Когда они прибыли в Эдвилл, очередную деревушку, разросшуюся до собственной ратуши, гостевого дома и почтовой станции, Хиномия окончательно уверился в том, что Маги его оставил. Тот второй раз был его прощанием — разве трудно было сразу об этом догадаться? Но Хиномия ругал себя вовсе не за чёрствость. Просто… Он вознадеялся, что теперь снова будет не один — и ошибся. Его опять бросили? Возможно.

— Остановимся здесь на два дня, так как мы прибыли в Эдвилл раньше срока, — внезапно сообщил Ханзо, собрав их вокруг себя. — Я буду ждать информации по поводу последних нападений Хёбу Кёске, а вы пока можете привести себя в порядок, отдохнуть с дороги и подготовиться к предстоящему убийству богомерзкого кровососа.

Баррет почти сразу начал рассказывать Тиму о здешнем оружейном магазинчике, требуя сходить туда и посмотреть изделия какого-то местного мастера. Сакаки еле успел изловить молодых послушников и потребовать, чтобы те помогли ему втащить клетку с Фудзиурой в снятую для доктора комнату в гостевом доме. К Хиномии Сакаки теперь за помощью не обращался, и это было обидно. Фудзиура вёл себя, как шёлковый, и даже Ханзо, кажется, поглядывал на клетку с одобрением. Чего было не сказать о хозяине гостевого дома и его прислуге.

— Вы его хотя бы через чёрный ход заносите, раз уж вам так надо, чтобы он у вас там в клетке жил, — суетился дородный облысевший Чесмал Такер, хозяин заведения. — А в туалет он у вас как ходит? А кушать ему что подавать прикажете?

Сакаки отвёл Такера в сторонку, чтобы обговорить все детали содержания необычного постояльца в его заведении. Хиномия заметил, что из рук доктора в руки хозяина перекочевали два глиняных горшочка, совсем небольшие, но Такер принялся раскланиваться и расшаркиваться перед Сакаки, будто те были набиты золотом. Отца Ханзо, к слову сказать, и его требование предоставить на каждого из послушников отдельный номер Чесмал Такер воспринял более чем прохладно. В этот раз очередь дежурить рядом с телегой с гробами досталась сестре Мэри, а Ядориги и Хацуне, похоже, никогда не останавливались в городах. Хацуне нравился простор, а на тесных улицах в большом скоплении народа она становилась агрессивной и нервной. У Чесмала Такера нашлось пять комнат для церковников, хотя его явно не радовала идея принимать и потчевать их бесплатно. Ханзо морщился от робких причитаний хозяина гостевого дома о том, как он со своей семьёй пойдёт по миру, и говорил:

— Напишите мне всё в расписке, я завизирую её своей подписью. Отправите в Ватикан и получите в ответном письме все свои денежки до последней монетки.

— Да я всё прекрасно знаю, отец Ханзо. Просто весенняя ярмарка на носу, люди поприедут, а где их селить?

— Что-нибудь придумаете. Законом постановлено: церковь — в первую очередь! Или вы забыли уже, как семь лет назад я избавил Эдвилл от пары кровопийц?

— Нет, упаси боже, да как бы я мог! — поспешил заверить его Такер. — Такие страхи на всю жизнь запоминаются!

— То-то же. Не забывайте, — выговорив это, Ханзо закрыл перед носом хозяина дверь в свою комнату и был таков.

Поглядев, как Тим с Барретом поспешно возвращаются из крайней по коридору комнаты, куда они только что занесли клетку с пленником, Хиномия направился туда и постучался. Сакаки открыл тут же и был приветлив и обходителен.

— В горшочках было лекарство для его дочери. У бедной девицы по весне бывают аллергические сыпи по всему телу, так что при случае я снабжаю его противозудным и обезболивающим средством.

— Бесплатно? — уточнил Хиномия.

— Дорогой мой друг, вас что, Ханзо покусал? Откуда такие мысли о деньгах и выгоде? А как же безвозмездная помощь, которую церковь обязана оказывать страждущим?

Хиномия вздохнул. Обычно он встречался с тем, что церковь только берёт. То, что Сакаки по-своему расплатился с хозяином Такером, казалось удивительным.

— Да нет, вы всё правильно сделали, — ответил он.

Клетка с Фудзиурой была всё ещё накрыта полотнищем — под ним он и въехал в Эдвилл, — и Хиномия, поглядывая на него сейчас, спросил:

— Всё в порядке?

Сакаки обернулся и окинул клетку оценивающим взглядом.

— Мне кажется, да. Не волнуйтесь, я уже нащупал подход.

— Хорошо, — Хиномия всё ждал, что ему предложат партию в шахматы, но этого не случилось, а напрашиваться самому было мало удовольствия. Похоже, у него образовывался пустой вечер. В обычное время, он провёл бы его так же, как и всегда делал в странствиях раньше: в чтении Писания и в размышлениях или даже, быть может, молитвах, но теперь всё было по-другому. После посещений Маги, с мыслями о предстоящем убийстве Хёбу, у Хиномии не доставало душевных сил вести себя, как должно то делать приличному церкрвнику.

— Оставлю вас, — попрощался он с доктором, намереваясь хотя бы прогуляться по деревушке.

Выйдя на задний двор и выбравшись из гостевого дома через калитку в заборе, — судя по протоптанной в дёрне тропке, ею пользовались чуть ли не чаще, чем главным входом, Хиномия попал на улицы. По правде сказать, улиц в Эдвилле было всего три, одна центральная и две боковых, идущих параллельно с нею. Четыре ряда деревянных домов стояли на этих улицах вперемешку: одноэтажные хозяйственные постройки соседствовали с лавками, на втором этаже которых жили их хозяева. Отдельно располагалась почтовая станция и вместе с нею — конюшня на десяток лошадей. Ратуша была выстроена напротив гостевого дома, и вместе со станцией эти три здания образовывали своеобразную треугольную площадь в центре Эдвилла.

Кажется, именно здесь планировалось проводить ярмарку, и пока ещё ни одной торговой палатки не было открыто, но обозы и повозки некоторых купцов, охраняемые неразговорчивыми сторожами или самими купцами, отгонявшими от своего скарба вечно любопытных мальчишек, уже были расставлены по площади рядами. Хиномия какое-то время понаблюдал за стайкой местных ребят, перебегающих от обоза к обозу, галдящих и орущих и напоминающих ему стайку воробьёв, потом подумал о том, что ещё пару лет назад точно таким же был и Фудзиура, — и направился на соседнюю улицу.

Он бесцельно обошёл кругом два дома, лениво разглядывая украшенные резные ставни, выкрашенные коричневой краской, как вдруг рядом с ним тенью появился Маги. Хиномия чуть не подпрыгнул от удивления.

— Ты так отчаянно звал меня, — сказал Маги. — Что-то случилось?

«Да, ты случился», — чуть было не сказал Хиномия. Он воровато огляделся по сторонам, но, кажется, не заметил никого из своих спутников из отряда.

— Не волнуйся, во мне никто не заподозрит оборотня-убийцу, — Маги оскалил зубы в якобы мирной усмешке. Несмотря на то, что сейчас его зубы выглядели человеческими, Хиномию всё равно мороз продрал по коже. Тем более что глаза Маги продолжали смотреть цепко и хмуро; улыбка не добавила им теплоты.

— Я не звал тебя, — ответил Хиномия, внутренне удивляясь идее, что они могут вот так просто стоять на улице посреди белого дня и разговаривать, будто два обычных прохожих. Хотя чему удивляться, встречался же с ним Хёбу вечером после заката в зале полной людей. Ещё и морок на себя накидывал.

— Ты думал обо мне. И постоянно дёргал поводок. Игрался с ним, — голос Маги звучал обвиняюще.

— Какой такой поводок? — не понял Хиномия. Если речь шла о той нити, что связала их, то она пропала очень быстро, он не ощущал Маги более, и пытаться воскресить это чувство было бесполезно. Он признался Маги в этом. Тот в ответ усмехнулся уже более привычной, своей грубой усмешкой.

— То, что он исчез для тебя, не означает, что он исчез для меня. Я чувствую тебя по-прежнему, — раскрытой ладонью он толкнул его в грудь, заставив попятиться и упереться в стену какого-то дома. — Мы связаны, хоть ты эту связь и отрицаешь.

— Не отрицаю, — вырвалось у Хиномии. — Но это богомерзкое явление, присущее только кровопийцам и оборотням.

Маги приблизил лицо к его шее, и волосы его, тёмные, свободно распущенные по плечам и спине, шелохнулись. Он вкрадчиво прошептал: