Боинг потянул с неё трусики вниз и оставил их висеть на бёдрах. Алина привстала на коленях и выгнула поясницу, вздёрнув ягодицы вверх. Очень призывно и однозначно. И она перестала стонать, только тяжело дышала. Он вынул из неё пальцы, раздвинул её бёдра максимально широко, насколько то позволяли неснятые трусики, и прижался к её истекающей смазкой коже губами. Он сразу заметил небольшой бугорок, богатый нервными окончаниями, система определила его как клитор, орган, по иннервации и функциям частично сходный с половым членом мужских особей и, следовательно, отвечающий в том числе и за получение удовольствия. Нервные клетки содержались не только в головке клитора, выступающей наружу, но и отходили внутрь, под кожу и мышечную и соединительную ткань, окружая всё влагалище почти замкнутым кольцом. Боинг прижался к головке клитора губами, а пальцами принялся массировать вдоль влажных складок плоти, воздействуя максимально на столько точек, сколько он сможет. Не только внутри, но и снаружи, вдоль отверстия влагалища и дальше, почти к самому анусу. И снова вглубь, навстречу всё тем же тугим, сжимающимся мышцам, окуная пальцы в густую горячую смазку.

Алина нарушила своё молчание, когда Боинг прижался к ней губами. Коротко простонав, она произнесла «да», а затем «не останавливайся» и потом «ещё немного, ну, пожалуйста»… Боинг и не собирался прерываться. Он ведь исследовал. Зачем останавливаться? Он лизал маленький и твёрдый бугорок плоти, окружал его губами, посасывал, регистрируя его увеличение и эрекцию — совсем как у мужского члена, — опять возникла всё та же аналогия. Он отодвинулся и потёр клитор большим пальцем, и бёдра Алины стали сокращаться, мелко подрагивая. Потом, под глухой протяжный стон он вновь втянул затвердевший и увеличившийся комочек плоти в рот, — и тут Алина закричала. Мышцы её влагалица судорожно сократились, сжав внутри его пальцы. Боинг мягко нажал, вдвигая их глубже, и Алина опять вскрикнула и содрогнулась. И спустя несколько секунд расслабилась и обмякла, тяжело дыша. Боинг погладил её клитор ещё раз, добившись от Алины очередного стона и дрожи. А потом вынул из неё пальцы и отодвинулся, помог обессиленному телу улечься на кровать плашмя. И натянул трусики обратно на ягодицы. Алина встретила его заботу глухим вздохом и словами:

— А говорил, никаких половых актов. Не понять тебя…

— Данные исследовательские действия были выполнены в рамках терапевтических мероприятий и не имели к «половому акту» никакого отношения, — ответил Боинг, но внутри у него забрезжил первый лучик сомнения. Так не было «акта» или был?

— Круто, — пробормотала Алина. — Я бы оказала тебе ответные терапевтические меро… приятия, но попозже. Сволочь, все силы из меня вытянул, особенно с пятками… Ну вот на хрена…

Она засопела прямо на середине фразы.

— Касания к пяткам считаются запретными? — уточнил Боинг.

— Блин… — если Алина и успела заснуть, то его вопрос её разбудил. — Не знаю. Ты бы хоть нормальное порно что ли посмотрел. А хотя нет, не смотри. И так всё круто. Пятки можно… — пробормотала она напоследок. — Тебе всё можно… — и она опять засопела.

— Считается ли запретным непрямое воздействие на половые органы? — нервничая, спросил Боинг. Не допустил ли он какой-нибудь ошибки по незнанию? Его программы-подсказки выдали ноль результатов ответа по запросу.

— Я щас, котик, — пробормотала Алина. — Пгди немного…

Сперва он установил особый режим сна, чтобы спать урывками по пятнадцать минут, но Алина всё не просыпалась. Тогда Боинг специально поставил будильник, с учётом того, чтобы проснуться вместе с Алиной. Это случилось только в девять утра по корабельному времени.

Она вела себя тихо. И даже не ворчала по поводу того, что опять нужно готовить. И на Боинга не ругалась, не давала ему сложных заданий вроде «помешай ложкой в этом ковшике, пока не закипит, да не так сильно, смотри, половина воды выплеснулась на плиту». Сегодня она сама стояла у плиты, замотанная в толстый махровый халат, и сама мешала в ковшике. В кашу она насыпала много корицы, ванили, кардамона, добавила изюм, курагу, чернослив… Боинг внимательно принюхивался и следил, пытаясь понять, когда пища будет настолько негодной, что её можно будет отдать ему в порядке утилизации продукта. Но увы, каша у Алины, кажется, получилась.

Боинг тем не менее полез в ковшик ложкой.

— Смесь свою жри, — буркнула Алина, но беззлобно и будто бы на автомате. И даже ковшик не отняла.

— Выполняется действие по поиску токсичных и ядовитых веществ, а также органолептическая проба, — ответил Боинг.

Алина фыркнула и плюхнула серой склизкой массы, перемешанной с кусочками сухофруктов, на вторую тарелку и подставила ему.

— На, проверь всё как следует, — сказала она.

Как оказалось, Алина слегка кашу пересластила. Но в сочетании с несладким чаем… завтрак получился очень даже ничего. Боинг даже ложку облизал.

— На, доешь, слишком много получилось, — Алина протянула ему ковшик с остатками каши. — Но чур, завтра готовим вместе. И чтобы приготовил не хуже. Я прослежу.

Боинг сперва испугался, что вряд ли справится. Но потом подумал, что если Алина будет ему подсказывать и поправлять, то приготовление пищи окажется не сложнее занятий по оригами. Кстати о них.

После завтрака Алина ушла к себе, а Боинг отправился на мостик, уселся в своё кресло, взял из ящика лист бумаги и вызвал из списков быстрого доступа «Оригами-офлайн». Сегодня он решил попробовать львиный зев. Делать оригами у него получалось всё лучше и лучше, и, кажется, Боинг наконец-то начал улавливать образность и стилизацию изображения упомянутых в названии объектов. Он знакомился с фотографиями живых цветов, рассматривал их в различных ракурсах и цветовых решениях… И подозревал, что, кажется, цветы ему начинают нравиться.

Алина пришла к нему спустя тридцать три минуты. Боинг повернул голову на звук её шагов и замер. Он и думать забыл о цветах. Алина шла по коридору без одежды.

Искин транслировал во все обзорные экраны окружающий их космос. Немая безликая темнота чёрной дыры казалась угрожающей. Свет остальных звёзд как будто излучал холод и равнодушие… И Алина, войдя на мостик, сперва показалась ему ещё одним космическим телом, какой-то нечеловеческой конструкцией корабля, созданного для мгновенных межзвёздных перемещений. Она была самым опасным и вместе с тем угрожающим объектом перед глазами Боинга, одновременно и цветок, и жалящая оса.

— Что глазами светишь? — хмыкнула неземная и нечеловеческая Алина. — Отключи боевой режим. Я не кусаюсь.

Боинг опомнился и вернулся в состояние покоя.

— Молодец, — похвалила она и приблизилась к нему вплотную. И посмотрела на недоделанный львиный зев в его руках. Второй по счёту. — У тебя уже очень хорошо получается.

— Присутствуют заметные улучшения, — подтвердил Боинг.

— Не возражаешь? — она поставила колено прямо на его бедро.

— Ответ отрицательный, — только и смог сгенерировать Боинг.

— Нет? — уточнила и подсказала Алина. Вторую ногу она тоже поставила ему на бедро.

— Нет, — послушно повторил Боинг.

— Точно? — продолжала Алина, усаживаясь на него сверху.

— Не возражаю, — наконец, ответил он правильно, потому что она улыбнулась.

— Хочу тебя, — прошептала Алина. — Соскучилась. — Она наклонилась к его губам, и Боинг, уже зная, что нужно делать в таких случаях, поцеловал её. Сперва осторожно и медленно. Как будто в первый раз. Коснуться губами губ, чуть прижать и надавить, чуть раздвинуть их своими, лизнуть кончиком языка… Алина сидела на нём сверху, и Боинг просчитал, выдержит ли кресло. Ему пришлось обратиться к техническим характеристикам, чтобы убедиться: с креслом всё будет в порядке.

— Что значит, соскучилась? — спросил он Алину. Он попытался разобраться, можно ли данное понятие наложить на временные рамки и таким образом ориентироваться на наступление момента, когда нужно производить терапевтические процедуры. Он сегодня опять не успел позаниматься оригами! Должен же быть какой-то план! Но от Алины он никакой помощи получить не смог. Она ответила следующее: