– Это Владимир, сын Ратибора. Да, будет моим учеником. Очень смышленый малый, схватывает все на лету.

– Я знал твоего отца, парень. Он был хоршим воином и человеком, что бывает редко, я-то знаю. Жил достойно, так что не жалей мертвых, паря, жалей живых.

– Ладно, Владимир, ешь и иди спать, завтра рано вставать и дел много, и вообще, разговор будет не для твоих ушей, уж извини.

Владимир поднялся на второй этаж и вошел в комнату. Обычная комната с двумя кроватями и сундуком между ними. После ночевок в поле кровать так и манила парня. И он лег на кровать в чем был, только сапоги скинул.

– «Не для твоих ушей, завтра рано вставать» – передразнивал парень, – а если я не усну?

Но он уснул, как только лег. Внизу тем временем Добрыня спросил:

– Ну, что там слышно? Давно меня в Киеве не было.

– Да всякое болтают. Говорят, князь наш Святослав Игоревичь опять собирает дружину, хузар добивать, тогда-то не вышло, сам знаешь, – вздыхает купец. – Сколько добрых воев обезумело или умерло, хотя и у хузар так же, но все равно, какой уж там поход. А сейчас опять собрался с силами князь, и хочет доделать начатое, и ко всему что-то там странное у них в Итиле творится, – понизив голос, сказал купец. – Да и у нас тоже какие-то странные люди и не только люди объявились. Но у нас-то ладно, ни один из князей не изменился, а у ромеев вообще император орнитом стал, а они христиане там. В общем, страсть, что творится, вот такие дела, брат. Что, будешь парнишку натаскивать?

– Конечно, всему, что знаю, обучу. Ладно, Угорь, пойду и я. Бывай, друг, – сказал Добрыня и обнял купца.

Наутро они пришли к старосте.

– Держи шесть рогов диких кворков, – сказал Добрыня, высыпая добычу старосте на стол. Староста, молодой еще крепкий мужик с черной бородой, аж крякнул.

– Дык это ж по гривне за каждый рог, – повертел в руках особенно большой экземпляр, – эвона какой здоровый, это ж, какой тогда кворк был? Вы, видно, хорошие воины.

– Не маленький. Ты мне зубы не заговаривай, – не отреагировал на неприкрытую лесть орнит. – Ну, так, вроде, князь повелел или я ошибаюсь, староста?

– Да нет, все так, – с неохотой выложив гривны на стол, сказал тот, – а еще за работу возьмешься? Что-то наших коров губит, не жрет, нет, а только кровушку пьет.

– Коров или кровец тоже? – с прищуром спросил Добрыня.

– Только коров. – Обрадовано сказал тот, увидев заитересованность в глазах поборника.

– Ясно. Где у вас тут ближайшее болото?

– Там, – махнул староста, показывая на север, – возьмешься?

– Да. Три гривны. Пойдем, малец.

– А вы знаете, что это коров губит, раз так быстро согласились? – спрсил парень, как только они вышли на улицу.

– Знаю. Пиявцы – кроли с присоской вместо рта, кожа слизкая, без шерсти, как у пиявок, поэтому любят влагу, селятся у водоемов, любят болота, – сказал орнит, призывая Черныша, и продолжил. – Но они обычно жертв не убивают, это, видно, обезумевшие.

Подлетевший Черныш сел Добрыне на руку.

– Так, друг, ищи болото и норы пиявцев, – сказал орнит и что-то прокаркал еще, ворон устремился ввысь.

– Пойдем, малец. Бери палку длиннее и делай острогу.

На дорогу у них ушло пол-дня. Владимир все хотел выпытать, о чем говорил орнит с купцом, но Добрыня только отшучивался и лишь раз за все-то время обронил, – война будет, – но потом, спохватившись, замолчал и больше на эту тему даже не отшучивался. Ровно, как солнце поднялось в зенит, ворон прилетел и сел Добрыне на плечо, что-то прокаркав.

– Молодец, Черныш, ну вот и пришли. Там за холмом искомое болото, – угостил друга лакомством Добрыня.

– А как мы будем с ними бороться? Опять сверток кидать будете?

Добрыня, аж крянул и остановился от такого вопроса.

– Нет, сверток кидать не буду, еще на всякую мелочь пузатую такое добро переводить. По хорошему надо соль, но ее тоже жалко. А то, что ты не понял, зачем эти остроги плохо, парень. Ну не журись, – сказал Добрыня, увидев, что Владимир повесил голову. – Но впредь будь внимательней, ты ж смышленый, сам про белучью паутину придумал.

– Нет, мы острогой в нору ткнем, а кто выберется и выживет, тех кинжалами добьем. Эх, жаль, в этой деревне лекаря нет, а то б шкуру пиявочью можно было б сдать, уж очень она в лекарских делах нужная, – вздохнул Добрыня. – Ну, вперед.

Владимир подошел к болоту и увидел пиявочьи норы. Они были пол-локтя в ширину, и, судя по половине ушедшей туда остроги, около метра в глубину. А то, что оттуда выскочило, пыталось парня укусить. Но Владимр был готов, потому что учитель предупредил, а еще визг, какой издавало это существо, не могло быть визгом покойника. Так что Владимир не замешкался и встретил кинжалом прыгнувшего на него пиявца.

– Уши, уши им режь! Как мы еще старосте докажем, что гадов извели, – услышал Владимир после третьей зачищенной им норы. Больше прыгунов не было.

Ну что ж, уши, так уши, – подумал парень.

Новгородское княжество.

Борис подходил к охотничьим домам. Он видел, а еще лучше, чуял охотников. В основном это были три парня орнита, два человека и смейк.

– Так, кто это тут прется?! – крикнула смейк лет девятнадцати с зеленой кожей. Это была красавица Любава – чернявая, соблазнительную фигурку которой больше подчеркивало, чем скрывало меховое одеяние. Как мех может подчеркивать фигуру? Да просто смейки, равно как холод, не любят и одежду, стесняющую движения. Ибо они очень гибкие и любят резкие движения, так что одежда на ней была мехом внутрь и сверху обтянута кожей, в общем, наряд очень обтягивающий, и это делало ее еще красивие, что не могло не отразиться во взгляде молодого лорта.

– Так, знаю я, о чем ты думаешь. Это не для таких дурней, как ты, – сказала она и щелкнула Бориса по носу. Это и вывело того из ступора.

– Почему не для таких, как я? И что еще значит дурень? Я умен, не по годам развит, красив.

– И от скромности не умрешь, – остальные охотники, что готовились к походу, рассмеялись.

– Еще раз спрашиваю, зачем приперся? – подняла бровь Любава.

– Совет прислал меня к вам в помощь. Без тебя там беда, не справятся, помоги им говорили они, – гордо подбоченившись сказал парень.

– Ага, так я и поверила. Небось, Совет и тетка Вязеслава еле тебя сдыхались.

Но увидев, что Борис недовольно морщится, примирительно сказала: ладно, пошли уж раз пришел, помошничек.

Лорт приободрился и пошел за охотниками.

Отряд охотников и Борис уже второй день пробирались по густым северным лесам. «Как же здесь хорошо: ели кругом тоже колючие, как я» – усмехнулся своим, мысля лорт. А запахи, какие закачаешься, та и виды тоже, – с мечтательной улыбкой устремил свой взгляд на впереди идущую Любаву.

– Так что мы ищем-то? – прервал тишину Борис.

– Это ты мне скажи, тебя ж в помощь прислали, – хмыкнула смейк. – А если серьезно, ты что, не заметил? Мы уже второй день по лесу идем, а дичи чуть.

– Дак была вроде дичь, видал я, а точнее, чуял зайцев пару…

– Ага, ты еще трех белок посчитай. Нет, зверья должно быть больше. Ладно, тихо. Михась что-то заметил.

Михась, худющий черный орнит идущий впереди, отличался особо острым зрением даже среди орнитов.

– Там в кустах кто-то есть и это не зверь, – подошел он и сказал Любаве.

– Значит так, подходим на максимальное близкое к ниму расстояние, благо ветер в нашу сторону, и ты, Михась, пусти туда пару стрел, простых людей так глубоко в лесах быть не должно. А если и будут, повинимся и первую помощь окажем, если ты попадешь, конечно.

Отряд подошел поближе к зарослям с таинственным незнакомцем. «И что он там сидит и вообще запах какой-то от него странный» подумал перед самым выстрелом охотника Борис. А после оттуда выскочил кмейш с безумным взглядом и стрелой торчавшей в грудной пластние.

– Так, стрелами его не возьмешь, разве что в глаз, но он чай не пушной зверек. Переходим на ближний бой. Обходи его, ребята.