Девчата долго ждали Степана, не иначе, что-то случилось, может быть, машину не наладит. И уйти они не смогут со стана, молоко во флягах. Телефона тоже на стане нет, никуда не дозвонишься.

Недалеко от того места, где упала машина пастух пас скот, он видел как машина на большой скорости полетела в канаву. Бросив скот, он тут же помчался в село, нужно сказать управляющему. Тот быстро позвонил в район, вызвал скорую помощь и милицию. Взяв с собой несколько мужиков, поехал на место аварии. Машина лежала в канаве, на боку. В кабине Степан, так и сидел за рулем, с головы его стекала кровь, а сам он был уже мертв.

— Егорович, езжай. Скажи дояркам, чтобы они шли пешком в село, за молоко, пусть не беспокоятся, мы потом вывезем его оттуда. Да еще, ты осторожнее, жена Степана там, нужно сначала подготовить ее.

— Девчонки, управляющий едет к нам, собственной персоной, не часто он нас балует своим посещением.

— Ой, бабы, не иначе что-то со Степаном случилось, чует мое сердце!

— Тьфу, на тебя, Тоня, успокойся, все хорошо будет, вот увидишь!

— Здорово девчата, давайте, кто со мной сядет, а остальные пока пешком, а там мы за вами подъедем, за молоко не волнуйтесь, потом заберем!

— А что случилось-то, где мой муж, он за нами должен приехать.

— В общем, тут такое дело, не знаю, как и сказать.

— Говори, как есть, не тяни, с ним что-то случилось!

— Не знаю, как тебе сказать, разбился он, на дороге, недалеко отсюда, в канаву залетел.

— Он живой, скажи, живой, — она подошла и начала трясти управляющего за грудки.

— На смерть разбился, ну вот, а просишь сказать, все как есть, — он успел подхватить падающую Тоню и положил ее на траву.

— Девчонки, да что же это творится, был человек, и нет, как теперь Тоня без него жить будет, любовь у них была! Даже после стольких лет, она не иссякла у них, а стала еще крепче.

— Приходит в себя, вези ее Егорович, но не на место происшествия, а лучше к матери, а ты Лида, садись, сопровождать ее будешь.

Кто-то подъехал на газике, никак управляющий, что ему понадобилось от нее, и она заспешила навстречу гостям. Но из машины вылезла Лида, а за ней Тоня, Лида и Егорович подхватили ее под руки и поволокли к дому.

— Что это с ней, я ее рано утром видела, в порядке она была?

— Крепитесь, тетя Вера, Степан разбился, насмерть.

— Нет, нет, не поверю, вы все врете, она кинулась к дочери, Тонечка, как же так вышло!

— Мама, я ничего не понимаю! — И она села на землю.

— В дом ее заводите, на диван уложите, Тоня, как же я детям говорить это буду!

— Не знаю, мама! Я ничего не знаю! — И она заревела голос, срывая на себе одежду.

— Тонечка, не нужно так, у тебя дети, подумай о них, нужно продолжать жить ради них.

— Не могу, жизнь моя кончилась, не могу без Степана, я уйду вслед за ним, без него жизнь не мила!

— Не говори так, дочка, а девочки, они, что, сиротами останутся?

— У них есть ты, и не уговаривай меня, все равно сделаю по-своему!

— Тетя Вера успокойтесь, сейчас она не в себе, такое горе. Пройдет время и все встанет на свои места. Не она первая, не она последняя, вот и вы дважды через это прошли, живете ведь, ради детей и внуков, и хорошо, и у нее все наладится. Лежит, замолчала. Видимо сил совсем нет, уже два часа плачет в голос. Родители Степана уехали на дорогу, потом повезут его на вскрытие, хотя и так все ясно, раздавил все внутренности рулем. Я сейчас домой сбегаю, переоденусь и сюда, Маруся сказала, пока не похоронят, на работу не выходить, помогать буду вам.

— Спасибо тебе Лида, беги, будем ждать тебя. Что я детям говорить буду, вот они, бегут с пруда.

— Бабушка! Нам сказали, что-то с папой случилось, а мама где?

— Мама, вон лежит, сейчас не лезьте к ней с расспросами, не в себе она. Папа разбился на машине, нет у вас больше папы! — Она обняла и прижала их к себе.

— Бабуля, а куда он делся, на небо улетел, так нам Сонька говорила, когда ее дедушка умер!

— Да, улетел, и все оттуда будет видеть, как вы себя ведете, как учитесь.

— Мы будем слушаться и маму и тебя! — Аленка прижалась к ней, целуя, а Лиза плакала беззвучно, и только слезы, сбегавшие по лицу, выдавали ее состояние.

— Не плачь, моя хорошая, не плачь, а то головка болеть будет, папу уже не вернешь, а нам его еще похоронить нужно. Как бы мне сбегать в контору и позвонить Наташе с Сашей, пусть они приедут.

Наташа с Сашей приехали к вечеру, дома никого не было, и они отправились к Тоне. Степана к этому времени уже привезли из морга, Тоня сидела у гроба, обняв его и положив голову на руки мужа.

— Тонечка, сестренка, соболезную тебе, — она обняла и прижала ее к себе, как же так получилось-то!

— Не знаю, Наташа, скажи сестра, как мне теперь жить, не могу я без Степана!

— А дети, Тоня, ради детей, они вон у тебя какие хорошие, большие стали, помощники! По хозяйству будут помогать, и тебе не будет одиноко.

— Любила я его, Степа, она упала на гроб, любила, не знаю, да как же я буду без тебя, милый мой! — Она гладила его лицо, волосы, причитая и плача.

— Все, Тонечка, идем в другую комнату, отдохни немного, а то сердце заболит!

— Оно уже болит, нет разрывается на части, не будет мне жизни без него, он был для меня всем в этой жизни!

— Тоня, дочка, нельзя так себя изводить, ты лучше последние часы посмотри на него, поговори с ним, они все слышат, только ответить не могут.

— Если слышишь меня Степа, вставай, вставай, и будем жить, как прежде!

— Накапай ей капель, сколько времени без отдыха плачет, потом положим ее на кровать, может успокоиться и уснет.

Похоронили Степана, помянули, и Наташа с Сашей засобирались домой. Завтра им на работу, они не отпрашивались на похороны, как раз выходные были. Вера просила Тоню ночевать у нее, но она категорически отказалась. Поздно вечером пошла на могилки и до темени просидела там, гладя руками могильный холмик. Подойдя к дому, она заметила около калитки мужчину, и сердце у нее запрыгало, Степа пришел, но это был не муж, а Колька.

— А ты чего тут делаешь, пришел посмотреть на мое горе, позлорадствовать!

— Что ты, Тоня, пришел выразить тебе соболезнование, я хоть и люблю тебя, но жизни твоей не мешал, знал, что ты своего Степку любишь.

— Люблю, и сейчас. Когда его уже нет, люблю, да так, что готова уйти вслед за ним и жизни своей не жалко! — И она заплакала, облокотившись на загородку. — А ты иди своей дорогой, и не тревожь меня больше, не до тебя!

— Тоня, я тут бутылочку прихватил с собой, давай помянем Степана, выпьешь, и тебе будет легче, поверь мне. Когда плохо, я только этим и спасаюсь.

— А давай, выпью, пожалуй, а то сердце разрывается от тоски, наливай.

— Пей, Тоня, легче будет, боль уйдет на время, — и он протянул ей стакан с водкой.

— Ой, как горло обожгло, и тепло такое разлилось по телу, — она села на лавочку и уронила голову на руки. — Ничего ты не понимаешь, — сказала она заплетающимся языком, ее моментально развезло, два дня путем не ела, а на поминках совсем не притронулась к пище.

— Я же говорил тебе, что будет легче, — он гладил ее по спине, плечам, шепча ласковые слова, но она ничего не соображала, голова шла кругом. Она встала и держась за дом, пошла внутрь. — А ты уходи, Колька, не приходи больше, слышишь, я тебя никогда не полюблю!

— Полюбишь, куда ты денешься, одной жить плохо, пройдет время, и ты будешь моей. Я слишком долго ждал этого, всю жизнь, — но Тоня уже не слышала его, она зашла в дом.

ГЛАВА 14

Будильник звенел, а мать не вставала, Лиза не слышала, когда она вчера пришла домой. Подбежала к кровати и стала будить, — мамочка, вставай, на работу пора, вставай, — она стала дергать мать за кофту.

— Что привязалась, отстань от меня, без тебя тошно, никуда я не пойду!

— Как же так, кто твоих коров доить будет, ты и так несколько дней не ходила!