– Товарищ лейтенант, – долетело откуда-то из глубины строя, – можно портянку перемотать, нога голая совсем?

– Можно Машку через ляжку! Или козу на возу! – рявкнул офицер. – Солдатик, бросай эти гражданские замашки. В армии только «разрешите». Сейчас подниметесь на этаж, там и перемотаешь…

– Дурдомище! – возмущались наблюдавшие за всем «дембеля».

– Чего их держат на дожде? – спросил кто-то из своих, слегка трогая Саньку за плечо. Будто сам не понимал! Но Санька по инерции пояснил:

– Видишь, со второй казармы «дембелей» нету? Прощаются они, как положено! Видишь, во всех окнах свет? Там ребята отчаянные. А нас… вот так вот…

В это время старшины скомандовали вернуться с плаца под козырёк у входа в казарму. Подхватив чемоданы, «дембеля» дружно выполнили команду. Предстояло немного подождать. Но сколько же можно ждать! Нервы у всех на пределе. Кто-то крикнул, чтобы стало слышно молодым:

– Эй, есть кто из Ставрополя?

– Есть, – донёсся голос с той стороны плаца.

– Как там?

– Нормально!

И тут же на всех нахлынуло:

– Из Красноводска есть?

– Из Ростова?

– Из Ворошиловграда?

– Из Таганрога… Краснодара… Волгограда… – неслась и неслась перекличка в хмуром ночном немецком небе. И уже мало кто обращал внимание на категорические требования офицеров и прапорщиков прекратить беспорядок. Ещё немного, и «дембеля» готовы были хлынуть из-под козырька казармы туда, к молодым, только лишь потому, что оттуда доносились вести о доме. Доносились из первых уст, от пацанов, которые недавно были там, знают о том, что сейчас там и как там.

Ситуация вновь накалялась.

Но ничего слишком уж неуставного не произошло. Свет в расположении соседней казармы стал гаснуть. Из дверей на крылечко повалили счастливые парни с чемоданами в руках.

Офицеры, командовавшие молодыми, с опаской поглядывали на заполнявшийся «дембелями» выход. И не зря. Едва увольняемые, привыкнув к темноте, рассмотрели вновь прибывшее пополнение, как тут же понеслось:

– Духи, вешайтесь!

– Вешайтесь, уроды! – И т. д. и т. п.

«Не зря молодых держали на дожде, – подумалось Саньке. – С этими встреча могла получиться иной, чем с нами».

А в это время к КПП подъехали две патрульные машины, 131-й ЗИЛ и ГАЗ-66. «Дембелей» из обеих казарм согнали в общую кучу и, заставив создать что-то наподобие строя, чуть ли не бегом повели через плац, к выходу из части.

Моросил, моросил из непроглядной темени ночного неба мелкий ледяной дождик, поливал плац, казармы, столовую, высокие бетонные плиты забора части – серые, холодные. Но это только на первый взгляд казалось, что они обыкновенные. На самом же деле плиты забора будто волшебные. Этакая своего рода машина времени! Входил за них человек – и всё… Останавливалось для него это самое время. И два года за плитами превращались в целую вечность. Другое дело, когда за них выходили. Происходило обратное: раскачивалось, раскручивалось, трогалось время, готовое понестись пущенной из тугого лука стрелой. И ждала человека за забором жизнь совсем новая, та, от которой он успел напрочь отвыкнуть. А может, и не другая, но обязательно новая. Главное, чтобы выходивший за плиты человек остался… человеком.

Санька Голиков, в рядах «дембелей» преодолев КПП, ни о чём особо не задумываясь, смело шагнул с невысокой ступеньки в другой, новый мир. Он одним из последних подал чемодан и вслед за ним сам быстро поднялся по навесной лесенке в кузов 66-го. Удобнее устроившись на скамейке под тентом, угрюмо смотрел, как в тусклом свете фонарей быстро остаётся позади ехавшего автомобиля серый, неприветливый забор части. Вскоре 66-й и 131-й успешно миновали ещё один КПП и, соблюдая положенную дистанцию, плавно покатили по спавшему полупустому городу к железнодорожному вокзалу.

У вокзала, едва покинув кузов машины, Санька разыскал в однообразной толпе военных земляка – Вовку Ночкина. Вместе прослужили все два года. Правда, в разных подразделениях. Санька в пушечно-самоходном артдивизионе, а Вовка в тяжелогаубичном. Жили в разных казармах. Но стояли казармы в десяти шагах друг от дружки. И виделись ребята каждый день. Вместе вспоминали далёкую родную землю; вместе мечтали о «дембеле» и о том, как хорошо всё должно складываться после службы.

Вообще-то знакомы были ещё до армии, хоть и жили в разных сёлах одного района: Вовка в Мариновке, а Санька в Светлом. Сразу после окончания средней школы оба поступили на курсы шоферов в городскую автошколу ДОСААФ. Там сошлись и подружились. После завершения учёбы успели поработать в родных колхозах. Призывались в СА в один день. А после были призывные и пересыльные пункты, переодевание в воинскую форму, полёт в Германию и снова пересыльные, пересыльные, пересыльные.

В итоге два года вместе! Так распорядилась судьба. Нет, конечно, были у них в части ещё земляки, самые близкие – из Мариновки – Игорь и Ваня; Славик из станицы Орловской. Общались они, все вместе общались. Но характерами, взглядами на окружающий мир, душой ближе всех сошлись Санька и Вовка.

Вован, как часто называли его ребята, был парнем уравновешенным, рассудительным, до поры спокойным. Любил и умел делать почти любую работу. На язык неболтлив и в меру весел. Все эти качества имелись и у Саньки, который, пожалуй, иногда грешил излишней мечтательностью. Бывало, вслух развивал такие фантазии, что ого-го! Впрочем, Вован был не прочь их выслушивать. Порой даже добавлял кое-что своё. А иногда они просто, встретившись за казармами, могли сидеть друг напротив друга, не говоря ни слова. И будто знали то, о чём думает товарищ, будто читали мысли друг друга. Тяжело вздыхали. О доме думали, о доме.

Теперь здесь, на ордруфском железнодорожном вокзале, снова встретились они, чтобы вместе отправиться на родину. Через несколько минут их стало больше. Подошли Игорь, Ваня, Славик и Серёга – тоже из N-ской области. Земляки! Вместе служили – вместе домой!

Пока делились впечатлениями от расставания с подразделениями, в которых провели два долгих года, к перрону подали поезд.

Прапорщик Кутяк – невысокий крепыш-белорус, сопровождающий увольняемых, проверил их по списку. Приказал занимать два последних вагона. В окнах остальных уже маячили шапки, шинели, чемоданы. Поезд битком был набит «дембелями». Да здравствует счастливая пора увольнения в запас!

Вагоны обыкновенные, плацкартные. Ребята заняли одно купе и боковушки напротив. Поезд, громыхнув тормозными башмаками, плавно тронулся в путь – на военный аэродром Фалькенберг. Там «дембелей» должны пересадить в самолёт, который возьмёт курс на СССР. Скорее бы уже! Вези скорее, железный конь!

Но «конь» не торопился. Вообще-то в ГДР железная дорога узкоколейная. Тягловую силу пассажирских поездов представляли исключительно электровозы. Такой поезд набирал всего за пару минут очень большую скорость. Но оставались ещё отголоски прошлого – старые добрые тепловозы. Они использовались в основном для буксировки грузовых составов и частенько для нужд ограниченного контингента ГСВГ. Такие поезда, то ли из-за того, что им приходилось пропускать вперёд быстрые электровозы, то ли ещё по какой-то неизвестной солдатам СА причине, двигались по территории ГДР очень медленно. Среди военных, у которых всегда не хватало времени, они имели дурную славу и однажды раз и навсегда прозвались «вертушками». Ехать на «вертушке» было истинной мукой.

Вскоре всю её безысходность ощутили на себе Санька и его товарищи. Конечно, они ездили на «вертушках» и раньше. Но тогда никакой муки не ощущалось. Например, когда два года назад их везли по Германии от гарнизона к гарнизону, от пересылки к пересылке. Ну какая же в том мука? Всё равно впереди неизвестность. Лопатой не кидать, перед глазами новая, совсем невиданная, красивая страна, центр Европы! Так что сиди смирно и смотри себе за окошко. Куда-нибудь да привезут.

Или, например, когда они несколько раз за службу ездили на учения. Погрузили технику на платформы, сами по вагонам-теплушкам. Стоит посреди такого вагона печка-буржуйка, присматривает за ней наряд из двух солдатиков, которые меняются каждые два часа. Остальные воины по нарам. В вагоне тепло, уютно, стоит мешок сухарей и очень-очень много банок сухого пайка. Фляга воды у печки – это потенциальный чай. Очнулся ото сна, спустился с нар, разогрел на плите буржуйки банку тушёнки – съел; а после вскипятил чайку – выпил. И опять на нары! Служба идёт. Пусть этот поезд везёт хоть несколько витков вокруг Земли. Ну какая же это мука? Сказка!