Возвращаться за пистолетами он не стал, но отсутствие оружия мгновенно взвинтило его нервы до предела. В этом особняке, явно оставленном хозяевами, в утреннем тумане, устлавшем землю снаружи и клубами ядовитого дыма вьющемся под самыми окнами, даже в расположении комнат и вещей чудилось что-то внушающее опасность, заставляющее всё бросить и бежать. Тревожность Хиномии росла с каждой новой открытой Хёбу дверью, с каждым новым сделанным им шагом.

Хёбу прошёл через все комнаты, явно господские, и очутился на половине слуг. Ткани на мебели здесь не было, все вещи лежали так, будто хозяин оставил их всего минуту назад и сейчас к ним вернётся. Вот кресло-качалка развёрнуто боком к камину — словно кто-то только что встал с него, и оно недавно перестало качаться. Вот книга, томик рукописных стихов рядом с масляной лампой на высокой подставке и с зеркальным экраном; кажется, страницы всё ещё перелистываются, а лампа не остыла после того, как в ней погасили фитиль; Хиномия с трудом заставил себя не подходить и не прикасаться к лампе рукой. Ему было страшно убедиться в своей правоте: в том, что в здешнем опустевшем доме живут духи, привидения, которые переставляют вещи и зажигают огни.

Кружевной женский платок, лежащий прямо на полу посреди комнаты-детской, первое свидетельство беспорядка, заставил Хиномию вздрогнуть. Хёбу небрежно переступил через батист с розовыми кружевами, прошёл в самый конец комнаты и встал перед камином, таким же чисто выметенным, как и в холле при входе. Он внимательно обследовал каминную полку с игрушками, покачал головой, что-то проворчав, — кажется, Хиномия расслышал: «Так ничего и не поменяла», — и потянул за руку одной из кукол, ничем не отличавшейся с виду от других таких же, фарфоровых и обряженных в разноцветные платьица. Эта детская явно принадлежала девочке.

Рука куклы оказалась рычагом механизма, причём отлично и чутко выверенного. От прикосновения Хёбу в стене за камином что-то зажужжало, приводя в действие скрытые пружины и блоки. Ещё мгновение — и задняя стенка камина, оказавшаяся бутафорской, отъехала в сторону. Хёбу нагнулся и шагнул внутрь. Маги последовал за ним тут же, но Хиномия задержался, оглядевшись. Ему подумалось, что кто-то должен оставаться на страже снаружи, так почему бы ему не взять на себя эту обязанность?

Обстановка комнаты, пусть и кажущаяся на первый взгляд безобидной, внушала ему ещё большую тревогу и желание бежать отсюда без оглядки. Казалось, фарфоровые глаза кукол пристально следят за ним. Казалось, туман за окнами стал ещё более густым — Хиномия подумал, что если всё-таки выбежит из дома, то вечно останется бродить в этом тумане, не находя дороги. Что за защита окружала этот дом и его окрестности, Хёбу не сказал толком, однако сейчас Хиномия верил, что защита эта хороша.

Оставив мысли об охране прохода через камин — и нет, он вовсе не испугался, — Хиномия склонился к низкому проходу и шагнул в него. Очутившись в небольшом алькове без окон, украшенном разноцветной драпировкой на стенах и потолке, ступив ногами в мягкий густой ковёр с длинным ворсом, он расслышал голос Хёбу:

— Ну и долго ты будешь спать? К тебе гости пришли вообще-то! Где твоё радушие? Вставай, Фудзико, пришла пора отдавать долги!

На круглом постаменте, в котором Хиномия с удивлением для себя признал кровать, среди перин, исполинских подушек и нескольких вязаных и тканых одеял лежала полуобнажённая женская фигура. Хиномия уставился на неё и — вспомнил. С обладательницей этой фигуры он уже встречался в своё время.

— Цубоми Фудзико?! — воскликнул он достаточно громко, чтобы та вздрогнула и повернулась в его сторону. Она не изменилась. Это была по-прежнему пренебрегающая приличествующим уважающей себя женщине минимумом одежды, красивая вампирша, — действительно красивая, с лицом сердечком и пухлыми губами. А также с тонкой талией, налитыми грудями и… Хиномия отвёл взгляд, чтобы не рассматривать женские прелести, едва-едва прикрытые лишь тонкой полупрозрачной ночной сорочкой и прядями собственных седых волос невероятной длины.

— Кёске… — произнесла хозяйка дома, — так ты пришёл не один?..

— В этот раз не один, — пожал плечами Хёбу.

— Моё почтение, — склонился в поклоне Маги, нагнув голову.

Цубоми хмыкнула:

— Почтительный оборотень? Это что-то новенькое. И где ты отхватил такого, Кёске?.. А с этим молоденьким церковником мы уже знакомы. Вижу, мои рекомендации пришлись кстати, раз вы до сих пор путешествуете вместе, — промурлыкала вампирша Цубоми. — Какой хороший мальчик, Кёске…

— Но-но, Фудзико. Не вздумай даже смотреть в сторону моих спутников, не то я обижусь, — предупредил Хёбу, для наглядности положив руки на плечи Маги и Хиномии, однозначно обозначая: «Это моё».

Цубоми хихикнула, словно маленькая девочка.

— Не волнуйся, ты же знаешь, что мужчины меня не интересуют. Мне снился сон о прелестном юном создании верхом на белой лошади. Она проехала по моим лугам и спешилась среди первоцветов. Её губы соперничали по нежности с их лепестками…

— Это создание зовут Момидзи, она ведьма и она тоже со мной, — предупредил Хёбу. — Так что не вздумай покушаться…

— Только если она сама того захочет, — перебила Фудзико и наконец села в своей постели. Хиномия поспешно отвёл взгляд от нахальных женских сосков, будто бы уставившихся на него сквозь тонкую ткань сорочки. Ну что за невозможные повадки у этой вампирши, ужели нельзя одеться нормально, когда отходишь ко сну?! — Ты жадный, Кёске, — протянула тем временем невозможная вампирша.

— Выходи почаще из своего логова, тогда и ты найдёшь себе спутников по сердцу, — парировал Хёбу.

Цубоми посмотрела на него, тоскливо заломив брови.

— Не могу…

— Не хочешь!

— Большой мир пугает меня. Если я сорвусь и поддамся его искушениям, в конечном итоге, это убьёт меня…

— А ты не поддавайся, — кажется, Хёбу забавляла их детская пикировка. Цубоми опять упала головой в мягкие подушки.

— В любом случае, ты знаешь условия, — протянула Цубоми из подушек. — Один поцелуй, или я никуда не пойду.

— Могла бы выбрать более обычный способ питания, знаешь ли, — проворчал Хёбу.

— Не хочу… — Цубоми прикрыла глаза рукой. Только сейчас Хиномия заметил, что единственным источником света здесь является лампада на длинной подставке, с зеркальным отражателем, такая же, как и в предыдущей комнате с книгой. Цубоми перевернулась в кровати. — Отдай мне мальчика, — попросила она, вытянув тонкую руку и указав ею на Хиномию. — Наверняка такой молоденький и свежий цветок ещё не…

Её перебило рычание, вырвавшееся из горла Маги. Совершенно дикий и звериный звук. Хиномия вздрогнул, его услышав. Рука Цубоми безвольно упала на подушки.

— Ладно, как знаете.

— Фудзико, ты мне должна, — упрямо уперев руки в бока, произнёс Хёбу. — Так что давай не будем торговаться. Рыцаря, желающего разбудить поцелуем спящую красавицу, отыщешь себе по дороге в Ватикан. Собирайся и поехали.

— В Ватикан? — удивлённо спросила вампирша, высунув из-под одеяла голову.

Хёбу кивнул. А потом принялся рассказывать всю их историю. По ходу повествования настроение вампирши Цубоми не менялось и лишь в одном месте она перебила Хёбу, спросив:

— А зачем ты сидел у тех вампиров в плену? Ты же мог бы легко…

— Не спрашивай, — мотнул он головой, не показывая ни того, что ему досадно за проявление слабости, ни того, что Цубоми влезла не в своё дело.

Вампирша хмыкнула и дёрнула плечиком. Она уже давно сидела на постели, внимательно слушая. Хёбу подвёл свой рассказ к письмам и выводам, на которые те натолкнули их компанию.

— Значит, вы утверждаете, что этот Алан Уолш, — пробормотала Цубоми, постукивая пальчиком по губам, — не так свят, как старается показать перед другими?

— Наверное, — ответил Хёбу действительно уклончиво. — У нас, как ты понимаешь, нет его чистосердечного признания, и потому со всей возможной вероятностью мы этого утверждать не можем.

— Кёске, — Цубоми остро глянула из-под ресниц, — когда это тебе требовалось чистосердечное признание? Раньше тебе хватало всего лишь подозрения, и ты немало положил душ, руководствуясь лишь своими доводами и не слушая моих или чьих-либо ещё.