15.04.10, четверг. Тель-Авив.

Можно теперь оценить результаты моих стараний по продвижению творчества Игоря. Выставка прошла. Игоря заметили, правда, критик, писавший о выставке, упомянул его только раз, отметив необычную для современной молодежи детальность представления речных просторов молодого художника Игоря Романова. Он даже не сказал, что это были виды Луары, а может быть, не обратил внимание на подписи под рисунками. Рисунками, так как Игорь категорически отказался выставлять акварели, сказал, что они ничего не стоят. Кстати, кажется, я первый раз упомянула его фамилию. В России он считался русским, но мать еврейка, поэтому он решил после школы репатриироваться.

02.08.18. Лимере.

Короткая запись, а сколько было у меня хлопот. Я узнала о планировавшейся выставке молодых художников еще в январе. Стала расспрашивать своих клиенток, оказалось, что муж одной из них – видный деятель в Объединении профессиональных художников Израиля. Созвонилась с этой дамой, не буду называть ее фамилию, пригласила в наше ателье. Несколько необычно, никогда не напрашивалась на заказ. Она пришла и была очень удивлена моими словами. Но, как весьма практичный человек, сразу обусловила свою помощь исполнением для нее хотя бы пары костюмов к выставке. Ведь Игорь не член объединения, никому не известен. Я пригласила даму в мастерскую Игоря, показывала ей его рисунки. Думаю, что сам Игорь больше понравился даме не слишком молодого возраста, чем его рисунки, тем более что она честно призналась о своем полном невежестве в живописи. Обещания были даны, Игоря я заставила позднее встретиться с мужем дамы, и он получил приглашение на выставку.

У меня было две проблемы: заставить Игоря сделать особенно хорошие эскизы для дамы и уговорить выставить не только рисунки, но и акварели. Первое удалось, хотя он вначале сердился, но по второму пункту я потерпела полное фиаско: наглухо отказался представлять что-то кроме рисунков. Эскизы для дамы он сделал завершенными – в цвете. На этом настояла я. Раньше он предпочитал делать эскизы только в черном карандаше. Но в апреле нужно было представить, по моему мнению, что-то яркое. И это удалось – дама была в восторге. Конечно, я могла бы сама сделать для нее эскизы, но к этому времени поняла – Игорь как модельер сильнее меня. Странно, но это меня не сердило, не злило, не знаю, что еще «не». Наверное, к этому времени моя влюбленность в него была уже почти сродни материнской, хотя я тогда этого еще не понимала. Главным для меня был его успех.

К выставке Игорь просмотрел все свои виды Луары, жестко отбраковывал, заставлял меня критиковать, злился, что я не ругаю ни один из них, ведь мне они нравились все. Выбрал пять рисунков, причем один перерисовал заново. Я воспользовалась тем, что в субботу несколько часов провела в его студии, рассматривала акварели. Удивилась его нежеланию выставлять их. Он угрюмо говорил, что они мертвые. Никак не могла понять его, просила объяснить. Он тыкал пальцами в изображения воды:

– Посмотри, разве это вода Луары? Это вода гнилого озера. Вода должна жить, играть, а здесь? Что здесь? Мазня.

На мой взгляд, это была вода Луары, чего-то я не понимала. Пришлось сдаться.

Выставка не была коммерческой, ничто не продавалось, я не могла понять, имеют ли рисунки Игоря рыночную стоимость. Но это было для меня совершенно безразлично. Я была горда тем, что рисунки смотрели люди, в том числе художники, выставлявшиеся на той же выставке.

После выставки меня начал мучить один вопрос. Я написала об этом только несколько предложений, но думала много раз.

20.05.10, четверг. Тель-Авив.

Куда я должна направлять Игоря? И должна ли? С одной стороны, он весьма приличный модельер. Может стать мастером своего дела. Возможно, выйти за пределы Израиля. Это обеспечило бы ему уважение и финансовую независимость. Не всегда же он будет опираться на меня. Но он может стать профессиональным художником. Что его ждет в этом случае? Количество художников, как и писателей, возросло настолько, что выделиться среди них – редкая удача. И дело не только в мастерстве. Можно быть очень хорошим художником, но если не было случая, когда тебя заметили, выделили из толпы, ты так и будешь оставаться середнячком. А это значит, что будешь постоянно в нужде. Сколько художников в Израиле вынуждены штамповать картины, чтобы, продавая их по 400–500 шекелей, обеспечивать «кусок черного хлеба без масла». Сдавать их посредникам или самим ездить по городам и весям, предлагая потенциальным покупателям. Этого ли я хочу для Игоря?

02.08.18. Лимере.

Да, записала так. А сколько думала перед этим? Несколько раз говорила с Игорем, убеждала его – лучше быть хорошим успешным модельером, чем рядовым хорошим художником. Два раза он посмеивался, говорил, что верит в себя. Но когда я завела подобный разговор в третий раз – возмутился:

– Ты совсем не веришь в меня? Лучше я буду, по твоему выражению, иметь «кусок черного хлеба без масла», но останусь вольным человеком, занимающимся любимым делом.

Ну что ему скажешь? Разве начинал он жить так, как многие другие художники? Разве знает цену «черного хлеба без масла»? Ведь с момента репатриации он все время поддерживался кем-то. Сначала государство содержало его, потом кормила, одевала армия, потом появилась я, дав Игорю кров, питание и возможность некоторого заработка в моем ателье. Сказать ему подобное – лишиться друга, любовника, смысла жизни, в конце концов. Ведь рядом с ним я забывала о Пьере. Каюсь в этом. Пьер снова в разговоре упомянул, что поедет после завершения учебного года в Люксембург, а я только попросила, чтобы он к началу июля все же приехал в Лимере. Мы встретим его в Туре.

03.08.18. Лимере.

Была с утра насторожена, может, теперь молодежь обсудила свои отношения и пришла к какому-то выводу, но утро прошло безоблачно. Сразу же после завтрака Пьер ушел в виноградники. Что он там делает каждый день, неужели пытается заменить собой Мариуса? Жанна ушла в свою комнату – не выходит. Я побродила по дому, переоделась, пошла к реке. Не очень жарко, на небе временами тучки, а я под летним зонтиком. До реки с полкилометра, я уже упоминала об этом, легкая прогулка. Вышла на берег – смотрю, где здесь виды, которые фиксировал Игорь? Помню же, что на рисунках пустынный берег. Только вдали миниатюрные домишки. А здесь ничего подобного – оба берега Луары застроены, если дом далеко от берега, то у воды обязательно что-то лежит. Пасторальные пейзажи – выдумка, мечта Игоря. Не помню, чтобы он уходил далеко. И на всех его рисунках главное не берега, а вода. Не зря он в Тель-Авиве говорил, что в первую очередь рисует воду, и злился, что на акварелях она мертвая. Это теперь вода – один из главных его козырей, то, что привлекает покупателей. И не только речная, но и морская.

На обед Жанна не вышла из своей комнаты, Пьер пошел к ней, они долго о чем-то разговаривали, а потом Пьер вышел ко мне расстроенный, сказал только, что Жанна завтра уезжает, не говоря ничего о причине. Ничем не могу помочь сыну, вроде не к месту сказала, что обедать все равно нужно. К моему удивлению, он согласился, и мы пошли в столовую. К ужину Жанна вышла в столовую, ужинали без обсуждения ее решения. А после ужина я снова взяла в руки дневник, пропустила никчемные заметки о своих делах в ателье.

30.06.10, пятница. Лимере.

Второй день в Лимере. Я довольна: перелет прошел спокойно, Мариус встретил нас и отвез домой. Это ведь мой и Пьера дом. Возможно, Игорь поэтому чувствует себя здесь немного не в своей тарелке. Кроме того, он два раза, в самолете и в машине, неопределенно говорил, что хотел бы поехать на атлантическое побережье: к Бискайскому заливу, в Ла-Рошель, или в Нормандию. Я понимаю, нельзя любимого держать все время около себя. Не хочется расставаться даже на время, но придется. Попросила вчера Игоря остаться в Лимере до августа, очень хочется, чтобы он продолжил влиять на Пьера. Это было так хорошо в прошлом году. А потом он может побродить почти месяц по Атлантическому побережью, рисовать океан, Бискайский залив или Канал. Где захочет. Не ожидала такой реакции – ночью он был очень мил со мной.