— Уже ночь, — пояснил он, отвечая на немой вопрос Сакаки. — И темно.

Фудзиура уже давно прикончил своё рагу и теперь спал, улёгшись прямо на прутьях, проигнорировав одеяло, которое ему положили внутрь.

— Мы скоро закончим, — ответил Сакаки, передвигая свою фигуру. Он играл чёрными.

— Но ваше зрение…

Сакаки пожал плечами.

— Как и ваше. Не волнуйтесь, Ханзо здесь нет.

Хиномия улыбнулся немного кривоватой улыбкой. Он всё время забывал, что доктор — тоже не человек. Слишком уж обычно он себя вёл.

***

В палатку к себе он пришёл, когда на небе уже появилась луна. Ущербная, тонкая, она почти ничего не освещала. Возможно, усыплённый темнотой и тишиной, опустившейся на их маленький лагерь, Хиномия непозволительно расслабился, потому что когда понял, что в палатке его ждут, не успел среагировать вовремя. Возле его горла оказались звериные когти. Он смог лишь тихо вздохнуть и — задержал дыхание, не подав и звука.

За спиной довольно заворчали.

— Маги? — спросил Хиномия, чтобы удостовериться. На самом деле, он уже знал ответ: да, Широ Маги. Здесь, в его палатке, среди послушников церкви, среди серебра и распятий, среди гробов с пленными вампирами. Оборотень дикий, сильный и непокорный.

— Твои тебя искали, — шепнул Хиномия. — Момидзи и Йо. Теперь Йо схватили. Почему Хёбу допустил…

Когти уткнулись ему в горло, грозя проткнуть кожу, и Хиномия благоразумно заткнулся.

Маги шевельнулся позади, шелест его волос показался шорохом листьев. Хиномия не представлял, что творится у него за спиной, в какой форме стоит там Маги. Он не оборачивался; слишком уж однозначно говорили когти у его горла: «Не шевелись».

— Такой беспечный и уязвимый сейчас. Как легко было бы с тобой покончить, — негромким рокотом прорычал Маги ему на ухо. Хиномия скрипнул зубами. Он мог бы сказать, что подпустил его к себе и не поднял тревогу только потому, что считал Маги своим другом, доверял ему… Но не успел, услышав: — Но ты ему нужен.

— Разве? — только и смог выдавить Хиномия. Он сглотнул, и когти слегка отодвинулись от кожи. — Я этого не заметил.

Маги не ответил, но пошевелился снова. Хиномия против воли представил, как из змеистых волос и клубов тьмы вырисовывается, проступает жилистая фигура за его спиной. Если Фудзиуре было трудно менять форму, то Маги делал это без усилий, становясь то волком, то облаком тумана, то клубками змеящихся жил — кем угодно, — без особого труда. После неожиданной частичной трансформации одежда Фудзиуры превратилась в лохмотья. Интересно, что сделал со своей одеждой Маги для того, чтобы прийти сюда? Разделся заранее? Или он знал какую-то тайну, позволявшую одежде на оборотнях оставаться целой?

— Пока ты нужен милорду, я не могу тебя убить, — прошептал Маги. Его окутывал запах звериной шерсти, мха и листьев — несмотря на то, что в округе не было крупных деревьев, а растительность была представлена в основном вереском, он всё равно пах лесом.

— А ты хочешь… меня убить? — Хиномия, облизнув губы, понял, что встал на опасный путь. Дразнить дикого оборотня не просто глупо, а безнадёжно глупо. Особенно в том случае, если он держит когти у твоего горла. Если бы он мог добраться до своих пистолетов, их разговор мог бы пройти по-другому.

Маги медлил, не отвечая. Должно быть, он не любил говорить очевидное. Хиномия… вздрогнул, ощутив, как зубы — мелкие человеческие зубы, — прикусили его шею сзади над отстоящим воротником сутаны. Не желая того, он почувствовал дрожь, сбежавшую от места укуса вдоль позвоночника. Прикосновение языка, по-звериному зализавшего место укуса, послало дрожь ещё дальше, заставив её угнездиться где-то в районе желудка.

— Маги!.. — позвал он громким шёпотом. Тело его предавало, и из-за его коварного предательства Хиномия ощутил панику.

— Я бы выдрал из тебя хребет вот этими самыми руками, — прошептал Маги, — если б мог. — Этими самыми руками он обхватил Хиномию поперёк груди и живота, заставляя тесно прильнуть к своей собственной груди. Хиномии показалось, что у него отнялись ноги. Он перестал воспринимать слова Маги как угрозу. И соображать связно, и говорить сделалось неимоверно трудно.

— Они… — заставил он себя говорить, — они хотят убить Хёбу. Мне передали приказ. Он убивает людей. На юге. Они хотят, чтобы я послужил приманкой и убил его сам. Маги, что происходит? Почему он стал убивать людей? Что с ним творится?

— Хёбу никого не убивал.

— Но церковники не будут просто так…

— Просто так — нет. Но Хёбу тот, кто он есть. Для вас, церковников, достаточно того, что он может пить кровь, — говоря всё это, Маги не отпускал его из объятий, продолжая прижимать к себе. Хиномии было и хорошо, и плохо, и он уже не понимал, чего хочет: чтобы его отпустили, или прижали сильнее и сделали что-нибудь ещё. Что-нибудь. Он задрожал в руках Маги. — Ты такой же, как они, — прошептал Маги ему на ухо, близко склонившись. Волосы защекотали шёку, шею, Хиномия выгнулся струной, — хочешь его убить, — низкий голос казался шершавой ладонью, идущей против шерсти; прикосновение её было желанно, но тревожило.

— Нет, — выдохнул Хиномия, сопротивляясь наваждению. — Не такой же. Не хочу. Не надо… Не причисляй меня к ним.

Маги вздохнул, и в этом вздохе почудился угрюмый вопрос.

— Я знаю, какой он. И не хочу его смерти.

Внезапно ему вспомнилось, как они расстались. Хёбу сказал, что всего лишь питался от него, и ушёл. Кого он… хотел обмануть?

— Тогда почему ты с ними? — спросил Маги. Он отошёл, отпустил, и Хиномия, почувствовав неодолимую слабость — будто его бросили снова, — сел, как упал, прямо на полотняный пол палатки. Маги остался стоять, возвышаясь над ним. В брюках, до пояса обнажённый. Хиномия постарался не смотреть на него, хотя вид его и искушал это делать. Волосы Маги слабо шевелились в воздухе, словно змеи. Жутко и завораживающе.

— Я с ними потому, что это приказ. Мой долг подчиняться приказам, — он говорил, отвернувшись, и вздрогнул, когда Маги присел на корточки возле него. Хиномия машинально повернул голову и посмотрел ему в глаза, тёмные и бездонные.

— Я тоже хочу тебе приказать, — низким рокочущим голосом сообщил он. — Выполнишь?

«Но ты мне никто», — хотел было сказать Хиномия, но не сказал. В горле что-то сжалось.

— Сними крест, — продолжал Маги, прикоснувшись к его груди.

Хиномия сглотнул комок, стоящий в горле, и медленно поднял руки. Он снял распятие через голову. Просто украшение, атрибут, ничего страшного не будет, если он отложит тревожащее Маги серебро в сторону. Если бы он хотел прикончить его, то сделал бы это даже с распятием. Да ещё бы и в глотку ему его запихал. Маги силён, что ему какой-то там крестик.

Как только крест был снят, Маги опустился на колени, и Хиномия снова ощутил головокружение, вдыхая запах звериного мускуса и лесной прохлады. Когда рука с сильными пальцами сжала его горло, он только втянул в себя воздух и прикрыл глаза. Он хотел сказать о Йо Фудзиуре и о том, у кого хранится ключ от замка его клетки, а потом понял, что Маги и так это знает. Неужели он бы не почувствовал своего соплеменника? Наверняка знает, но по каким-то причинам остаётся с ним, а не идёт на выручку к мальчишке.

Его сутана распахнулась, словно сама собой, и по груди скользнули волосы Маги, оглаживая его кожу и струясь по ней. Хиномия повёл плечами, и ткань спала с них, как простой плащ. Руки застряли в рукавах, и он поднял их, стряхивая ненужную одежду. Хиномия хотел всего лишь прикоснуться и, повинуясь своим желаниям, повёл рукой, по шее Маги и затылку, а потом пальцы его с нажимом спустились к загривку, будто он действительно гладил дикого зверя по шерсти. Зверь коротко рыкнул, и запястья Хиномии охватили жёсткие путы. Одно молниеносное движение, — и он всего лишь пленник со связанными за спиной руками.

— Но я так не хочу, — пробормотал он.

— Я так хочу, — ответил Маги, по-прежнему не поднимаясь с колен, но умудряясь при этом нависать над ним.