Хиномия вздохнул.

— Я сужу по делам. И пока что вижу, что люди могут быть не меньшими монстрами, чем кровопийцы и лесные чудовища. Одного такого монстра мы надеемся призвать к ответу, потому и отправились в эту поездку.

Сакаки поболтал в супе ложкой с отсутствующим видом.

— С этой точки зрения, вы правы, конечно… Но официальная Церковная нота…

— Согласно официальной ноте, нас с вами вообще не существует, — перебил его Хиномия. — Церкви проще закрывать на нас глаза. И на тех, кто благодаря их опытам теряет человеческий разум или страдает от непреодолимых изменений. Я говорю о сестре Мэри и послушнице Хацуне…

— Энди, ешь, — потребовал Хёбу, перебив его гневную речь.

Хиномия моргнул и понял, что ещё не съел ни крошки. На стол тем временем поставили блюда с отварным картофелем, тушёную с луком тыкву, и жареную говядину. В животе у него предательски забурчало. Хиномия кашлянул и взялся за суп. Сакаки замолчал и больше не разговаривал с ним, похоже, считая одновременно с Хёбу, что лучшим лечением его самочувствия и бледности действительно будет усиленное питание.

В середине ужина к столу спустились Момидзи и Фудзиура. Момидзи как всегда имела вид слегка отстранённый и витающий в облаках. Подойдя к Хёбу, она с тихим «милорд, доброе утро» поцеловала его в щёку, а Фудзиура не сказал и того, просто присев за стол сбоку на отдельную табуретку. Хиномия почувствовал на себе его резкий взгляд и задумался, чем мог насолить мальчишке сегодня? Они в последнее время вообще не разговаривали. Последний раз был в той конюшне. Вспомнив об ожогах, Хиномия уточнил у Сакаки:

— У Йо всё хорошо? Он пользуется вашей мазью?

Сакаки пожал плечами.

— Судя по всему, да. Похоже на то.

— Вы что же, больше не общаетесь? — он бросил есть и посмотрел на Сакаки искоса.

— Вот уже пару дней он ночует со своей названной сестрой. Не вижу причин, почему я должен запрещать ему это или звать его к себе.

— Не видите?

Сакаки понурился и снова пожал плечами.

— Отношения слишком сложны для меня, я одиночка. Слишком много нужно решать, слишком много обсуждать и идти на уступки… А партнёр всё равно недоволен, и в итоге ни вам, ни ему не достанется того, о чём мечтается обоим. Я не могу так. Не привык.

— То есть, вы считаете, лучше всё прекратить сразу? — Хиномия даже чуть повысил голос, негодуя. Ему достался резкий взгляд недовольного Фудзиуры и непонимающий — от какого-то купеческого охранника, что сидел за соседним столом. Хёбу и Маги и виду не подали, будто слышали хоть что-то.

— Мы посмотрим, как пойдёт дело, — примирительно произнёс Сакаки, понижая голос вновь до еле слышного. — Нам обоим нужно время, чтобы подумать.

Хиномия вновь принялся за еду, внутренне удивляясь своему столь яростному возмущению. Что в нём говорило на этот раз? Желание помочь всем и каждому достичь того же счастья в отношениях, что было сейчас у них с Хёбу и Маги? Он хмыкнул и качнул головой. Поистине, он ставил перед собой нереальные цели. Фудзиура и Сакаки должны сами разобраться в своих чувствах, вмешательство третьей стороны тут не поможет.

Хёбу потянулся через стол и положил ему на тарелку со своей вилки кусок говядины, прожаренный с кровью. Хиномия тут же ощутил сильнейший голод, будто до этого у него и маковой росинки во рту не было. И накинулся на мясо с таким энтузиазмом, что все мысли попросту вылетели из его головы.

========== Часть 8 ==========

— Дальше поедем вдоль реки, — сообщил Хёбу, а Маги кивнул. — Нам нужно найти одно поместье… Возможно, вам доводилось о нём слышать. Корнеборг.

— И что нам там понадобилось? — спросил Сакаки, который если не был в нём, то слышал точно.

— Там мы постараемся найти союзника, — ответил Хёбу загадочно.

— И что, найдётся союзник, который согласится идти против Церкви? — подивился Сакаки.

— Как знать, — Хёбу пожал плечами.

И на том они отправились в путь.

Снова зарядил дождь, отвесной стеной проливаясь с затянутого тучами неба. Они ехали медленно почти в полной темноте. Их лошади брели понуро и неохотно, явно предпочитая тепло конюшни их странствию неизвестно где неизвестно куда.

— Милорд, боюсь, на этот раз, на день нам придётся устанавливать палатки, — предупредил Маги. — Дорога неблизкая, а поселений больше в округе никаких…

— Ничего страшного, — ответил Хёбу, явно храбрясь. Ехать мокрым с головы до пят не нравилось и ему, но он старался не подавать виду, и Хиномия замечал лишь его преувеличенную сосредоточенность и серьёзность, да повышенное внимание к коню, пегому мерину, животному флегматичному и безразличному ко всему — к соседству с лесным оборотнем, к длительным перегонам, даже к тому, что на его спине сидел вампир. Животные обычно чувствовали подобные вещи, но Пегий обошёл их всех в своей терпимости и равнодушии.

Палатки устанавливали Маги, Фудзиура и Хиномия. Момидзи гуляла по округе, изредка рассматривая в бледнеющей ночи то какое-то показавшееся ей необычным дерево, то былинку под ногами. Хёбу с Сакаки о чём-то спорили. Точнее, разговаривали, но любой разговор между милордом и шарлатаном-доктором рано или поздно превращался в спор.

— …если бы я хотел, — долетел до чуткого уха Хиномии обрывок фразы Сакаки.

— Если бы действительно хотел, то сделал бы всё возможное! — голос Хёбу слышался громче, что было странно, ведь говорил он так же тихо, не повышая голоса. Слышать его помогало Хиномии какое-то странное чутьё. Прислушавшись один раз, далее он мог уже без труда слышать Хёбу, как бы далеко ни отходил. В разумных пределах, разумеется. Кажется, для того, чтобы его волшебное чутьё работало, Хиномии требовалось держать Хёбу в поле зрения.

— Я его слышу, — шепнул он Маги. — Это что, связь? Или какие-то вампирские способности?

Маги не ответил, но глянул на него упреждающе, и Хиномия послушно замолчал.

— Делаешь из себя мученика. Да кому от этого на самом деле хорошо, кроме тебя самого? — рассуждал Хёбу. — Тычешь своей кротостью и святостью направо и налево. Нимб над головой ещё не засветился?

Сакаки ответил что-то гневно и явно отрицательно.

— Да мне всё равно. Но мальчик тут при чём? И не надо рассказывать мне про грехи.

Сакаки рубанул рукой по воздуху и выкрикнул:

— Да всё это ваша вина!

Хёбу поймал его за руку, без труда удержав за браслет-ограничитель. Хиномия помнил, что помимо бусин в них вплетены ещё и серебряные кресты. Хёбу прикоснулся к ним и даже не поморщился. Как? Как такое было возможно?

— Вина за то, что он умер, целиком на мне. Я предложил превратить его. Мальчик не виноват. А ты наказываешь его своим…

Маги тихо произнёс, почти себе под нос, но расслышали его слова и Хиномия, и Фудзиура:

— Милорд на свой лад пытается помочь, но я не думаю, что из этого выйдет что-либо путное.

— А мне и не нужна ничья помощь. Я сам со всем справлюсь, — буркнул Фудзиура. Он явно храбрился перед своим вожаком.

Маги глянул на него и краем рта улыбнулся.

— Он пытается помочь не тебе.

Лицо Фудзиуры сморщилось, будто он раскусил кислое.

— Знаешь, когда последний раз он выпускал своего зверя? — спросил Маги дальше.

— Нет, — Фудзиура пожал плечами. В предрассветной мгле дождь внезапно поутих, и Хиномия заметил, что щёки Фудзиуры покрыл густой румянец. Похоже, он до сих пор воспринимал превращения в зверя и обратно в человека очень остро.

— Когда ему было в два раза меньше лет, чем тебе, — ответил Маги. — Первый и последний раз перед тем, как он обратился к Церкви за помощью, чтобы вылечиться от этой болезни. Он и доктором-то стал только для того, чтобы…

— Это не болезнь, — перебил Фудзиура, стискивая кулаки.

— Он пытался понять, найти то, что позволяет нам становиться зверем, — Маги нахмурился, но не отчитал мальчишку за то, что тот его перебил. А Хиномия подумал — а в каком возрасте сам Маги стал оборотнем? Как бы узнать? Как это было?

Маги протянул руку и опустил её Фудзиуре на плечи, несильно сжав загривок. Фудзиура тут же приумолк, слушая.