Чанёль тяжело вздыхает и, хлопнув его по ладони, все ещё сжимающей воротник рубашки, еле поднимается на ноги. Сехун внимательно наблюдает за ним, не понимая, что тот задумал. И несмотря на то, что ни на секунду не выпускает его из поля зрения, всё равно вздрагивает, стоит Чанёлю опустить на стол перед ним альбом с фотографиями.
— Вот, — тыкает он пальцем в раскрытую страницу. — Мы всегда были её единственными друзьями. Так что пример она брала только с нас.
Сехун сразу же узнаёт девушку на фото — Ханни почти такая же, как и сейчас, даже цвет волос едва ли не идентичный — и только потом обращает внимание на двоих парней, что окружают её с двух сторон.
— Девчонки в школе довольно жестокие, — говорит Чанёль, наблюдая за тем, как Сехун переворачивает страницы альбома, внимательно рассматривая фотографии в нём. — Любую симпатичную новенькую они воспринимают врагом, начинается непонимание, а потом — издевательства. Ханни поступила умнее, решив стать для нас другом, а не милой одноклассницей.
— А это кто? — кивает Сехун на парня с фото, что стоит рядом с Ханни и давит принеприятнейшую улыбку.
— Первая любовь, — фыркает Чанёль. — Знаешь, что он сказал ей, когда предложил расстаться?
Сехун заинтересованно поднимает брови, нехотя отрываясь от альбома.
— Что она недостаточно женственная, — хмурится Чанёль, убирая руки в карманы. — И что нормальные девушки ведут себя иначе. «Нормальные», представляешь?
Сехун запрокидывает голову и закрывает глаза, чувствуя сильнейшее желание найти этого придурка и врезать. И себе — за компанию.
— Можешь меня побить, — выдыхает он.
— Тогда Ханни побьёт меня, — усмехается Чанёль. — И мне придётся терпеть, потому что рука в жизни на неё не поднимется.
На утро Сехун просыпается от солнца, что слепит глаза, даже несмотря на шторы на окне, и какое-то время не понимает, почему у него так болит щека. Пока не видит прямо перед собой раскрытый фотоальбом, орнамент которого почти наверняка отпечатался на его лице, и в памяти не воскрешают все те слова, что были сказаны минувшим вечером. Чанёль находится тут же — развалившимся на кровати со всеми удобствами и храпящим громче, чем это бы делал целый прайд львов. Однако, едва только Сехун пинает его, намекая на то, что пора вставать, тот стонет что-то абсолютно невнятное и, натянув одеяло на голову, отворачивается к стене. Откровенно говоря, Сехун и сам с большим удовольствием пропустил бы сегодняшние занятия, но позволить себе этого не может по вполне понятной, непослушной и очень симпатичной причине по имени Ли Ханни, которую и без того не видел все выходные.
Но жалеет об этом своём решении очень скоро. Ведь понимает, что явно перебрал с выпивкой, когда голова разрывается болью на первой же паре, а сам он начинает желать смерти и покоя, но ещё больше — Ханни, которая упорно не желает попадаться ему на глаза даже к обеду. Сехун в голове продумывает сотни способов заговорить с ней, и тысячи — помириться. Но ни один из них не кажется ему правильным и уместным.
Ханни заходит в аудиторию в числе последних, и Сехун едва не подпрыгивает на месте, борясь с желанием подлететь к ней тут же. А потом мысленно даёт себе оплеуху, не понимая, как мог забыть о том, что они посещают одинаковые курсы по выбору. И едва не валится со скамейки, когда их взгляды пересекаются.
Девушка кажется ошарашенной одно только мгновение, а затем хмурится — не зло, но настороженно. Сехун невольно сглатывает, наблюдая за сменой эмоций на её лице, и готовится стартовать на третьей космической прямо вверх, когда понимает, что Ханни направляется в его сторону.
Она занимает место по левую руку от него, ничего не говоря и не спрашивая. А Сехун готов возблагодарить небеса за курсы по выбору, и саму Ханни тоже — просто за то, что она именно такая, какая есть. Он внимательно следит за тем, как девушка поднимает крышку ноутбука, смахивает ладонью невидимую пыль с клавиш и, не включая питание, двигает его в сторону, останавливая прямо перед ним.
— Поспи, — говорит Ханни, открывая тетрадь. — Я напишу лекцию, потом перепишешь.
Сехун всё так же смотрит на неё, не находя в себе сил оторваться от созерцания её равнодушного профиля, но усмехается, послушно укладывая голову на парту, едва только Ханни сглатывает. Однако глаз с девушки всё равно не сводит.
— Чанёль нажаловался?
Ханни непонимающе моргает, а затем едва поворачивает голову и опускает взгляд.
— Что ты имеешь ввиду? — удивляется она. — На что он должен был жаловаться?
Сехун тут же прикусывает себе язык, костеря на чём свет стоит собственную разумность, что весело помахала хвостиком и нырнула в ближайшие кусты сразу, едва только на периферии зрения появилась Ли Ханни.
— Ни на что, — коротко кидает он, отворачиваясь от неё.
Ханни многозначительно прыскает, а затем вздыхает так тяжело, будто на неё только что обрушился груз весом в тонну, который следует перенести на противоположную сторону Сеула.
— Так вы вместе вчера пили? — понимает она. — Это хотя бы объясняет, почему его сегодня нет на занятиях.
— Мы не пили, — бурчит недовольно Сехун, поворачивая голову обратно, сам, правда, не понимая, зачем врёт.
И, судя по скептичному выражению лица Ханни, она не понимает тоже.
— Ага, а я — премьер-министр, — усмехается девушка и кидает на него ещё один косой взгляд. — Просто спи, тебя почти не видно за ноутбуком.
Однако сна у Сехуна — ни в одном глазу. В его глазах одна только Ли Ханни, внимательно слушающая преподавателя, иногда хмурящаяся, иногда едва улыбающаяся, отмечающая в тетради несомненно важные моменты, выделяя стикерами и яркими пастами наиболее необходимое.
О Сехун не только попал, он ещё и пропал. Однако это отчего-то не пугает так, как раньше.
— Ты мог бы перестать пялиться? — спустя сорок минут терпение у Ханни всё-таки кончается, и он невольно усмехается, вполне собой довольный. — Это отвлекает.
— Я был не прав, — признаётся Сехун.
Ханни резко поворачивается к нему с таким выражением крайнего ужаса на лице, будто он только что признался, что убил кого-то и спрятал труп в её доме. Однако Сехун ещё и жалеет, что у него нет с собой фотоаппарата, чтобы хорошенько запечатлеть такое яркое проявление эмоций. Ханни ошарашено моргает несколько секунд, а потом выдыхает, явно уговаривая себя успокоиться, и снова поворачивается лицом к преподавателю. А Сехуну очень хочется рассмеяться.
— Не думаю, что сейчас подходящее время, чтобы это обсуждать, — отвечает она.
И тогда Сехун решает действовать по-своему, избирая время куда более подходящее — всё, как Ханни хотела — и преграждая ей дорогу, едва только девушка планирует сбежать сразу после пары.
— Далеко собралась? — улыбается он, стараясь выглядеть максимально доброжелательно, когда опускает ладонь на стену прямо перед её лицом.
Однако, судя по тому, как расширяются её глаза и начинает дёргаться бровь, получается у него не особо хорошо. «Будь милым, — слышит он в голове пьяный голос Пак Чанёля. — Ханни нравятся милые парни».
— Подходящее время, — напоминает он, поднимая один из уголков губ, едва только он начинает опускаться, и, взяв Ханни за руку, тянет её за собой.
— Знаешь, то, что ты делаешь, — замечает она, едва поспевая за его широкими шагами, — и то, что ты говоришь, немного не сочетается.
Сехуна так и подмывает кинуть обиженное: «Эй, не всё сразу! Я правда стараюсь, не видишь что ли?», но он старательно держит себя в руках, не планируя ближайшее время садиться перед Ли Ханни в лужу. Она и так сделала многое — сама подошла, сама заговорила с ним, каким-то чудным образом заметила его не особо живое состояние и даже позаботились о нём — теперь дело оставалось за ним, и едва ли он позволит себе всё испортить.
— Я видел фото, — признается Сехун, останавливаясь в знакомом им обоим закутке и разворачивая Ханни лицом к себе.
— Какое фото? — непонимающие наклоняет голову девушка.
— Твои фото из старшей школы, — поясняет он и уже открывает рот, чтобы прояснить дальнейшую ситуацию, да только так и застывает.
