— Ты — Алина, моя бывшая хозяйка второй степени, на данный момент являющаяся моим официальным опекуном, согласно закону «О создании общества защиты киборгов»…

— Так, ладно, проехали. Дальше рассказывай, — постучала Алина ложечкой о край чашки. — Что там со снами-то? Ну отдаю я тебе приказы, и что?

Следовало использовать в своей речи больше местоимений, имён и обращений. Боинг вздохнул.

— Ты отдаёшь приказы и бьёшь. Несильно. Или трогаешь член. Или производишь воздействие на простату с помощью пальцев. Приказы несущественны, чаще всего касаются ограничения подвижности или принятия определённой позы. Что бы мне ни снилось, это действует на меня возбуждающе, я просыпаюсь с эрегированным пенисом, и один раз ты это даже наблюдала сама.

Сны снились ему уже третью ночь, Боинг решил, что это серьёзная проблема, и потому он обратился с вопросом к Алине. Как знать, а вдруг людям такие сны снятся постоянно, а вдруг для людей это норма, и раз Боинг теперь становится всё человечнее и человечнее, то подобные сны — норма теперь и для него?

Алина сидела молча, разглядывая его во все глаза. И всё бы ничего, но цвет её лица… Боинг бы сказал, что он сделался пунцовым, если бы его спросили, конечно.

Наконец Алина отмерла и кашлянула.

— Ну вот ты сейчас… это… Да… — пробормотала она, рисуя в воздухе ложечкой какую-то неровную спираль. — Накрутил…

— Я ничего не накручивал, — ответил Боинг.

— Я тут жду, значит, когда у меня эти дела закончатся, а он тут втихомолку эротические садо-мазо сны поглядывает? — хмыкнула Алина. — Да тебя и на день нельзя одного оставить!

— То есть, подобные сны — это всё-таки норма? — вновь уточнил Боинг. Как-то нерадостно было ему это знать. Только-только он смирился с тем, что ему придётся чувствовать и реагировать, как ещё и это…

— Да не совсем, — вздохнула Алина.

Боинг воспрял духом. И пожаловался:

— Это доставляет неудобства.

— Слушай, я не доктор вообще-то… — тут же охладила его радость Алина. — И не думаю, что к какому-нибудь из докторов обращался киборг с проблемой кошмаров эротического содержания. — Она вздохнула. — Зря ты мне это рассказал. Я теперь не знаю, что с тобой сделать хочу.

— Выставить в открытый космос через шлюз? — уточнил Боинг.

Алина недоумённо заморгала.

— Зачем в космос?

— На яхте отсутствуют иные способы от меня избавиться.

— Да не хочу я от тебя избавляться! — Алина кинула чайную ложечку на стол, и та звякнула. — Наоборот! Я уже не знаю, как мне… Я тут всю неделю на стенку из-за тебя лезу!

Боинг перевёл взгляд на ближайшую стену кухни и — снова на Алину. Алина встала. Кажется, её терпению пришёл конец.

— А ну, пошли.

— В шлюз?

— В каюту, придурок! — Алина чуть не рычала. Такой злой Боинг видел её нечасто. Такой взбудораженной.

— Ну давай, рассказывай в подробностях, что и как я говорю и делаю? — потребовала Алина, когда Боинг послушно проследовал за ней в каюту и встал чуть ли не навытяжку перед кроватью. Алина уселась поверх покрывала, сложив руки на коленях, приготовившись слушать. — Раз тебе это снится, значит, ты этого хочешь. Давай попробуем!

Так вот что за блеск был у Алины в глазах. Азарт.

— В моём первом сне ты оскорбляла меня, используя различные слова из обсценной лексики и при этом била по щекам ладонью.

— Ага… Поняла… Так, сейчас… — Алина наморщила лоб. Посмотрела на Боинга с прищуром. Размахнулась и — опустила руку. — Блин, не могу. Не получается.

— Почему?

— Я тебя специально никогда не била. Вообще не могу поднять руку на живое существо.

— А ногу? — практично уточнил Боинг. Он ещё не рассказывал про туфли.

— И ногу не могу, — хмуро поглядела на него Алина. И с надеждой спросила: — Может, тебе ещё что-нибудь снилось не такое сложное?

Боинг не ответил.

— Ну понимаешь… Мне такое вообще не нравится, — призналась Алина. — Я думала, получится по заказу, но… — она пожала плечами. — А если наоборот?

— Что наоборот? — теперь уточнил Боинг.

— Ты же напасть на меня пытался, — напомнила Алина. Встала с кровати, упёрла руки в бока, прошлась взад-вперёд по каюте. — Ну вот давай. Как будто ты на меня нападаешь, бьёшь, только не взаправду.

— Не насмерть? — уточнил Боинг. В нём всё воспротивилось при первых же словах Алины, когда она расшифровала своё «наоборот». Ударить мирное человеческое существо, совершенно не агрессивное? А за что? Это сны у Боинга неправильные, а сам-то он очень даже правильный. И руку ни на кого без причины поднимать не собирается. Тем более, на Алину. Её хотелось целовать и держать в руках, а не то, что она предложила.

— Мне это тоже не понравится, — сообщил Боинг.

Алина взъерошила свои волосы. Потом опомнилась и пригладила причёску.

— М-да. Да и мне как бы тоже. Я от унижений не прусь, мне их и в нормальной жизни хватает. Чего только стоит готовка еды и это… — она неопределённо махнула рукой, описав полукруг. Очевидно, Алина считала унижением вынужденное пребывание на борту яхты. Наверное, она права. Ни тебе в магазин за шмоточками сходить, ни в кафешечке встретиться, с подружками потрындеть, ни сёрферам на пляже глазки не построить, ни на вечеринку в частный клуб не сходить. Сплошное унижение, а не жизнь.

Боинг вздохнул. Увы, на сёрфера он явно не смахивал, да и долженствующий досуг Алине обеспечить не мог. Впрочем, лично на него она не жаловалась. На Боинга. Хотя всё на самом деле случилось из-за него. Это чтобы ему поставить чип, Алина сбежала на яхте с Охары. Это из-за его выбора навигационного маршрута они очутились здесь. Это из-за его снов теперь Алина не может спокойно спать и ломает голову над тем, как ему помочь. А ведь она не обязана.

Боинг вздохнул снова. Алина должна забыть про всё это. Про его ошибки.

— Прости меня, — сказал он.

Алина обернулась удивлённая.

— Это ещё за что?

Боинг вкратце рассказал. И добавил, что раз он попросил прощения, то теперь Алина должна забыть обо всём. Она отрицательно покачала головой.

— Это так не работает. Нет никакой особой кодовой фразы, после которой человек что-то забывает. Да и потом, ты просишь себя простить за какую-то ерунду. Я об этом даже не думала.

— Информация принята к сведению, — удручённо ответил Боинг, даже не пытаясь изобразить человеческую речь.

Алина развернулась и подошла к нему вплотную. Притёрлась, прижалась.

— Слушай… Ну… Раз с сексом сейчас у нас какой-то облом… То давай просто пойдём, полежим?

Боинг бросил взгляд на кровать.

— В библиотеке. Ты мне что-нибудь почитаешь вслух. Твоя очередь. И у тебя, оказывается, очень красивый голос. — Алина провела рукой по губам Боинга, щекотно и быстро, смазав поцелуй, который Боинг, пользуясь неожиданным случаем, попытался воспроизвести. — Ну так как? Да? Нет?

— Да, — ответил Боинг. Никаких «нет» и быть не могло.

Внезапное решение Алины и перемена её настроения не показались ему странными. У неё часто менялось настроение. А проблему, которую она не могла решить сходу, она попросту откладывала «на потом», выкидывая мысли о ней из головы. «Само решится», — говорила Алина своим подружкам, которые неизменно завидовали её короткой памяти. Но память Алины никогда не была короткой. Она забывала о проблемах лишь до того момента, пока не находилось их решение.

Видимо, сейчас из головы выкинули и проблему Боинга. Он не обиделся. Точнее, обиделся и — тут же простил. Если Алина на самом деле крепко помнила всё, что её тревожило, то Боинг обнаружил в себе прямо противоположное качество. Он быстро остывал и забывал. Нет, Алина была не права. Для него «особые кодовые фразы» существовали.

Для чтения Алина снова выбрала сказки. «Интерпретации детских человеческих сказок для взрослых», — так они назывались. И написаны они были сообществом инопланетных учёных, изучающих человеческую культуру. Так, Боинг прочёл историю о не совсем невинной дружбе человека и альфианина в сапогах, о тяжкой доле Золушки, которую совратили при помощи красного наливного яблочка, а потом держали в плену семеро шоаррских контрабандистов, и только змеелюдский принц смог победить и фреанина-оборотня, и шоаррцев…