— Кто сотворил с ней такое? — спросил Хиномия. Он задал этот вопрос не потому, что интересовался Хацуне на самом деле, но ему было спокойнее, когда доктор разговаривал. Он казался человечным. Более человечным, чем остальные охотники.

— Церковь, разумеется, — пожал плечами доктор. — Она создаёт своих карманных монстров, чтобы те боролись с монстрами дикими. А ты будто бы сам не такой же?..

— Нет. Меня никто не создавал. Я таким родился.

Доктор посмотрел на него с удвоенным интересом. Хиномия пожалел, что признался.

— Как это случилось? Если ты знаешь, конечно?..

Проворные пальцы доктора расстегнули на нём сутану, распахнули ворот, раздвинули полы, обнажая грудь. Ханзо начал читать Отче Всея повторно. Доктор внимательно рассмотрел шею Хиномии, но следов укусов там не обнаружил, разумеется. Все следы от Хёбу уже давно зажили. Инугами Хацуне по-прежнему сидела на земле и мусолила собственный указательный палец, будто была годовалым ребёнком, только начавшим ходить.

— Мою мать обратили на поздних сроках беременности или даже во время родов, не знаю… Меня нашли брошенным под дверью приюта. Монахи рассказывали, будто по ночам мать приходила меня кормить, пока у неё оставалось молоко. Когда же в окне повесили крест, она перестала появляться.

— Как интересно, — прокомментировал доктор, продолжая осмотр. Одобрительно хмыкнул, заметив, что кожа Хиномии никак не реагирует на прикосновения серебряного креста. Доктор до последнего прятал его в своей ладони; Хиномия и не заметил его прикосновения, пока не услышал: — Думаю, две проверки ты уже прошёл. А сейчас помолчи-ка немного.

Он достал деревянную слуховую трубку, приложил её к груди Хиномии, нагнулся и стал выслушивать сердцебиение. Хиномия не знал, быстро ли бьётся его сердце или медленно, по сравнению с чистокровными вампирами. Считалось, что у оборотней сердце билось быстрее, а кровь была горячее, чем у людей. У Хёбу сердце начинало ощутимо биться лишь тогда, когда он пил кровь. Но Хёбу был во всех отношениях особенным.

Наконец, доктор одобрительно хмыкнул и убрал трубку, спрятал её в складках своего плаща, будто ярмарочный фокусник, а взамен извлёк ланцет и небольшую стеклянную колбу.

— Сейчас будет немного больно, — предупредил он, поддевая рукав сутаны Хиномии. И провёл лезвием ланцета вдоль вены на внутренней стороне запястья, почти под самым браслетом кандалов. Хиномия дёрнулся, натянув цепь, но удержался, не сломав деревянных опор стойла. Ланцет не жёг, значит, был не из серебра, и это означало, что рана закроется очень быстро. Доктор как раз успел нацедить несколько капель крови в колбу, прежде чем порез начал затягиваться.

— Ускоренная регенерация, — сказал Хиномия, промолчав о длительно не заживающих ранах, которые наносили ему освящённым серебром раньше, в детстве. До того, как отец Гришем взял его к себе.

— Ничего, мне хватит, — ответил доктор, как показалось, несколько рассеянно. Он насыпал в колбу какой-то порошок, и тот окрасил тёмную кровь в жёлтое, а потом и вовсе заставил загустеть и иссушил.

— Определённо присутствует вампирская составляющая, — пробормотал доктор. Ханзо услышал его и прервался, а после с удвоенным пылом продолжил молитву. И отошёл на два шага подальше. Хиномия заметил это и скривился.

— Кстати, как клыки?

Он продемонстрировал свои зубы и сказал:

— Не появляются.

Доктор покивал головой с довольным видом и ответил:

— Тогда осталась последняя проверка.

Ланцет с колбой исчезли так же быстро, как и слуховая трубка. С пояса доктор снял серебряный фиал с выгравированным на боку крестом. Хиномия заметил ещё несколько таких же фиалов рядом, каждый — в собственной верёвочной петле. Святая вода. Освящённая молитвами, с повышенным содержанием серебра. Для Хиномии, как и для любого другого церковника-полукровки, такое серебро являлось ядом. Его будут лить ему на кожу или плескать в глаза?

Доктор откупорил фиал и ловко всыпал внутрь щепоть какого-то белёсого порошка.

— Пей, — приказал он, нахмурив брови.

Хиномия дёрнул скованными руками. Но вы же всыпали туда какую-то дрянь, — хотел сказать он, но приумолк под пристальным взглядом чёрных глаз. Он знал, какова святая вода на вкус. Она жгла изнутри, но не убивала. У Хиномии всегда перехватывало дыхание, пока она лилась по пищеводу, а после — сильно болело нутро, и аппетит пропадал на день, а то и на два. Потом здоровье восстанавливалось, и всё возвращалось к норме.

Доктор поднёс горлышко фиала к его рту. Хиномия распахнул губы и запрокинул голову. Фиал наклонился, вода полилась ему на язык. Он задержал дыхание и сделал несколько быстрых глотков. Ханзо прервал молитву на полуслове. Хиномия услышал, как щёлкает курок, взводимый на пистолете. Он приготовился к неизбежному жжению на языке и в глотке и постарался сохранить каменное выражение лица. Если у него получится ничем не выдать свою боль, то его не убьют.

Но святая вода не жгла. Значит, эта вода вообще не была святой. Что за порошок всыпал в фиал доктор?

— Похоже, человеческого в нём больше, чем вампирского, — тем временем вынес свой вердикт доктор. — И он может путешествовать с нами по доброй воле.

Отец Ханзо убрал пистолет. На его лице действительно промелькнуло сожаление или то была игра света? Хиномия с удивлением косился на доктора. С чего бы ему обманывать своих же? Доктор с улыбкой приказал:

— Ядориги, освободи его. Пускай умоется с дороги и поест с нами.

Ханзо, ни слова не говоря, направился к выходу. Похоже, он всерьёз был разочарован. Хиномия услышал, как он принялся распекать нерасторопного конюха за то, что лошадей недавно приехавших церковников до сих пор не рассёдлали и не почистили скребницами.

Ядориги оставил свою подопечную Хацуне сидеть на земляном полу конюшни и зазвенел ключами.

— Э-эм… Спасибо, — неловко произнёс Хиномия. Ему было не по себе и странно. Что за игру вёл улыбчивый доктор? Как это разузнать? И нужно ли?

— Не за что, — доктор протянул ему руку, как только Ядориги снял с Хиномии металлический браслет. — Моё имя Сакаки Сюдзи.

Хиномия ещё раз обратил внимание на ожоги на запястье доктора и пожал протянутую руку.

— Не стоило вам… — постарался как можно осторожнее прошептать он по дороге к таверне.

— Не хотел лишний раз рисковать, — доктор Сакаки пожал плечами. — Я просто не дал Ханзо повода убить вас. Вы недовольны?

— Я бы выдержал проверку, — ответил Хиномия.

— По мне, так ничего страшнее серебра нет, — признался доктор, хмуря свои чёрные брови. Оборотень. В нём сидел оборотень. Как и в девице Инугами.

Раз так, то зачем же вы носите серебро на теле и терпите незаживающие ожоги? — хотел спросить Хиномия и не спросил. Сакаки ведь сам сказал, что серебро его ограничивает. Наверное, оно помогает сдержать зверя внутри. Наверное, так ему было легче — как человеку и доктору.

— Больше всего информации я получаю через прикосновения, — тем временем сказал Сакаки. — Проверка была для Ханзо и остальных. Я же всё узнал, едва только коснулся вас.

Хиномия удивлённо посмотрел на доктора. Всё? Действительно всё? В таком случае, узнал ли он о Хёбу и Маги? Или он в курсе лишь о вампирской составляющей?

Они пересекли двор, оставив Ханзо распекать конюха. В таверне было темно и почти безлюдно. Слишком рано, да и путников на горной дороге по весне всегда мало. Хиномия без труда нашёл взглядом церковников, сидящих за столом возле разожжёного камина. Сакаки направился к ним, говоря на ходу, и Хиномии ничего не осталось кроме как следовать за ним.

— Многое в вас от меня сокрыто, и, признаться, это будит во мне интерес. Я ещё никогда раньше не встречал настолько сильного сопротивления.

— Я даже отдалённо не представляю, о чём именно вы говорите. Я не умею ничего скрывать. Мои способности — это всего лишь ускоренная регенерация и улучшенное здоровье.

— И ещё вы можете чувствовать нас, верно? — добавил Сакаки, внимательно посмотрев на него. — Значит, правду сокрыли не вы. Кто-то сделал это за вас.