— Что было потешно?

— Как самый страшный огр лупил себя по башке, а потом этой башкой крошил скалу, а потом начал кричать эти странные слова и убивать своих.

— Это называется «Ра в голове».

Пошутил Семён. Но как-то грустно пошутил. И Кабан морду воротит. Командир психопат, это неправильно и опасно. Согласен.

Только я не психопат. Я — смерть. Потому что из меня душу вынули. И унесли.

— Гуг, знаешь, что такое мёртвый песок?

— Нет.

— Это то, что иногда кусает бордовых эгорий со второй планеты системы Кано, кластер 1244 галактического балансира.

— Не знаю такого места.

Тут подобрался Виссарионыч с блестящей косточкой в лапках.

— Великий Ра, я категорически против разглашения подобных вещей.

— Да, Вис. Ты прав. А я — нет.

Сколопендр поменял блестящую косточку на другую, с остатками мяска и жилок:

— Научный отдел вас не подведёт.

— Уверен в этом.

Но сколопендр не ушел, а устроился рядом с нами в позе кобры, прижал косточку к себе лапками и сообщил:

— Для меня большая честь познакомиться с вами, лорд Гугулаб. Я знал вашего отца.

У Гуга глаза полезли из орбит. Немудрено. Кажется Виссарионыч сильно облажался.

— Иди-ка, Вис, куда подальше. И где потише.

Маг осознал неловкость и устрекотал к своему кяхту полировать добытую косточку.

— Что это было?

Логичный вопрос, но я на него не отвечу.

— Хочешь, Гиг, всё знать?

— Было бы неплохо.

— У тебя будет возможность, при одном условии.

— Какое же это условие, Ра?

— Эльфийский союз ничего знать не будет.

— Почему? Вы можете не доверять людям и фаргам. Они не слишком уравновешенны. Но эльфы и ящеры — образец стабильности. Вы можете нам довериться.

— Не могу. Потому что знание, которое я тебе дам, разрушит все союзы. А особенно эльфийский.

— Да почему?

— Потому что в этом знании много печали. Вот у меня блохи есть, ты знал?

— Нет. Но от блох легко избавиться. Я знаю некоторые растения…

— Мои блохи не кусаются. Они чистят мою шерсть. Погляди. Два часа назад я плавал в содержимом головы огра. Потрогай.

Эльф очень осторожно провёл по мне рукой. Можно сказать, аккуратно погладил.

— Твоя шерсть удивительно чиста, Ра.

— А то. Это блохи работают. Чистят шерсть. А знаешь из кого эти блохи сделаны?

— Из кого?

— Только после клятвы, что эта информация не попадёт в эльфийский союз.

— Я должен подумать.

— А я должен поспать. Думай, эльф.

После того, как с неба упала стрела, я сплю только под боком у Будугава. Что тебе снится, рептилий? В голову толкнулась картинка, которую можно было назвать «Зад не слишком быстро убегающей будугавицы».

Надо несколько коров поселить в конюшне. Вдруг преобразуются. Не слишком-то я забочусь о тебе, дружище. В ответ я получил нечто вроде «Свирепый Будугав рвёт в клочья бегущих огров». Это да, герой. Без тебя никак.

Далёкие гиганты продолжали гудеть про мёртвый песок. Хреновая колыбельная. Неожиданно сладко уснул.

— Знаешь, кот, думаю в прошлый раз мы оба были неправы.

Ага. Это мой пугливый пегас.

— Ты был слишком жесток, а я был слишком осторожен. Мне пришло в голову, что ты злишься, когда тебе не доверяют.

Это да. Когда мне не доверяют, я не могу двигать то, что двигаю. Просто сижу и смотрю на то, как мне не доверяют, а дело в лучшем случае ждёт, в худшем случае разваливается.

— А ты не думал, что это твоя безапеляционность вызывает недоверие?

В твоём случае вызывают недоверие мои мечи и шип на хвосте. Вкупе с тем, что я не жру сирень.

Но если желаешь, расскажи мне о красных ящерицах, почему кусается мёртвый песок и как быстро остудить шахту после взрыва гигантской бомбы. Но лучше расскажи как вернуть Тару. Поделись мудростью травоядных.

— Не злись. Тара-кошка не так далеко от вашей ночёвки. Она еле отбила Ари-насекомое от испуганных крестьян. Знаешь, что испуганные люди творят глупости?

Кони тоже.

— Я не конь. Ты ведь хотел вернуть Тару? Я могу тебя к ней отнести.

Прогресс, зелёный. Ты доверишься хищнику? Отдашь себя во власть моего настроения?

— Да. В конце концов ты не такой уж плохой. В тебе есть хорошее.

Ошибся. Всё моё хорошее ушло вместе с Тарой. А то тело, что бегает тут по лесам — не Тара, а бордовая эгория. Слышал про бордовых эгорий? Или по нашему, про красных ящериц?

— Да, я помню и собачку и гоблина-алхимика. Теперь Тара такая же?

— Нужна тебе цель?

— Ну, цель всем нужна.

— Хочешь познакомлю с синей кошкой?

— Я очень надеялся, что ты спросишь. Но как мне уйти отсюда вслед за тобой?

— Очень просто. Ты спишь?

— Никогда не сплю. Нет нужды. Пегасы не спят.

— А ты усни. И может быть во сне к тебе придёт синяя кошка. Пойду её предупрежу. Пока.

Где ты, наглая пушистая морда? А вот и она.

— Сейчас оторву тебе хвост, сразу хамить перестанешь.

— Отрывай. Зачем он мне? Тару им не обнять.

— Насчёт Тары. Тара у меня есть. Только бекап старый. Она тебя знать не будет. Нужна такая?

— Нужна! А в то же тело можешь?

— Тогда ящерица помрёт.

Только что мы решили проблему.

— Какую?

Заменяешь красную ящерицу на того, кого она убила своим приходом. Человек, эльф, или кто там, кабан, например, просто теряет несколько часов памяти. И всё.

— А несколько лет не хочешь? Я что, должна это всё ежечасно бекапить?

Ежеминутно. Тут к тебе просится помощник.

— Нафиг, нафиг. От помощников одна боль.

Этот травоядный, покладистый. Настоящий интеллигент.

— Пегас твой, что ли?

— Он самый. Обучишь, к делу приставишь. Он добросовестный.

— Да у него сил на всё не хватит. Разве только на вашу зону. А еще от такой тупой работы шерсть выпадает. Не жалко тебе его?

— Жалко. Но выбора большого нет. Он очень хочет раздвинуть горизонты.

— Я ему раздвину. Тару прямо сейчас верну. И Ари. На них блох достаточно. А пегаса твоего сюда выдерну.

— Слава синей кошке!

— Ты сам это сказал, хиз. Когда наверх выберешься?

— Когда шахта остынет.

— Качните воды из аквариума на стены. Быстрее дело пойдёт.

— Хорошая идея. Попробуем.

— Пробуйте.

И я проснулся на матах рядом с благодушно дрыхнущим Висом.

Тарочка стояла посреди гигантских сколопендр, и этот её сон нельзя было назвать волшебным. Но она не визжала и не топтала ужасных насекомых. Она замерла от ужаса и пыталась уйти в тень.

Но в тень тут не уйдёшь. Какое неправильное знакомство с новым миром и с будущим мужем. Однако какое есть. А еще на моей совести плюс две убитых бордовых эгории, в бабушку дышло, через, прости Господи, скорострельный гранатомёт.

Меня крыло, но петь нельзя. Нельзя, чтобы моя песня с этим Тариным ужасом переплелась и сроднилась. А что можно? Ари, а это была именно она, непозволительно близко залезла на маты к Висарионычу и трепетала в религиозном экстазе.

Остальные насекомки возмущённо стрекотали ножками и пытались тактично осадить нахалку. Это очистило место вокруг Тары. Спасибо, Ари, ты прелесть.

Я прыгнул с матов к любимой, подхватил её и вылетел в коридор. Что у меня есть прекрасного показать? Только я сам и холодильник с рыбкой, которая сегодня закончится. Ты чуешь как я тебя люблю?

Тара вжалась в стену коридора и её ужас сменился на другой ужас. Боже, как она меня полюбила в прошлый раз? Я был сильный, умный, беспринципный. Поцеловал её, чтобы на время обезвредить, а оказалось, что это судьба.

Если судьба, то всё равно что делать и говорить. А если нет, то тем более. Какой хитрый ход мысли. Но другого нет. Так что:

— Здравствуй, Тара.

— Здравствуйте…

— Меня зовут Ра и в прошлой жизни мы были парой. Чуешь?

Нявочка повела носиком. И носик ей сказал, что мы были парой буквально вчера. Почему-то от этого её ужас не уменьшился. Да не буду я тебя насиловать прямо здесь. Хоть и очень хочется.