— А ты спросила хотим ли мы твоих поправок?

— Ну хвосты же вам понравились? Теперь вы совсем котики. Только прямоходящие и руки человеческие с пальчиками. И, прости, доспехи теперь не снимаются. Броня под шерстью теперь всегда. Только когти, шип на хвосте да шпоры на пятках можно выпустить-убрать. Ну, и еще один орган, для размножения необходимый. Гульфик в броне подвижный, втягивается-возвращается по желанию. Точнее по гормональному всплеску…

Утешила типа?

— Смирись. А радиация на этом уровне очень плохая. Я десяток эльфов в аквариуме переработала, блох крошечных наделала. Получилось 17 миллиардов. Они практически невидимые твоему глазу, такие мелкие, а прыгают на 12 метров. Правда здорово?

— Зачем тебе 17 миллиардов блох?

— А больше ничего простого не выживает там, куда вы забрались. Не бойся, они не кусаются, просто в шерсти сидят, мониторят. И когда надо куда надо перепрыгивают.

Трешь какой-то. Бедные эльфы.

— Ты же их не любишь.

Но не до такой же степени. И долго еще во тьме валяться?

— Недолго, сейчас несколько важных процессов завершится, и любая радиация вам будет только на пользу.

— А откуда здесь радиация?

— Не знаю. Может бомбочкой жахнули по аквариуму, чтобы неоргаников остановить?

Охренеть у них бомбочки. Цивилизация, которая бросает такие бомбочки в своих, чтобы остановить атаку врага, подлежит немедленному уничтожению. Без вопросов.

— Мечи хоть оставила мне?

— Конечно, котик. Я знаю как ты их любишь.

— С красными ящерицами разобралась?

— Нет еще. Не до того было. Не надо обид. Надо понимать, что существует очередь задач. И до красных ящериц доберёмся в своё время.

Кабы поздно не было. О, я вижу и слышу! Вижу потолок и стеллажи с ящиками, а слышу как Кабан матерится разглядывая свою гвардию.

Я сел. Ничего смешнее, чем эти казаки-коты я еще не видел. Скоро ржали все. Мяукали, шипели, выгибали спины, прыгали и кувыркались. И снова ржали.

Синяя кошка умудрилась превратить человеческие лица в кошачьи сохранив индивидуальные особенности каждого. То есть мы друг друга узнавали, и это смешило еще больше.

— А почему, Ра, ты рыжий, а мы все чёрные?

— Потому что вы гвардия, няв!

И опять все катаются по полу и скачут по стеллажам. Кавалерия буйного отделения. Тара теперь на меня не посмотрит даже. А Ксюнчик веником из кухни выгонит. У нее там сметанка драгоценная. Да.

Я устал ржать.

— Кабан, одного шустрого вниз, к Лютику. Он с казаками, что остались там, должен в этой шахте чёткую лестницу построить. Чтобы по ней вверх-вниз быстро и красиво леталось.

Кабан рыкнул:

— Мирон, повторить задачу и выполнить.

Чёрный блестящий Мирон спрыгнул со стеллажа и отчеканил:

— Передать Лютику приказ великого Ра построить чёткую лестницу в шахте используя как рабочую силу оставшихся внизу казаков!

И исчез. Растворился в коридоре. Вот у Кабана дисциплина. Я же скажу речь.

— Коты! Синяя кошка сделала вас шерстяными, чтобы защитить от радиации.

«Слава синей кошке», — вразнобой ответили коты-казаки.

— А сейчас мы полезем в еще одну шахту на следующий уровень.

«Да! Ура! Няв-няв!», — вразнобой ответили коты-казаки и распушили хвосты.

— Вперёд!

Рыжая шерсть особо не мешала. Блохи действительно не кусались. Железные двери лифта пискнули и легко оторвались. Я вошёл в шахту и увидел небо. Правда очень далеко, крошечное пятнышко. Никаких тросов не было.

А еще стены шахты потрескивали от жара, и не то что подниматься по ним, просто стоять внутри было, скажем так, горячевато. Ясно. Пока этот ад после бомбочки не остынет, нам не подняться.

— Отбой, кошкины дети. Разбредаемся по уровню, все трупы тащим к шахте. Потом вниз спустим, в аквариум. Кабан, как решишь, что трупов на уровне больше нет, грабите холодильник и все вниз.

— Сделаем, мой лорд.

То я ему Ра, то я ему лорд. Пусть сам разбирается. Я прыгнул в шахту и поймал трос. Вниз гораздо веселее. Внизу кипела работа. Не судьба Лютику свой дискомёт достроить.

И все казаки здесь уже были котами. Нейропломба не мелочилась. По уровню таскали детали будущей лестницы разноцветные коты. Серые полосатые, чёрные в белых чулочках и перчатках, пятнистые, одноцветные без полосатости, всякие.

Им всем было весело. Им действительно нравились новые тела и никто из них не думал, что это навсегда. Вот и Лютик. Огромный белый котяро. Почему синяя кошка сделала его белым и пушистым? За чистоту намерений или чтобы на снегу видно не было?

— Ра, это пипец.

— Да, Лютик. Здоровый такой, белый, пушистый пипец.

— Да я не о том, это насекомое болтает не переставая.

— Вис, что ли? А где он?

— В спортзале с ящерицей. Осваивает низкоуровневые языки программирования.

— Что осваивает?

— Я сам не понял что, но ящерка ему какой-то шлем подарила, и он от этого совсем нюх потерял.

— Какой шлем, у него головы нет.

— Они его разобрали и на спину Вису по частям приклеили. Я их запер там и дверь хламом привалил. Не обижайся, но я с головой дружу и в твой научный отдел не пойду.

— Ясно. А с лестницей что?

— Лестница — другое дело. Всё будет тип-топ, только под ногами не путайся.

Почему меня от таких заявок ярость не глушит? Наверное потому, что я хороший. Да. Я очень хороший, а погладить меня некому. Приехали.

Лютик отправился распоряжаться строителями, а я решил глянуть, как там Нина, ящерицы и Корви младший. Зачем? Да просто из любопытства. Наверное изменённый метаболизм так влияет. Ну да ладно.

Мордеры прятались в мед центре за какой-то самодельной перегородкой. Они все боялись. По прежнему распространяли сладкий запах жертвы. И Корви, и Нина, и оба хамелеона. Такие ли они ненужные, как мне недавно казалось?

Я заглянул за перегородку и сказал:

— Привет.

Вот это всплеск ужаса. У меня каждый волосок на броне кричал: «Прыгай и дави! Еда-еда-да!» Но великий Ра велик именно своей стальной выдержкой.

— Чего молчим, друг за друга прячемся? Не узнали?

Нина неуверенно спросила:

— Ра?

— Да, мышонок. Это я.

— Отойди от него.

Это Корви. Он держал перед собой маленькую коробочку, которая трещала тихим противным треском. Корви внимательно смотрел в экранчик на этой трещащей коробочке.

Нина подскочила и заглянула туда же. Хамелеоны подтянулись по потолку, чтобы увидеть этот крошечный экранчик и вдруг оба стали чёрного цвета.

Корви младший заплакал и швырнул коробочкой в меня. Я на автомате отбил её кончиком клинка. Нина стояла бледная от скорби. Да. Вселенская смертная скорбь сейчас перешибала все остальные запахи.

— Кого хороним, мордеры?

— Скажи ему.

Отозвался Корви, и Нина скучным голосом сообщила:

— Мы все умрём.

Кто бы сомневался. Бессмертные мне еще не встречались. Но может они думали, что бессмертные? До того, как затрещала эта смешная коробочка?

— Не только вы. Все вообще умрут. Живут-живут, потом умирают. Такая повсеместная трагедия жизни. Не знали?

— Ра, мы получили смертельную дозу. Только что. От тебя. Такие значения радиационного облучения даже Мед бы не вылечил. Если бы еще работал.

— Я принёс вам радиацию?

Нина, похоже, жалела уже не себя и своих, а меня.

— Да, Ра. Может пол часа еще проживём, может меньше. Мне уже плохо.

— Корви?

— Всё так и есть. Наша кровь уже яд, а органы разлагаются. Ты нас просто убил.

Корви плакал. Да что же вы нежные такие. Ладно. Я убил, я и воскрешу. Синяя кошка, слышишь? Тут четыре кандидата на переделку. Только не в блох, а в котов, которым на радиацию плевать.

Ответа не было. Но я знал, что она меня слышит.

— Бегом на штангу в аквариум.

Корви понял сразу, а Нину пришлось подхватить и нести. Безымянные хамелеоны за нами не пошли, просто что-то зашипели вслед. Наверное ругались по-ящерски.

Всё-таки я быстрый кот. Очень быстрый, когда надо. Нина была уже без сознания, когда по штанге вниз пошла жёлтая кошкина капля. Корви блевал кровью, но и с ним я тоже успел.