Не знал, что он еле-еле успеет войти в комнаты первым, задвинуть щеколду на межкомнатной двери, задёрнуть портьеры, проверить кровать и углы, подкинуть пару поленьев в камин. Не знал, что Варкалис и Айни влетят в комнату почти бегом, схватившись за руки, не обращая внимания ни на звук, с которым Тсан запрёт за ними дверь, ни на самого Тсана, вернувшегося к камину, ни на что вокруг. Не знал, с какой поспешностью начнут они раздеваться и раздевать друг друга, стягивая одежду и трогая обнажающиеся тела. Не знал, как больно и одновременно сладко будет ему смотреть на них, поглощённых только друг другом.

Не знал, и не ожидал даже, что внезапно всё прекратится и остановится.

— Тсан, иди сюда.

Не знал, что Айни позовёт его, а Варкалис протянет к нему руку, молчаливо подзывая. Не знал, как вспыхнет перед глазами, застилая всё вокруг, собственная лихорадочная жадность, разбуженная близостью, прикосновениями, поцелуями… Он неожиданно для себя ощутил странное согласие и расположенность к Варкалису, когда тот начал укладывать Айни на постель, лаская его тело губами. Пока то были шея и ключицы, Тсан ещё сдерживался, но на обнажённой груди, выгнутой, казалось, навстречу им обоим, сорвался. Приник к левому соску, пока Варкалис целовал правый. Айни отозвался на их слитное действие удивлённым вздохом, и Варкалис торопливо огладил плечи Тсана раскрытой ладонью. Плечи, шею и загривок, вплетя напоследок пальцы в его волосы, приводя их в беспорядок. Сосок Айни казался острым комочком нежного фрукта во рту, сладкой жемчужиной. Тсан широко облизал его языком прежде, чем присосаться губами. Айни ахнул, а рука Варкалиса снова мимолётно сжалась в его волосах. Тсан содрогнулся, почти теряя сознание от странной экстатической дрожи, посетившей его тело. Они были так близко, но ему было так мало! Ему хотелось большей близости, большей силы.

Он выпустил изо рта затвердевшую вершинку соска с причмокиванием, повёл головой вниз, заметив движение рук. Варкалис сжимал окрепший член Айни в своей руке, тот почти полностью исчезал в ней, скрытый пальцами, и тут же появлялся, сверкая оголённой влажной головкой, красивой, нежной, изысканной на вид. Варкалис животным чутьём уловил его взгляд, задержал пальцы на движении внизу, замер, давая Тсану возможность пасть в пучину собственной алчности так сильно, как только он осмелится. Низко склониться, как грешник перед алтарём, прикоснуться губами, вобрать ртом, приласкать языком, почувствовать уже знакомый вкус, пока слабый, но такой желанный. Айни, словно влекомый бегущими волнами, подавался вверх на их гребнях, погружаясь глубже в него и почти выскальзывая. Его ноги, гладкие точёные бёдра, подрагивали и медленно разжимались, послушные пальцам Варкалиса. Варкалиса, который двигался дальше, вёл вперёд их обоих, заводил глубже и глубже в тёмный омут жадного обладания. Тсан позабыл о своей стеснительности, о своём рассудке, о бережной обходительности и вежливой нерешительности. Позабыл о себе. Вся сущность его рвалась к Айни, к тяготеющей неизведанности его плоти, голодной и нерешительной, неумелой и раскрытой перед ними обоими, перед ним и Варкалисом. Варкалисом, который должен стать первым, он заслужил это право — стать. Руки Айни, тянущие его голову вверх, губы Айни, дарящие ему неумелый жалящий поцелуй, плечи Айни, предательски раскрывающие тайное томление, пульсирующие в унисон с неровным дыханием, свечением страсти и любви — его молчаливое признание, — и его неловкие и бесстыдные слова: «…я больше… не смогу… сейчас…», и жаркий вздох Варкалиса совсем рядом, в плечо, его вспотевший лоб, ткнувшийся следом, вздох Айни и его стон, и голос Варкалиса, выговаривающий что-то сквозь зубы, руки Варкалиса, вцепившиеся в бёдра Айни, глянцево поблескивающие колени, согнутые, раздвинутые, первое движение и второе, и последующие мягкие и медленные толчки, плавно раскачивающие тела. Такие красивые, что при взгляде на них щемило сердце. Пальцы Айни, так и не выпустившие руки Тсана. Приоткрытый рот Варкалиса, из которого не доносилось ни звука, и его лицо, молчаливо кричащее о слабости и болезненной уязвимости. Тсан хотел быть с ними, и он был с ними, но как же мало ему было простого присутствия. Безудержно, одиноко мало. Горечь разливалась в груди, когда он смотрел на них двоих, на Айни, в которого он был влюблён всю жизнь, и на Варкалиса, который отнял его за пару недель. Отнял его внимание, его мысли, его чувства, его тело… Варкалису принадлежал Айни по праву, по судьбе и законам, и он стал первым, но Тсан всё равно ощущал в душе мятежное горе, не желавшее примиряться с этим положением вещей. Примирись он, и ему было бы легче, примирись он, и он бы мог… Что? Полюбить обоих? С какой стати ему любить Варкалиса? За что? Сегодня он пообещал ему свою преданность и службу, но — не любовь. Варкалиса он хотел бы покорить, принизить и опустить до своего уровня; пусть он станет хотя бы равным ему, если не вторым после него. Но даже этим желаниям Тсана не суждено было исполниться. Распалённый и одновременно удручённый, он пожирал обоих глазами, с любовью, и с ревностью, и со страданием в душе. И страдание рванулось ввысь, сделавшись почти сладостной болью, когда Варкалис вскрикнул и задрожал, совершая резкие движения, заметался в агонии, отдавая Айни своё семя. Айни жалобно всхлипнул, хватая его за руки; Тсан заметил его по-прежнему твёрдое естество, неудовлетворённо тянущееся вверх, и ощутил чувство вины. Наверное, он должен был продолжать, не смотреть со стороны, а продолжать ласкать Айни доступным ему способом, языком и губами, чтобы подарить ему разрядку, которой он так жаждал теперь.

Они позвали его. Айни и Варкалис, оба сверкая глазами. Варкалис — будто зная какую-то тайну, все его внутренние помыслы, которых он должен был бы стыдиться и искренне стыдился, особенно своей ревности и неусмиримого потаённого желания первенства, — и Айни, остро нуждавшийся в нём. Тело Айни отличалось от тел тех других, почти забытых женщин, и всё же, в первую минуту, оно показалось Тсану таким женственным, что его не портили несвойственные обычным девичьим телам небольшие яички, скрытые по бокам от входа, и твёрдый член, полностью вышедший из опушённого светлыми волосками бугорка плоти, нижним концом соединённого с яичками, а корнем уходящего в глубину влагалища. Тсан, замирая от святотатства, что совершал своими прикосновениями и действиями, приставил к этому влагалищу свой член и толкнулся внутрь, в узкую и трепещущую глубину. Ему сделалось тесно, Айни сжал его сильно, судорожно; услышав пронзительный стон, почти вскрик, он с испугом поднял глаза. Айни протягивал к нему руки, Айни хотел его объятий. Тсан потянул Айни к себе, помогая приподняться, подхватил рукой за гибкую поясницу, прекрасно чувствуя, как при этом движении Айни подаётся вперёд и глубже опускается на его член. Бёдра Айни раскрылись, словно лепестки цветка, оплетая его по бокам. Айни упал ему на грудь, схватился за плечи, уткнулся ему в живот головкой стоящего члена, застонал над ухом. Тсан подал бёдра коротким толчком вперёд, не получая настоящего движения, но ощущая силу сжатия внутри, тугую и жадную. Постель промялась под Варкалисом, и Тсан мог лишь посмотреть, как тот пересаживается позади Айни, поддерживает его, гладит его спину и плечи ладонями, бесстыдно открыто, по-хозяйски. Тсан яростно глянул Варкалису в лицо, но увидел в нём лишь спокойствие и расслабленность, никакой жадности, злобы или соперничества. Руки Варкалиса огладили Айни по бокам, по пояснице, опустились ниже, уловили ритм движения Тсана и в нужный момент слегка приподняли тело Айни под ягодицы. Тот вскинулся, ахнул, затрепетал, сжался внутри. Варкалис сделался довольным и почти счастливым, читая это по его лицу, такому открытому сейчас, Тсан ощущал, как что-то вновь сдвигается в его душе, как что-то взламывает застывший в ней лёд ревности, жёсткий и холодный. «Тсан, сильнее, он же хочет, не мучь его». Он заставил себя двигаться, включаясь в их слитные движения согласными толчками, и разглядывал Варкалиса, мечтая найти в его лице отголоски собственных чувств, но не находя их. Только довольство, смирение и радость оттого, как Айни делается хорошо, с каждой секундой всё больше, как Айни с жаром стонет и отдаётся ему — им обоим — с каждым мгновением сильнее и полнее, как Айни теряет разум, сходя с ума от разбуженной ими обоими страсти. Тсан зажмурился, не в силах больше смотреть, не в силах сдерживаться. Он сломал только что установившийся ритм движений, приподнимая Айни, толкая его вверх и вперёд, подкидывая на себе, скользя в его тесной глубине, и взорвался в самой наивысшей точке, достигнув блаженства. Айни откинулся Варкалису в объятия, и Тсан сквозь пелену в глазах увидел, как Варкалис подводит его к краю, рукой лаская трепещущий орган, заставляя Айни сжиматься внутри, заставляя кричать, изливаясь ему в ладонь и Тсану на живот. Восхитительное и одновременно чуждое зрелище, неповторимое, отравленной иглой западающее в сердце — никогда до и никогда после, потому что после будет уже иначе. Руки Варкалиса уложили Айни на бок, потянули его самого, заставляя улечься рядом. Руки Варкалиса, бесцеремонно огладившие его до сих пор чувствительную плоть, растирающие скользкую влагу по их телам, бесцеремонные и наглые руки, не знающие стеснения, проникающие всюду. «Тебя я тоже хочу, Тсан…» Бесцеремонный шёпот. Варкалис всегда добивается своего, если хочет. Варкалис, который бывал с мужчинами. Как это будет? Что будет делать Айни? Смотреть? Участвовать? Гладить его своими маленькими ладошками и тонко стонать…