— Да что же вы творите? — произнёс он.

— Она больше не сбежит, — прошептал Ханзо, едва размыкая губы. — Ничего не натворит… девочка… — его рука погладила чёрные волосы сестры Мэри. — Не трогайте её.

Сакаки прикоснулся к дулу пистолета Баррета, заставив того перестать целиться и опустить оружие в пол. Звеня бесполезной связкой ключей, подбежал Тим и охнул. Его появление будто разбило стеклянную сферу, в которой остановилось время. Стоило ключам выпасть из его рук, как сфера распалась, и время возобновило свой бег. Вампирица Мэри подскочила и страшно закричала, скалясь. Отец Ханзо потянул к ней слабые руки. Баррет вновь вскинул пистолет и нацелился, Сакаки крикнул:

— Стой!

Мэри метнулась в окно, разбив его вдребезги; осколки посыпались и наружу, и на подоконник. Она выпала на улицу одновременно с прогремевшим выстрелом и воплем Ханзо:

— Не-ет!!

Хиномия успел заметить, как порыв ветра подхватывает чёрную сутану сестры, словно облачко дыма, как влечёт в сторону, прочь, прочь, всё дальше.

— Сбежала, — констатировал он, оперевшись о подоконник и выглядывая наружу. Ни тела, ни вампирского праха под окном не было. Да и не была Мэри обычным вампиром, чтобы сразу рассыпаться в прах от одного выстрела.

Сакаки подбежал к Ханзо и стал хлопотать над ним. «О чём вы только думали», — слышал он тихий шёпот. «Но она же наша, своя», — отвечал Ханзо голосом человека, который был не в себе. Наверно, ему плохо: потерять столько крови… Хиномия скосил взгляд на кровать, измаранную кровью, и отодвинулся подальше. Кровь пахла душно и скорее неприятно, чем привлекательно. Хиномия не стал бы пить такое ни при каких обстоятельствах — стоило лишь допустить мысль об этом, как его замутило. Никакого сравнения с Маги или… Пришлось вдохнуть чистого воздуха с улицы, чтобы в голове прояснилось.

— Пойду, успокою мастера Такера, — придумал он предлог, чтобы выйти из комнаты. — Скажу, что Баррет её убил.

— Она ещё вернётся? — спрашивал Тим. — Она ведь не…

— Вы её здорово напугали, и она знает, что мы ей не рады. Но на всякий случай будьте настороже.

Ей богу, с Чесмалом Такером сейчас ему было говорить приятнее, чем с напуганными и бледными послушниками! Их страх казался Хиномии смешным. Ведь не вампира они боялись на самом деле. А того, что могут сорваться и превратиться в подобного монстра. Во врага, на которого другие будут охотиться, стараясь убить.

***

На следующий день прямо с утра началась ярмарка, но народ, встревоженный слухами о появившихся в округе вампирах, вёл себя настороженно и хмуро. Сил у отца Ханзо после того, как он выспался и поел, прибавилось. Он прочитал письмо, пришедшее ему со скоростной почтой, и казался даже довольным. Мрачное торжество светилось в его фанатичных глазах. Вечернее происшествие, кажется, напрочь вымылось из его памяти, а Хиномия наоборот всё никак не мог забыть его: слабый голос, произносящий «девочка», и руку в чёрных вьющихся волосах. Что не так с этим церковником?! Почему он такой… такой…

— Нам нужно срочно выдвигаться в путь. Если Ядориги не может оставить Хацуне, пусть остаются здесь.

— А вы сами…

— Ничего страшного, я поеду.

— Вы ещё слишком слабы, чтобы проехать весь день на лошади, — осторожно, но твёрдо сообщил Сакаки.

— Значит, часть дороги проеду на телеге с вашим питомцем, доктор. Да, его тоже берём с собой. Негоже оставлять дикого зверя без надзора.

— Так, может, нанять ещё одну телегу для Хацуне? — предложил Тим. — Сейчас ярмарка, может, даже обоз удастся купить…

— Они нам бесполезны, — морщась от энтузиазма послушника, перебил отец Ханзо. Или от слабости и головокружения. — Оставим их здесь. Нагонят нас позже; я объясню им дорогу. Нам нужно добраться до места за два дня, как и было запланировано!

Когда Ханзо встал с кровати и, пошатываясь, направился в комнату Ядориги и Хацуне, Сакаки проводил его скорбным взглядом.

— Упрямец, — услышал Хиномия.

— Наверное, потому ему и поручили эту миссию, — ответил он. — Обычный человек сдался бы уже давно.

— Вы правы, — Сакаки вздохнул. — Пойду собираться.

Они разошлись по комнатам, чтобы собрать вещи. Сакаки надавал Ядориги лекарственных настоев и мазей на все случаи жизни, а Баррет откуда-то приволок ему пистолет и вручил со словами: «Знаю, обычно ты оружием не пользуешься, но пусть будет на всякий случай». Ханзо оставил им большое распятие.

***

Вскоре их сильно поредевший отряд отправился в дорогу. По сравнению с горными тропами, путешествие по равнинному тракту было удобным и быстрым. Поэтому Ханзо с ходу взял такой темп, какой только могли выдержать лошади. Клетку с Фудзиурой вновь пришлось привязывать к телеге. За время пребывания в Эдвилле, колёса телеги осмотрели и смазали, заменили пару ступиц, и теперь, подновлённая, она могла выдержать дальнюю дорогу.

Гремя копытами, отряд церковников мчался вперёд, проскакивая насквозь маленькие придорожные городки и деревушки, оставляя позади вспаханные поля и отзимовавшие виноградники. Здесь, на равнине, весна уже твёрдо вступила в свои права, воздух был теплее, а о снеге, ещё недавно виденном ими на горных перевалах, ничего не напоминало. Крестьяне возделывали землю, готовясь к посеву. Кое-где на полях уже зеленели первые всходы озимых. Утренние и вечерние туманы закрывали всё кругом: земля просыпалась от зимнего сна и дышала, набираясь сил и тепла.

По прикидкам Хиномии, они преодолевали за день полтора, а то и два перехода, давая отдых только лошадям. Страшно представить, с какой скоростью гнал бы их фанатик Ханзо, если бы был полностью здоров.

— Уже недалеко. Мы близко, — сообщил он на четвёртый день их скачки вечером у костра в разбитом на ночь лагере. Хиномия знал, что спать им будет дано всего лишь часов пять от силы, а потом Ханзо проснётся и вновь погонит их в дорогу. Но спать он не мог. Мысли о Маги не выходили из его головы. О Маги и о Хёбу, и о том, что близка развязка. Он не будет убивать. Не станет. Он просто покорится воле случая и…

Хиномия верил, что Маги неподалёку. Некое ощущение не давало ему чувствовать себя одиноким. Не та связь, которую он ощутил однажды, нет. Но чувство близости и содействия. Должно быть, он просто убедил себя в том, что не один. Должно быть, так. Но ему было легче сознавать, что Маги рядом. Пусть даже всего лишь в мыслях.

Маги непримиримый, неуступчивый и жёсткий, и у них не было ничего общего ни в мыслях, ни в суждениях, вся логика его казалась Хиномии вывернутой наизнанку, искажённой. Но ему было хорошо с этим… существом. Интересно.

Маги допустил его до собственных мыслей, понял и утешил на свой лад, когда то потребовалось. И Хиномия чувствовал странную теплоту в груди, когда вспоминал об этом. Сейчас он представлял, как большой волк мчится за ними вдалеке, легко поспевая за их отрядом, и ему становилось хорошо от этих мыслей, от этих фантазий. Он будто бы был защищён присутствием этого волка ото всех невзгод. Странное ощущение, возможно неправильное, но, тем не менее, оно было.

***

Увы, как и все пути и дороги, теперешний тоже подошёл к концу, доведя их до цели. Когда-то здесь была река, от которой теперь остались лишь неровные всхолмья, заросшие непролазным кустарником и лиственными деревьями, да валуны по обочине. Дорога здесь существовала всего лет пятьдесят, но старый тракт, который вёл в обход по заболоченной и нездоровой местности, быстро пришёл в негодность, и потому здешнее место превращалось в своеобразную ловушку: любой караван или обоз, проезжавший здесь, в низине, подвергался нападению — если того желал Хёбу Кёске, конечно. Некая часть караванов проходила беспрепятственно, но рано или поздно случалась кровавая резня, и Ватикан не мог оставить без внимания многочисленные жалобы и обращения.

Своими силами справиться с Хёбу не удавалось. Отряд из ополчения, собранного в ближайшем городке, оказался полностью уничтожен, и теперь люди боялись выйти из домов после заката солнца. Охранники караванов и купцы могли надеяться только на быстроту своих фургонов и лошадей, пытаясь побыстрее проскочить опасное место. Никто не мог оказать сопротивления озверевшему хищнику, устроившему здесь свои охотничьи угодья.