— Сейчас — нет, — пожал плечами Маги. — Ему нужно знать, что ты готов и хочешь этого. Хорошо, что ты наконец сказал об этом.

— Да это-то и понятно… — Хиномия замялся. — Но что он сказал в конце? Что мы живые? Я наполовину вампир, но не понимаю… — кстати вспомнив о том, как выглядит его половинчатость, он полез в сумку за глазной повязкой.

— Для него и для нас близость проявляется иначе, — загадочно ответил Маги. О таком в церковных трактатах не рассказывалось. Если честно, в церковных трактатах вообще мало места уделялось тому, что Маги тактично назвал «близостью». Хиномия весь обратился в слух. Но Маги уже направился к двери, видимо, посчитав, что сказал всё, что нужно было.

— И что? Как иначе? — потребовал Хиномия, поймав и дёрнув Маги за прядь волос, сейчас перевязанных лентой и хвостом лежащих на спине. — Договаривай, раз уж начал.

— Мы живые, — тяжело уронил Маги, полуобернувшись. — Мы достигаем наивысшего блаженства во время акта соития. Мы дарим жизнь, когда можем. — Хиномия почувствовал, как покраснели и запульсировали от стыда его щёки, но не отступил, слушая дальше. И Маги продолжал: — Хёбу Кёске вампир. Он дарит только смерть.

— Но это значит, — шепнул Хиномия, медленно пытаясь осмыслить, — что только если я умру, он испытает…

Маги мотнул головой, отрицая его предположение.

— Милорд сдержан. Да и потом, нас сейчас двое. И мы не просто слабые люди. Ты помнишь, он уже пил от нас обоих. И тогда ему было хорошо.

Хиномия вспомнил ту всепоглощающую жажду, которую Хёбу удовлетворял на нём. Так неужели это был не просто голод, а ещё и влечение, сродни желанию обычных людей утолить физическую близость?

— Просто голова кругом, — признался он, отступая и тем самым давая Маги пройти первым.

— Обдумай, если хочешь, — ответил тот, выходя из комнаты. — Время ещё есть.

И Хиномия действительно думал. За ужином, который для них для всех был завтраком, он думал о словах Маги. Искоса наблюдая за Хёбу, сидящим между Фудзиурой и Момидзи и притворяющимся, будто ест, Хиномия теперь по-новому пытался смотреть на акт поглощения крови у вампиров. Значит, это не только питание, пища, которая поддерживает их. Но и возможность испытать оргазм. Это знание казалось ему очень извращённым, но вампиры и были извращёнными, лишёнными жизни созданиями. Однако если об остальных вампирах он начал думать с ещё большим отторжением, то к Хёбу наоборот его стало тянуть сильнее. Теперь он — знал, и для них больше не было ничего невозможного, они могли быть вместе и дать друг другу любые ласки и любые ощущения, однако… Хёбу отчего-то отталкивал его от себя. Мыслить об этом было трудно.

— Я просил его воспользоваться специальной мазью, но он отказывается, — внезапно горько шепнул доктор Сакаки, который сидел рядом.

— Что? — Хиномия повернулся к нему, абсолютно не понимая, о чём тот говорит.

— Его руки, — шепнул Сакаки, понизив голос.

Хиномия догадался, что нужно смотреть не на Хёбу, а на Фудзиуру, сидящего вплотную к нему. Пальцы и ладони мальчишки были обожжены. Серебром. Откуда?.. Хиномия, озарённый, перевёл взгляд на браслеты Сакаки.

— Вы их так и не снимаете? — уточнил он.

Сакаки вздохнул; это было очевидно.

— Я просто ничего не успел сделать. Он был очень и внезапно настойчив, и в итоге поранил себя.

Хиномия неопределённо хмыкнул. Упрямого и порывистого Фудзиуру он представлял себе очень хорошо.

— Не могли бы вы передать ему это? — спросил Сакаки, подвигая к нему небольшую глиняную баночку с притёртой крышкой и наверняка какой-нибудь целебной мазью внутри. — Вы его друг, вас он послушает, возможно. На меня он сейчас зол.

Хиномия не нашёл, что придумать, чтобы отказаться, поэтому ему пришлось взять баночку себе. Случай передать её Фудзиуре выдался достаточно скоро, в конюшне, где они седлали своих лошадей. Теперь Хиномия заметил, как неуклюже Фудзиура двигал пальцами, не в силах даже застегнуть пряжки на подпруге.

— Возьми, — сказал он, передавая лекарство. — И не вздумай выкидывать. Твой доктор волнуется.

— Он не «мой доктор», — тут же вызверился на него мальчишка. Или у него был сложный переходный период, или становление оборотнем сыграло отвратительную вещь с его характером.

— Он волнуется. Думает о тебе. И переживает, — упирал Хиномия, заглядывая в глаза, сверкающие ненавистью. — Или ты хочешь, чтобы после меня Сакаки обратился к Маги? Или поговорил с милордом? — Хиномия потряс баночкой перед носом у Фудзиуры. — Давай, бери, пока это только я. И не выдумывай чепухи, пользуйся, лекарства у него хорошие.

Фудзиура негромко зарычал и выхватил баночку у него из рук. Отвинтив крышку не без труда — тут Хиномия не стал ему помогать, — он запустил пальцы внутрь, набрал мази и принюхался к ней с подозрением. Но та пахла всего лишь какими-то травами — даже Хиномия издалека это почувствовал.

— Он меня будет вонять, — буркнул Фудзиура. — И он узнает…

Хиномия пожал плечами.

— Ладно. К чёрту его, — буркнул Фудзиура и распахнул на себе ворот рубахи. Хиномия и не думал отводить взгляд, а потому заметил ещё один след от ожога. След от креста на груди, отпечатавшийся косо и неровно. О, господи. Наконец Хиномия догадался отвернуться, но в голове его уже крутились мысли и картины, которых он представлять не хотел. О Сакаки, спящем в своих ограничителях, и о Фудзиуре, прижимающемся к его телу, не обращая внимания на обжигающий металл.

У них с Хёбу и Маги всё совсем не так. Нет боли и оков, которые бы их разъединяли. Но спокойствия это не добавляет. Иногда иллюзорные оковы сдерживают не хуже настоящего металла. А боль от ограничений — она всё та же, надуманные причины им мешают или настоящие, из клеток и замков.

========== Часть 7 ==========

Они поели и отправились в дорогу. Постепенно тракты становились более нахоженными, и даже по ночам теперь встречались почтовые кареты и купеческие обозы. Деревеньки превратились в городки, людные и крупные. Их отряд приближался к крупному городу Анкри, стоящему на берегу разлившейся по весне реки, судоходному и торговому центру здешней области. Предстояло выбрать, двигаться дальше по реке или продолжить путь на лошадях. Хотя по реке они добрались бы до цели их путешествия гораздо быстрее, Хёбу плыть отказывался.

— Во-первых, я не очень удобно чувствую себя на воде, — буркнул он, когда они запросили ранний завтрак в одной из лучших гостиниц Анкри. — Во-вторых, прежде чем въезжать в Ватикан и направо и налево трясти этими письмами, мне нужно будет заручиться поддержкой одной персоны, проживающей не так далеко отсюда. В-третьих, в ограниченном пространстве моя нелюбовь к солнечному свету будет более явной. — Он обвёл взглядом их всех, сидящих рядом за одним столом, особенно задержавшись на Хиномии и Сакаки. — Я благодарен вам за то, что вы приняли как должное наши ночные переезды и требование спать днём.

Хиномия только махнул рукой, давая понять, что иначе и быть не могло, но Сакаки высказался вслух, внеся предложение:

— Мы могли бы использовать гроб.

— Нет, спасибо, — ответил Хёбу, улыбаясь одними губами. — Я уже недавно побывал в одной ловушке и больше подобных удовольствий испытывать не хочу.

— Но это существенно приблизило бы нас к цели…

На него зарычали сразу с двух сторон: Маги и Фудзиура не скрывали своего отношения к сказанному. Заслышав их рык, старая псина, греющаяся возле разожжёного камина в главном зале гостиницы, вздрогнула и подняла голову.

— Я понял, извините, — поспешно сказал Сакаки, примирительно поднимая ладони рук. — Никаких гробов.

— Не то чтобы я не доверял тебе, шарлатан-доктор, — понизив голос, произнёс Хёбу. Его улыбка стала более расслабленной. Сакаки ожидаемо взвился:

— Я не шарлатан!

На него с улыбкой посмотрели все, а Фудзиура, — Хиномия заметил, — несильно пихнул его ногой под столом. Маги решил кардинально сменить тему разговора.

— Мы остановились именно в этой гостинице потому, что здесь есть парильни. До рассвета ещё полтора часа, поэтому вполне можно успеть как следует вымыться с дороги. Если хотите, я договорюсь с хозяином.