— Наверное, соглашусь, — кивнул Эдик.
— Вот и правильно. Главное — зацепишься, а дальше… Кто знает. Будет из тебя второй Сапожников, выдающийся ветеринарный хирург!
— Скажешь тоже…
Они ещё немного поговорили о погоде, о предстоящих зачётах и о преподе английского, который, по слухам, приставал к какой-то студентке прямо во время зачёта год назад.
Уже уходя, Эдик изловчился и заглянул на форзац тетради по патфизе. «15 группа, Сакаков С.Ю.» — было написано там.
Яшка ничего не сказал, и Эдик решил его не грузить лишними вопросами. Фадеев и так выглядел хреново: вся рожа красная из-за температуры.
Завтра, — думал Эдик, отпирая дверь в свою комнату, — завтра он скажет Хлебникову, что согласен. Непонятно почему, он сильно волновался.
***
Но завтра поговорить о клинике не получилось. Во время обеда Хлебникова в кабинете не обнаружилось. Тогда Эдик набрался смелости и отправился на кафедру биологии расспрашивать Марину Капитоновну. От неё он узнал, что Константин Николаевич в учебной части, договаривается об изменении расписания. Наверное, Эдику следовало поторопиться, разговор о клинике, похоже, пустым трёпом не был. Но Хлебников исчез до самого вечера, и встретиться с ним у Эдика не вышло. Нервозность росла, а с нею — и какое-то странное тоскливое чувство.
Он подошёл к Хлебникову на следующий день, сразу после лекции. Сумка через плечо, взгляд небрежный, походка неторопливая. Всё, чтобы не показать, что он нервничал. А вдруг Хлебников уже передумал звать его в клинику? Вдруг нашёл кого-то другого, более опытного? Студентов у них в институте целых пять курсов, любого помани — пойдёт. Зачем Хлебникову ждать именно его, Эдикова, решения?
— Константин Николаевич? — окликнул он Хлебникова.
— Да, Хинов. Что-то непонятно было?
Мимо них проходили Эдиковы однокурсники, кое-кто обернулся.
— А, по лекции? Нет, всё понятно. Я по другому вопросу…
— Да-а? — Хлебников сложил свои журналы стопочкой на кафедре и одарил его выжидательным взглядом. — Ну смелее, Хинов, я не кусаюсь.
Эдик несмело улыбнулся. Ну что он, и в самом деле.
— Я по поводу клиники. Если вы ещё не передумали. Я согласен.
Хлебников склонил голову на бок, нахмурился. Будто не мог понять, о чём Эдик говорит. Блин, неужели он в пролёте? Неужели помощник Хлебникову уже не нужен? Надо было спросить у Маринки его телефон и позвонить ещё вчера!
— Ну, вы же говорили, что вам нужен ассистент, и предлагали мне… Неужели не помните? Позавчера.
— Ассистентом в клинику?.. — рассеянным голосом повторил Хлебников.
И тут Эдик заметил, что Хлебников расплывается в улыбке. У него отлегло от сердца, но он чуть не выругался: долго ещё над ним будут издеваться?
— Помню, Хинов, конечно помню! Рад, что ты согласен.
— А что вы тогда тут притворяетесь?.. — с обидой высказал Эдик.
— Ну, будет тебе, будет… Нечего было так нервничать.
Эдик хмыкнул. Он, понимаешь ли, переживал, полночи не спал, думал… А Хлебников устроил здесь какую-то клоунаду.
— Ты свободен сейчас? Лекции закончились?
— Да, — Эдик покрепче сжал ремень сумки. Может, снова с какой-нибудь собакой помогать или…
— Подождёшь меня, сейчас аудиторию закрою, ключи сдам, перекусим и поедем в клинику. Покажу тебе, где она, с людьми познакомлю.
Хлебников подхватил свои вещи и направился к выходу. Эдик даже не заметил, как быстро они остались одни вдвоём в большой гулкой аудитории. Константин Николаевич поглощал всё его внимание.
— Что, вот так вот сразу? — спросил он, робея. Прямо сегодня — в клинику, знакомиться?
— А чего тянуть? — Хлебников положил руку ему на плечо, подводя к выходу.
— Хорошо, давайте.
— Вот, возьми ключи от моего кабинета. Я скоро приду, — Хлебников достал из кармана халата ещё одну связку ключей, отдал ему. — И чайник поставь, слышишь?
Эдик сорвался с места, уже через плечо ответив «да».
Хлебников. Константин Николаевич. Сейчас они вдвоём выпьют чаю. А потом будут вместе работать в клинике. Сердце замирало в груди от предвкушения. По дорожке мимо кустов сирени Эдик уже практически бежал.
***
Клиника оказалась в районе новостроек на другом конце города от универа. Добираться до лечебницы пришлось полчаса, если не больше. Зато от метро она находилась близко.
В помещении ещё пахло ремонтом. Краской, ламинатом. В операционной стоял стол, с которого ещё никто не снял целлофановой обёрточной упаковки. В отделении для передержек животных — одни пустые металлические клетки. В холле за стойкой администратора было пусто, но на дверях клиники уже висела табличка «скоро открытие» и что-то там про скидки.
Судя по выражению лица Хлебникова, клиника ему нравилась. Таким воодушевлённым он выглядел только когда рассказывал на лекциях о каких-то особо сложных случаях в хирургии.
Эдик ещё раз познакомился, на этот раз официально, с Михаилом Широковым, а ещё — с одним из сменных администраторов, Кариной Макаровой. Карина носила длинные чёрные волосы, постоянно жевала жвачку, а на шее у неё висела пластиковая «мыльница». Позднее Эдик узнал, что у неё есть прозвище «папарацци». Но это позднее. А пока они с директором Широковым договорились об условиях оплаты и графике работы, подписали трудовой договор. Всё это было настолько по-взрослому, что Эдик даже немного оробел.
Со следующей недели клиника начинала свою работу. И Эдику казалось, что со следующей недели изменится вся его жизнь. Наверное, энтузиазм Хлебникова был заразным.
========== Второй курс, второй семестр ==========
Кто бы мог подумать, как быстро пролетит время. Всего ничего, а уже и весна наступила. Пока ранняя, но световой день уже прибавился, солнце вовсю растапливало снег на улицах, того и гляди свежая трава на газонах пробиваться начнёт, да почки на деревьях лопнут. В воздухе пахло какой-то непередаваемой смесью неба и ветра, свежестью и светом. С крыш домов падала капель. Повсюду чирикали воробьи.
Эдик ходил сам не свой. Приглашение на дачу к директору клиники, отпраздновать всем персоналом первые полгода работы, томило его, жгло. Ну и что, что до знаменательной даты ещё почти месяц? Дача находилась за городом, и кое-кто говорил, что будут шашлыки, а ещё кто-то бредил рыбалкой. Ещё говорили, что кроме врачей туда едут спонсоры и какие-то коллеги Широкова с основной его работы. Оказывается, клиника была его «хобби», а основной бизнес Широков делал на поставках заграничной медицинской аппаратуры… Впрочем, какая Эдику до всего этого была разница? Он вписался в поездку только когда узнал, что Хлебников тоже поедет — тот до последнего решал какие-то вопросы с жильём и не знал, сможет ли пойти. А без Хлебникова… Эдик бы не поехал, и всё тут.
Как так вышло, что он настолько прикипел к Хлебникову? Да они меньше года знакомы были. И всё-таки… Всё-таки — Константин Николаевич. И сердце от неожиданных взглядов замирает, и какие-то фразы случайные по полдня помнятся, и голос с его интонациями звучит в ушах даже перед сном. Перед сном вообще много чего вспоминается, произошедшего за день. Всякие незначительные моменты. Как Константин Николаевич мыл руки перед операцией. Как солнце подсвечивало его фигуру в аудитории во время чтения лекции, играло в серебристых от седины волосах. Как Хлебников смеялся на приёме в клинике — Эдику пришлось держать здоровенного бордоского дога, пока обрабатывали кожный абсцесс, и пёс щедро лизнул Эдика в щёку. Хлебников смеялся. Это было здорово. Смех у него бывал разный: порой ехидный, чаще добродушный, и иногда — совсем тихий, тёплый.
Смешно было, что Эдик совсем не думал о Марине. Смог определиться с приоритетами, в конечном итоге. Марина Капитоновна вроде и рядом, и в клинике, и в универе, а вспоминал про её фигуристость и доброту Эдик через два дня на третий. Внимание же Хлебникова ему требовалось постоянно, ежедневно. Неуютно без него было. Ну… Что ж с того? Бывает. Эдик не видел для себя в том какой-то катастрофы. Ну разонравилась одна девчонка, значит когда-нибудь потом понравится другая. А Константин Николаевич — он такой один был. Десяти девчонок стоил. И замены для него Эдик и помыслить не мог.
