— Ты, падаль, — шипит Северус, — молись, чтобы тебя больше никогда не выпустили из Азкабана и никакой другой гниде не пришло в голову устраивать тебе побег, потому что я, клянусь, найду тебя где угодно и смерть покажется тебе самым лучшим, что может быть в жизни. Силенцио, — добавляет он тихо.

Он должен убрать палочку и уйти, но он не может. То темное, что когда-то привело его в ряды сторонников Волдеморта, поднимается как осадок со дна души. Северус чуть поворачивает палочку и Кэрроу заходится в беззвучном крике. Ни одна пытка не сравнится с той, которую воображает себе сам человек. Северус вытягивает из Кэрроу самые жуткие страхи и заставляет его поверить, что сейчас, тут, они становятся реальностью. Кэрроу бьется в магических путах, его глаза наливаются кровью, рот перекошен, руки сводит судорогой, под стулом растекается вонючее пятно. Северус резко отводит палочку и Кэрроу обвисает: не было б магии, рухнул бы в лужу своей мочи. Северус презрительно поджимает губы и наколдовывает воду, которая обрушивается на Кэрроу словно водопад. Кэрроу приходит в себя и, видя Северуса, начинает трястись от страха.

— Только попадись мне на глаза, — шипит Северус и выходит, не оглядываясь. Весь визит занимает не более пяти минут.

— Что, все? — удивлен Поттер.

— Мисс Грейнджер была права, — вместо ответа говорит Северус, — за Кэрроу стоит другой. Правда, к политике это не имеет никакого отношения. Те двое детей, которые погибли в Хогсмиде… Один из них, мальчик, наследник древнего рода, дед оставил все ему, а его дяде это не понравилось. Шафик, Эвард Шафик. Его убийство и планировалось.

— Но… — Поттер сводит брови от интенсивного обдумывания, — но это же риск!

— Убийство всегда риск, — замечает Северус. — Думаю, заказчик надеялся, что Кэрроу погибнет, что его не ранят, а убьют и — концы в воду. вы сами сказали по поводу системы. Когда и кто искал действительно виноватых? Ну, на худой конец, вы стали бы вытягивать из него правду, и обет остановил бы его сердце. Но, думаю, вы можете это узнать непосредственно от заказчика. И, кстати, Амикус согласился на это в обмен на свободу сестры, смотрите, если она вдруг воспылает желанием давать показания — не верьте.

— Спасибо, вы очень помогли. Я учту этот опыт, — говорит Поттер, раздумывая. Северус вынужден признать, что, возможно, когда-нибудь из Поттера что-то да получится.

— Легиллименция сильно упрощает жизнь, особенно когда можешь ей воспользоваться сам, не находите? — замечает Северус как бы между прочим. Поттер хмурится: мальчишка до сих пор уверен, что легиллимент из него никудышный. Северус не спешит его переубеждать и, распрощавшись, торопится покинуть Министерство.

Гермиона опять ждет его, сидя в его кресле: она дремлет, обнимая конспекты. Во сне она выглядит совсем юной и Северус замирает на пороге. Ему страшно, снова ужасно страшно, что она уйдет, что она останется, что она бросит его, что он не сможет быть достойным ее. Он не знает, как это — быть с кем-то и опыт с Сесиль доказывает, что он для этого, похоже, не приспособлен вовсе. Но время упущено — он уже попал в ловушку, и выбраться из нее не сможет: он не настолько силен, чтобы прогнать Грейнджер из своей жизни.

Северус садится в другое кресло, взмахом палочки разжигает огонь, стаскивает с ног ботинки, расстегивает, но не снимает сюртук и рубашку. Он смотрит на Гермиону, и, не в силах сопротивляться желанию, протягивает руку, но не успевает дотронуться: Гермиона открывает глаза и улыбается:

— Как все прошло?

— Ты была права, Кэрроу был только пешкой. И дело не в политике. Деньги. Заказчик хотел убить Эдварда Шафика, он стоял между ним и наследством. Надеялся, что в потасовке смерть Эдварда спишут на безумства новоявленных Пожирателей, Кэрроу тоже должны были убить, я думаю. За это заказчик обещал вытащить на свободу Алекто.

— Какая мерзость, — тихо говорит Гермиона, выпрямляется в кресле и потягивается. Северусу хочется приказать ей никогда так не делать: она тянется, а блузка, задираясь, оголяет полоску кожи над юбкой и от этого перехватывает дыхание, а мысли исчезают вовсе. Но Северус молчит и как зачарованный смотрит, как Гермиона, прикрыв глаза, разминает затекшую шею, он видит, как наяву, как сам касается нежной кожи чуть ниже ее уха, как прикасается к ней губами и слышит пульс…

— Мисс Грейнджер, — говорит он ледяным тоном, — время позднее, не пора ли вам вернуться в свою гостиную?

— Да, пожалуй, — она встает со своего кресла только для того, чтобы склониться над Северусом и поцеловать. Он считает до десяти, но на пяти сбивается, притягивает ее к себе ближе, усаживает на колени. «Что я творю?» — бьется в голове, но он не может остановиться, он проводит пальцами от подбородка до ключицы, он целует ее плечо, отодвигая шелк блузки, он делает вдох, стискивает зубы и отстраняется.

— Если ты не уйдешь, мы оба будет жалеть. Надо быть благоразумными, надо немного подождать — экзамены совсем скоро.

— Да, — ему приятно видеть, что ее взгляд затуманился, что ей так же трудно покидать его, как и ему выпроваживать ее.

Она собирает вещи и уходит, больше не прикоснувшись к нему, и это к лучшему.

Явление в несусветную рань Рональда Уизли, колотящего в его дверь, удивления не вызывает, но и радости не приносит.

— Что вам надо? — спрашивает Северус, открыв дверь и, на всякий случай, сжимая палочку.

— Вот значит как! — орет Уизли, бросая ему в лицо смятый пергамент. — Вот! — повторяет он, словно это может что-то объяснить и сжимает кулаки. Лицо, от шеи вверх, краснеет.

— Входите, живо, — Северус распахивает дверь. Уж лучше пережить бурю без участия посторонних, тем более — учеников.

— Она мне все рассказала! Я не верил! Она еще и написала для тупого меня! Прислала письмо, что все кончено, потому, что она… Она… — видно, что Уизли сдерживается из последних сил и что надолго его выдержки не хватит. — Все зелья и зелья, все профессор то, профессор се! Как я не догадался раньше! — орет Уизли.

— Полагаю, вы о мисс Грейнджер? — уточняет Северус, прикидывая, что делать.

— Да, о мисс Грейнджер, — передразнивает его Уизли. — Это правда?! Это правда, что у вас с ней… что ты и она? — Уизли дышит как разозленный дракон и выглядит так же устрашающе.

— У вас есть повод ей не верить? — спрашивает Северус.

— Хорош увиливать, змей слизеринский! — ревет Уизли. — Какого хрена! Не смей! Да ты — больной педофил, ублюдок! Ты… — он выхватывает палочку.

«Началось», — печально думает Северус. Драться утром, да еще в собственных комнатах — что может быть хуже? Чашка с только что приготовленным кофе летит на пол, тщательно сложенные Гермионой пергаменты разлетаются и устилают весь пол.

Они скачут по комнате, укрываясь за мебелью, выставляя щиты и уклоняясь от заклятий. Уизли лупит боевыми, странно, что еще не Авадой. Грохот стоит ужасающий и непонятно, как это весь Хогвартс не сбежался полюбоваться на представление.

Стоит об этом подумать, как дверь распахивается — на пороге стоит немного растрепанная Минерва.

— Мистер Уизли, профессор Снейп! Что здесь происходит? — она входит в комнаты и захлопывает за собой дверь, отсекая всех, кто пришел за ней следом. — Немедленно прекратить! — рявкает она и Уизли, как ни странно, слушается и опускает палочку.

— Гермиона и он… У них, видите ли, отношения! — орет Уизли, тяжело дыша. — Она сама написала мне!

— Северус? — Минерва садится на единственный целый стул. — Это правда?

— Само собой — нет. Речь, по всей видимости, шла исключительно о дружеском участии, — отвечает Северус, и мысленно благодарит свой здравый смысл за то, что до этого момента все еще удерживался хоть в каких-то рамках. — Мы просто…

— Мы? Значит, все же есть «мы»? — спрашивает МакГонагалл, жестом останавливая Уизли, так и норовящего высказаться.

— Я надеюсь, что однажды действительно смогу сказать «мы», — выдавливает из себя Северус, меньше всего мечтавший признаваться в таком перед МакГонагалл и еще меньше — при Уизли. — Но сейчас мы только и исключительно в дружеских отношениях и…