*Справочник «Беларускія пісьменнікі» Мн “Мастацкая літаратура” 1994г
Уладзіслаў Галубок
Уладзіслаў Галубок нарадзіўся 15.5.1882г на станцыі Лясная Баранавіцкага раёна Брэсцкай вобласці у сям’і чыгуначніка.
Вучыўся ў царкоўнапрыходскай школе, здаў экстэрнам экзамены за курс Мінскага гарадскога вучылішча (1906), скончыў у Мінску мастацкія курсы. Працаваў грузчыкам на чыгунцы, прыказчыкам у магазіне, слесарам у Мінскім дэпо.
У 1917-1920гг. – акцёр і рэжысёр Першага беларускага таварыства драмы і камедыі. З 1920 да 1922г. – загадчык мастацкага аддзела ў Народным камісарыяце асветы БССР. Адзін з заснавальнікаў беларускага савецкага тэатра. У 1920г. стварыў беларускі вандроўны тэатр, які называўся “Трупа Галубка”, а ў 1932г. атрымаў назву БДТ-3.
У 1937г. рэпрсіраваны. Рэабілітаваны 26.8.1957г. Вярхоўным судом БССР. Член СП СССР з 1934г. Народны артыст БССР (1928г)
Расстраляны 28.9.1937г….
P.S.На этой страничке справочника С.Граховский написал от руки: “Я ведаў вас, я бачыў вас у страшны і крывавы час! Не на спектаклі “Ганкі”, а на двары “амерыканкі”
В Сб. С. Граховского ”Так і было» (Мн. “Мастацкая літаратура”1986г) очерк “Галубіны вырай”
Поэт – всегда поэт
(В.Дубовка)
Встречаясь с Владимиром Николаевичем Дубовкой, я всегда отмечал: какой красивый человек! Какие ясные, умные и искренние глаза у этого бородатого сказочника. Они, казалось, видят насквозь и лучатся светом щедрой души.
Вспомнились слова Б.Пастернака, что плохой человек не может быть хорошим поэтом. Дубовка был чудесным человеком, неутомимым тружеником, незаурядным поэтом, переводчиком, сказочником, знатоком фольклора и мировой литературы, ботаники и пчеловодства, человеческих характеров и секретов строительства. Он досконально знал Беларусь и Закавказье, Сибирь и Крым, Север и Дальний Восток. Слушать его можно было часами и без конца черпать новое и неведомое из этой живой, щедрой энциклопедии. Таким он был в жизни и творчестве.
Читаешь его поэмы, стихи и сказки, глядишь на его мощную стать и гордишься, что судьба подарила тебе знакомство и встречи с волшебником, который столько добра сделал людям, столько принёс радости своим талантом, молодой энергией и мягкой добротой. Казалось, синеокий юноша отрастил бороду и прикидывается дедом.
Если бы понадобился типичный образ белоруса для скульптуры или художественного полотна, многие в первую очередь назвали бы Владимира Дубовку. Не только облик и стать, а некое внутреннее свечение останавливало внимание прохожих, которые долго смотрели ему вслед. Естественно, что он вдохновил известного скульптора, лауреата Ленинской премии Н.К.Аникушина, и тот выполнил в мраморе портрет поэта Владимира Дубовки. Не был бы Дубовка поэтом - стал бы геологом или зодчим, агрономом или учёным с неисчерпаемой энергией и трудолюбием. Но он поэт от рождения, поэт во всём, ибо поэт – всегда поэт.
Сколько помню и знаю творчество Дубовки, он с первых стихов – мастер, неутомимый искатель новых тем, жанров и формы. Он поэт, который не был начинающим. Я помню его стихи и имя с далёкого детства, когда ещё не знал ни Маяковского, ни Есенина. В 1924 году вышел первый номер журнала «Беларускі піянер». Его редактором был Владимир Дубовка. Сразу запомнился его стих «Бліскавіцы над лясамі”, который одно время был пионерской песней.
На обложке первого детского журнала была нарисована карта нашей республики, перечёркнутая извилистой линией границы. За ней оказались Молодечно, Гродно, Брест, Вилейка, Новогрудок и Слоним. На фоне карты пионер отдавал салют. Рука мальчишки поднялась как раз над «западными» городами.
Через много лет я напомнил Владимиру Николаевичу первый номер «Беларускага піоянера». Он усмехнулся и сказал:
- А знаете, тот рисунок на обложке едва не вызвал дипломатическую ноту правительства бывшей панской Польши. Пан консул обратился с официальным протестом к председателю ЦИК А.Г.Червякову, обвинив мальчишку на обложке в агрессивных намерениях. Вызвали и меня, но удалось всё свести к шутке. Хоть рисунок был и примитивным, но в некоторой степени пророческим.
Позднее я не пропускал ничего написанного Владимиром Дубовкой. Сама собой запомнилась поэма «Там, дзе кіпарысы» (1925). Всё в ней было необычным: экзотика никогда мной не виданного Чёрного моря, Ай-Петри, мальчик, что «кусаў на сонцы памідор». География нашей поэзии, ограниченная рамками родной деревни, сразу расширилась. Зачаровал натуральный, ёмкий и точный стих, широкое дыхание ритма, живая и образная лексика. Это я понимаю теперь, а тогда двенадцатилетний местечковый хлопчик был просто очарован музыкой стиха, свежестью слова, новизной картин солнечного края нашей страны. После его поэмы почти у каждого молодого поэта начали появляться циклы крымских стихов. У Дубовки перенимали ритм, ассонансные рифмы, необычную лексику – неологизм и словечки его нарочанского детства. Ему посвящали стихи, многие считали своим учителем. Я до сих пор помню тоненькие молодняковские книжечки с дубовым орнаментом на обложке и портретом автора. Облик Дубовки казался загадочно-романтичным – только половина освещённого лица с припухлыми губами, свисающей на высокий лоб чуприной, слегка прищуренным глазом. Таким он и представлялся мне сквозь годы.
У Дубовки за плечами была хорошая школа. После службы в Красной Армии он закончил Высший литературно-художественный институт имени Брюсова, слушал лекции прославленного поэта, выдающегося мастера стиха и знатока поэтики, учился у П.С. Когана, Н.А.Цявловского, жадно ловил каждое слово А.В.Луначарского, встречался с Маяковским и Есениным, дружил со Светловым и Голодным, овладел сокровищами мировой литературы. И, разумеется, был на голову выше своих друзей по «Маладняку»
В те далёкие годы я и мои друзья не разлучались с тоненькой книжечкой в жёлтой обложке с непонятным названием «Credo”. Каждое стихотворение и каждая строка волновали и открывали необычный свет поэтических образов:
О Беларусь, мая шыпшына,
Зялёны ліст, чырвоны цвет,
У ветры дзікім не загінеш,
Чарнобылем не зарасцеш.
Пялёсткамі тваімі стану,
На дзіды сэрца накалю.
Тваіх вачэй пад колер сталі,
Праменне яснае люблю.
Всё было необычно, ни на кого не похоже, хоть и не всегда мы могли дойти до смысла каждой строки и слова, но тянулись к новизне и свежести совершенных Дубовкинских стихов. Даже его фамилия напоминала зелёный шумливый дуб. Вспоминаются строки из «Credo»:
Дзіваваўся і так кахаў, -
Наглядзецца не мог калісьці.
Зубцамі чорных валос -
галава
Васільком здавалася шалясцістым.
И позднее, в наивной юношеской влюблённости мы часто признавались строками его стихов. Чувства поэта совпадали с чувствами чистых влюблённых сердец.
Стихи эти помнятся вот уже больше пятидесяти лет, а многое, что легко запоминалось с молодняковской поры, давно забылось. Поэзия Владимира Дубовки волновала молодёжь двадцатых годов свежестью чувств и мыслей, совершенством формы, богатством колоритного и сочного языка. И теперь удивляешься, как поэт не растратил языковое богатство белорусской земли, красоту речи нарочанского края, где родился и с которым расстался в пятнадцать лет. В 1915 году беженство привело родителей поэта в Москву. С того времени и до последних своих дней Владимир Николаевич там и жил.
Не раз судьба бросала его в самые разные уголки нашей родины, в стихию разных языковых течений, а он только богател сокровищами живых и образных говоров, находя самые яркие краски для своей поэтической палитры, сюжеты для мудрых и романтических сказок.
«Я никогда не учился ни в каких белорусских школах, - писал поэт в автобиографии, - всё мое знание белорусского языка от матери и из деревни. Вот почему я имею полное право называть белорусский язык – матчынай мовай». Она у Дубовки своя, отличная от других, по-настоящему образная и поэтичная («вусны твае кармазынам асмужаны», «палыны пасівелі на ўзгорку”, «запрыгоршчыць і кіне іх вецер», “толькі дрвівасць, невыраўная мара непрадонныя цеплівіць зірку агні”). Не все языковые находки Дубовки принял наш литературный язык, не всё выдержало испытание временем. А вот широко распространённое “адлюстроўваць” в начале 20-х годов в нашу лексику впервые ввёл Владимир Дубовка. Да мало ли с его лёгкой руки ёмких и образных слов вошло в наш поэтичный язык. В последнее время считаются новаторами и первооткрывателями новых языковых форм – глаголов, образованных от существительных типа “начэе”, “азалее”, “”вуглее”, забывая, что всё это было у молодого Дубовки, что он давно отказался от лингвистических упражнений, не надеясь, что через полстолетия найдутся продолжатели его экспериментов, и присвоят себе приоритет открывателей языковых находок.
