Тель-Авивские вариации 1 Люблю тебя, мой Тель-Авив! Гулять по улочкам пустым, Когда в душе любви прилив, И перезревших чувств отлив, И шторм в подкожной бухте… Люблю ночной твой мягкий бриз, Прохладу в дом несущий, Плеск тихий волн и кипарис, Уснувший в лоне лунных риз, Закутанный, как в юхте. Люблю прибой, толкущий брег, В лицо – плевки солёных волн — Скитальцев моря, как абрек, Неустрашимых, их набег На пирс, разлёт на кнехте… Валентина Бендерская Мой Тель-Авив, уже родной! Трепещет сердце в платье, Когда лечу к cебе – домой, В шум окунаюсь с головой — Он день и ночь на вахте! 2. Улица Буграшов К морю шагаю по линии Буграшов. Пятидесятый размер — Шорты на мне, наизнанку шов Майки в полоску… Сер, Вида невнятного и неопрятного — Брусчатый гобелен… Да неприглядна для глаза залётного Старость потёртых стен. А я шагаю свободно, и дорог мне В меру горбатый наст, Ставни из прошлого, прошлая жизнь в окне — Невозвратимый пласт… Тянутся к небу, собою любуются, Чтя городской кряж, Новые башни, держа фасон улицы, Носом уткнувшейся в пляж. Видные домики – чистые, гладкие, Только совсем другой Стиль оголяется: нищий загадками И, к сожаленью, немой… Масада В земле природы обветшалой, Покрытой пылию веков, В расщелине годины шалой С прозреньем веры запоздалой Утихли натиски врагов. Солёно-горькая водица, Разлом заполнив до краёв, Туркизом призрачным искрится, Манит, но ею не напиться, Не напоить земли покров. В сей чаше ветры одичали, Здесь ненасытная беда Со злом трагедию зачали, Здесь слёзы высохшей печали Окаменели навсегда. На свидание к Нерею 1 Этот плеск политонный, Архаичного лада Несмолкающих волн Исполняет бессменный В темноте инфернальной, Как и в звёздном каскаде, Дирижёр Орион. Я к Нерею пришла За его вдохновеньем. На до блеска натёртый Песчаный паркет Солнце ночи – Луна — Разливалась свеченьем, Наблюдая за мной В одноглазый лорнет. Я – единая, кто В вечер праздника Песах Не читала молитв. На концерте стихий В полулетнем пальто, Как участница в пьесах Первожёнки Лилит, Примеряла палий. Но блеснул Орион Обаяньем трёхзвёздным, И живая туманность И Нерея озон Этим вечером поздним Искупили превратность Ушедшего дня. 2
День сникал… За горизонт, Будто там Светила кладки, Баал-Хаммон тащил свой зонт [5]Из лучей дневной укладки… Усмиряла моря плач Золотистая пелёнка… Кромки тонкая филёнка Крала солнца лысый мяч. Огибая ветра ток, Воровству дивясь воочию, Тени падали на бок, Приземляясь тёмной ночью… Лишь довольно, свысока Перемигиваясь взглядом С изумрудом маяка, Месяц рог поднял над кладом… 3 Ужом скользя за горизонт В буграх чернильного заката, Чернеет парус-фармазон Иглой, впиваясь в неба злато. Он облаков пчелиный рой На шпиль с усердьем билетёрши Накалывал, кромсая строй С неумолимостью вахтёрши. Один блуждал меж рваных ран Кровоточащего захода, То исчезая за бархан Волн неуёмного похода, То, словно грифельным копьём, Пронзал трепещущие ноздри Корове Нут, что над огнём Глотала свет, рождая звёзды. Девятый вал 1 Пропасть разверзлась… Взорвал тишину Забоя увесистый шквал! Волна посылала в нокаут волну, Калечась о скальный оскал… Под вопль и свист разъярённых ветров На ринге титаны сошлись, Падали с рёвом разорванных ртов, Калеча небесную высь… Сошлись!!! Не спасли, не спаслись… вернутьсяТума́нность Орио́на, также известная как Мессье 42, M 42 по имени Шарля Мессье́ – французского астронома, составившего каталог туманностей и звёздных скоплений. вернутьсяБаал-Хаммон – божество западносемитской мифологии, один из главных богов карфагенского пантеона. |
