Родился Андрей Антонович в деревне Палуж Краснопольского района на Могилёвщине в 1893 году. Рано Шашалевичи потеряли отца, и двум братьям и трём сёстрам довелось самим пробиваться к знаниям. Андрей учился в семинарии на стипендию для лучших учеников. На империалистической войне был солдатом и прапорщиком. В 1918 году вступил добровольцем в Красную Армию и прослужил до 1921 года. После демобилизации по болезни приехал в Краснополье и до 1926 года преподавал историю и французский язык в школе второй ступени.
Вместе с братом и сёстрами Андрей Антонович создал в местечке народный театр, издавал школьный рукописный журнал “Пралеска”. С 1924 года в газете “Советская Белоруссия”, в литературном приложении “Красный сеятель”, в журнале “Наш край” печатались юмористические рассказы Андрея Мрия “Разбудили”, “Лицом к деревне”, “Непростой человек”, “Командир”, “Гармония в розовом”, “Коллектив Евмена”. В 1929 году в трёх номерах журнала “Узвышша” печатался роман “Записки Самсона Самасуя”. Роман сразу завоевал популярность у читателей, а имя Самсона стало прозвищем ограниченных карьеристов и приспособленцев.
А вот автору роман принёс только страдания, горе и несчастья. В то время распри между литературными организациями обострялись с каждым годом. Принципиальные творческие споры подменялись наскоками молодых дерзких практикантов от критики. Вместо убедительных аргументов литературного характера раздавались политические обвинения членов “Узвышша” и авторов их журнала. Чересчур бдительными органами литературные дискуссии и необоснованные статьи неистовых демагогов воспринимались как политические доносы. Их жертвами стали Дубовка, Пушча, Бабарека, Калюга и многие представители творческой интеллигенции. Немного позднее под удар клеветнических обвинений попал Андрей Мрый.**
Ему инкриминировали клевету на советскую действительность и представителей власти, таких как Самасуй, Торба, Сом, Мамон. Писатель в самом зародыше увидел перерождение мещанина, жадного хапуги в опасную силу, которую мы выкорчёвываем по сей день. А за это жизнь писателя на пике творческого взлёта была искалечена и сломана навсегда, горе и страдания обрушились на плечи семьи: дети лишились отца, не знали детства, были рады куску хлеба и обноскам с чужого плеча. Сын вырос в семье родственников и потерял не только отца, но и отцовскую фамилию.
В самых чудовищных условиях лагеря и ссылок Андрей Мрый оставался писателем. Он не мог не писать. Если по счастливой случайности рукописи его многих повестей и романа “Живой дом” (не мёртвый, как у Достоевского) сохранились в каких-нибудь мурманских архивах, наш долг их отыскать и издать всё наследие талантливого прозаика.
8 октября 1943 года, не доехав несколько станций до дома, Андрей Мрый умер на пятидесятом году жизни.
Более подробно о себе Андрей Антонович рассказал в письме “Другу трудящихся”. *
Сергей Граховский (Журнал “Полымя” №12, 1988г)
Перевела с белорусского Татьяна Граховская
* Полное название письма : “Другу трудящихся Иосифу Виссарионовичу Сталину”
(журнал “Полымя” №12 1988г)
** Справочник СП “Беларускія пісьменнікі» (Мн. “Мастацкая літаратура” 1994г) стр 390
Андрэй Мрый
Андрэй Мрый (Андрэй Антонавіч Шашалевіч) нарадзіўся ў 1893 г. у вёсцы Палуж Краснапольскага раёна Магілёўскай вобласці ў сям’і пісара.
Атрымаў семінарскую адукаыю. Быў прапаршчыкам у царскай арміі. У 1918 – 1921 гг. служыў у Чырвонай Арміі. У 1921 – 1926 гг. настаўнічаў у Краснаполлі ў школе II ступені (выкладаў гісторыю і французскую мову). У 1926 – 1930гг. – інспектар Цэнтральнага бюро краязнаўства БССР. Быў членам “Узвышша”.
У 1934г. рэпрэсіраваны, асуджаны тройкай АДПУ на 5 гадоў ссылкі. Справа пераглядалася. Зноў арыштаваны ў 1940 г. Пакаранне адбываў у Карагандзе, Валагодскай, Мурманскай абласцях, працаваў бухгалтарам у леспрамгасе, рыбным кааператыве, выкладчыкам літаратуры ў школе. У час арышту ў Мурманску ўсё створанае ў ссылцы (раман “Жывы дом”, аповесці, навелы) было канфіскавана. Рэабілітаваны 6.1.1961г.
Памёр 8.10.1943г. у лагеры на Поўначы. …
Как был освобождён дневник
Бориса Микулича
В начале 30-ых годов репрессивный страх ещё не до конца испепелил национальное самосознание белорусского народа. Послереволюционные ожидания ещё поддерживали веру в национальное возрождение, будили творческие силы белорусов. За считанные годы белорусский театр, кинематография, музыка, живопись и, особенно, литература стали необходимы каждому, даже едва тронутому культурой и грамотой жителю республики.
Народ знал, читал, уважал и любил своих писателей: книжки расходились сразу, журналы были во всех библиотеках, передавались из рук в руки. На новые “творы” в библиотеках записывались в очередь. Все газеты, кроме “Рабочего” издавались на белорусском языке. Языковой проблемы не существовало, в Белоруссии жили белорусы.
В многоголосице поэзии и прозы в конце 20-х годов завоевало внимание читателей творчество почти подростка из Бобруйска – Бориса Микулича. Первые рассказы, книги “Удар”, “Чорная вірня”, “Яхант”, “Наша сонца”, “Ускраіна”, “Дружба”, “Дужасць” двдцатидвухлетнего автора вошли в первую десятку популярной прозы той поры.
Свежесть тематики, неординарность творческого почерка, сюжетная разноплановость, литературная и гражданская активность привлекали внимание читателей к произведениям и к личности автора. Почти по всем книгам Б.Микулича проводились диспуты, обсуждения и модные в то время “суды” над героями книг.
За пять лет творческой работы автор издал семь книг, напечатал больше сотни рецензий, очерков, статей, обзоров театрального репертуара.
Осенью 1936 года… читатель спросит, почему 36-го, а не 37-го? Белоруссия была пограничной республикой и во всех “кампаниях”- передовой. Так, осенью 1936 года вместе с большинством творческой интеллигенции и Б.Микулич попал в “ежовые рукавицы”. Год следователи ломали ему хребет и душу и загнали на десять лет в сибирский лесоповальный лагерь. Два с половиной года дали передохнуть, весной 1949 года арестовали снова, продержали до осени в знаменитой своим ужасом “американке” и погнали этапом из тюрьмы в тюрьму, в вечную ссылку в Красноярский край. Оттуда Б.Микулич уже не вернулся. Чуткое, изболевшее сердце в комнатушке леспромхозного диспетчера остановилось навсегда в 5 утра 17 июня 1954 года. Он прожил 42 года и не дожил три месяца до реабилитации.
Хоронило белорусского писателя, ссыльного Бориса Микулича (а “вольным” это не рекомендовалось) всё село Машуковка. На его могиле чужие люди поставили памятник и ухаживают за могилой мученика, талантливого писателя, который вдохновенно нёс искусство в каждый уголок своей неволи: читал лекции, ставил спектакли и концерты, писал скетчи и актуальные одноактовки. Его все знали и любили.
В неволе и в короткий перерыв между лагерем и ссылкой Б.Микулич неутомимо работал над повестями “Тяжёлая година”, “Жизнеописание Винцеся Шостака”, “Расставание”, “Звезда”, “Полесская повесть”, новеллой “Гадюка в короне”, писал роман “Адвечнае” про Отечественную войну 1812 года в Белоруссии.
Настоящим событием стала публикация в журнале “Нёман” (№3, 1987, №2, 1988) исповедального дневника “Повесть для себя”. При повторном аресте в Бобруйске дневник был конфискован вместе с другими рукописями. То, что дневник забрали чекисты, мне рассказала сестра Бориса Мария Михайловнв Микулич. Я не надеялся его когда нибудь увидеть, а тем более напечатать. И всё же не все рукописи горят. Не поглотил огонь и дневник Бориса. Если бы июльским днём 1970 года я не отправился в магазин “Столичный”, не встретил бы человека, который подтолкнул меня к поиску дневника, он мог бы навсегда остаться в недосягаемых архивах КГБ. А было так: на площади Якуба Колоса мой знакомый Леонид Евменов разговаривал с симпатичным майором. Я остановился поздороваться. “Знакомьтесь”, - сказал Евменов. Майор говорил на хорошем белорусском и назвал себя: ”Александр Данилович Гаралёв”. Сказал, что знает меня по печати и собирался пригласить на встречу “в нашу школу”. “Что за школа?” – полюбопытствовал я. Он улыбнулся, предвидя мою реакцию. “Школа КГБ. Все наши воспитанники с высшим образованием, разных национальностей и специальностей – от зоотехника до кибернетика. Интересные и пргрессивно мыслящие люди”.
