найл, заставляя улыбнуться. Хоран молча берет свою куртку с кресла напротив кровати и направляется к двери, но на секунду останавливает, будто забыл что-то важное.
— Сообщи, когда интервью. Я пойду с тобой, — говорит он, пытаясь звучать холодно и незаинтересованно, и Гарри уже готов расплыться от любви к другу, но тот кидает на него свой «убийственный взгляд» и добавляет уже громче «урод», так что Гарри посылает ему вместо улыбки подушку в голову.
***
— Итак, Гарри. Я так рада тебя видеть, — она мило улыбается ему, без намека на флирт или что-то еще. Простая вежливость и участливость. На ней розовая блузка и ее темные волосы блестят и выглядят аккуратно. Пожалуй, Гарри считает, что это одна из самых милых интервьюерш, с какими его группа когда-либо имела дело, но потом он думает о том, что возможно, вполне вероятно, они все вдруг стали невероятно милыми, после утроившейся популярности «Гарри Стайлса — бойфренда Луи Томлинсона». Это мысль и бесит и заставляет его поддаться очередному приступу рефлексии, и, честно говоря, он будет правда расстроен, если это окажется правдой.
Свет от камер и прожекторов для площадки светит в его загримированное лицо и он пытается отогнать все ненужные мысли, твердя про себя как мантру «Я — Гарри, и я влюблен в засранца из Dead Vultures. Он очень тупой, грубый и пошло шутит, но я все равно его люблю, ведь я… полный долбоёб, притворяющийся ради пиара…»
— Да, Лиза, и я тоже рад тебя видеть, — отвечает он, наконец, прочищая горло и улыбаясь.
— О, перестань, — смеется она. — Я слышала, что некая группа Abandoned Red Sea выпустили недавно новый сингл. Знаешь что-нибудь об этом?
— Оу, да, я слышал, что он не плох.
Он усмехается, и интервьюерша поддерживает его смех.
— Ага, я скачала его на свой айпод и слушаю уже второй день не переставая. Думаешь, это нормально?
— Конечно, Лиза, я рад, что тебе нравится.
— О да, «сегодня я открыл для себя что-то особенное. Я открыл лучшую часть тебя». Там ведь так поется, верно?
— Именно так.
— Что тебя вдохновило Гарри или может быть…кто?
— Ну… я не знаю, обычно вдохновение приходит в процессе, не могу сказать от чего именно оно зависит.
— Правда, а я думала эта песня о ком-то особенном для тебя. Твоей музе. Разве нет, Гарри?
— Моей музе… да, возможно.
В этот момент все вокруг Гарри будто резко стихает. Он обводит небольшую студию взглядом, и останавливается на Найле, серьезно наблюдающем за ходом интервью как режиссер при съемке фильма, настойчиво делая вид, будто от него здесь хоть что-то зависит. К горлу подкатывает комок, как только Стайлс понимает, что сейчас ему придется врать. Много врать и улыбаться.
— Гарри, — чуть тише добавляет девушка, будто призывая его присоединиться к какому-то таинству и разделить общий секрет. — Можно личный вопрос?
— Конечно, Лиза.
— Недавно прошел Kerrang, и… кое-что произошло, да?
Гарри кивает, будто сам себя пытаясь в чем-то убедить. Он смотрит на поднятые вверх большие пальцы Найла и перестает теребить рукав своей рубашки.
— Да. На самом деле я и пришел, чтобы поговорить об этом. Я и… и мой… эм… парень… мой Луи. Луи Томлинсон. Мы были на премии вместе, потому что Луи нужна была поддержка. Dead vulturies были номинированы, и Лу очень переживал, так что мы были там. И после премии мы немного устали, — он нервно усмехается, не прекращая смотреть то на свои пальцы, то на внимательное лицо Лизы. — И мы немного забылись, так что камеры слежения на улице нас поймали.
Он выдыхает, будто сказал самую важную и пронзительную речь в жизни, вроде речи на выпускном или клятвы у алтаря. Лиза все еще серьезно смотрит на него, призывая продолжать говорить.
— Но мы сожалеем, что все это вылилось в интернет, и что люди так близко познакомились с нашей личной жизнью. Долгие месяцы мы пытались не переносить все это на публику, встречаясь тайно. Но сейчас уже нет никакого смысла что-либо скрывать.
— Так вы действительно вместе? Фанаты были правы?
— Да… да. Это так. И нам жаль, что все, включая наши семьи, узнали об этом вот так. И мы точно не хотели такого ажиотажа вокруг наших отношений. Мы просто… были немного неосторожны.
Лиза понимающе кивает.
— Должна сказать, я немного смутилась, когда увидела те кадры. Вы были очень горячими. Меня так не целовали со времен старшей школы, — усмехается она. — Но Гарри… Я не могу не спросить тебя еще кое о чем.
Он в очередной раз кивает, чувствуя себя уже намного свободнее, когда все самое сложное оказалось позади. Когда-то, когда он был маленьким, его сестра Джемма играла с друзьями в странную игру, вроде синтеза «твистера», алкогольной «правды или действия» и «уно». И Гарри потребовалось несколько месяцев, чтобы понять смысл этой игры. Но после он понял, что, если ты берешь четыре карты, то после них тебе надо выпить и задать действие соседу, а потом надо встать на один из желтых кружков. И тогда, он будто обрел уверенность и получил особые тайные правила. И в тот момент, когда Гарри чувствует легкость от того, как раз за разом ложь слетает с его языка, его посещает точно такое же чувство.
