– Да-да, понимаю, – засобирался Радомир. – А знаете, завтра я зайду к вам, занесу книгу – вы уж не сердитесь, сегодня не получилось – и мы договорим, если не возражаете.

– Да, собственно, меня это не касается. Рад, что помог вам, но вся эта физика для такого как я малоинтересна.

– Вы так думаете? – уже в дверях задержался Радомир. – А что, если я скажу вам, что все кругосветные путешествия мира и возможности планеты Земля покажутся детским лепетом, по сравнению с тем, что я могу предложить?

– Оставьте, – с улыбкой отмахнулся рукой Картузов. – Я фантастику не читаю.

Радомир молча вышел на улицу и растворился в вечернем сумраке.

Наташа – Просто, как сама жизнь

Максим, проводив Радомира, достал из шкафа коробочку с Дон Кихотом и Наташин конверт. Всё это он аккуратно уложил в портфель, который неприлично раздулся от квадратной упаковки, после чего выключил свет, поставил помещение на автономную сигнализацию и, заперев серьёзную дверь на столь же внушительный замок, отправился на троллейбусную остановку в пятидесяти метрах от проката. Вскоре подошёл транспорт, и Максим без приключений добрался до дома.

Роза Семёновна настороженно встретила Картузова в коридоре. Убедившись в его абсолютной трезвости, она удовлетворённо хмыкнула и вернулась в свою комнату. Максим снял куртку, разулся и направился на кухню соорудить какой-никакой ужин, а заодно согреть чайник. Он задумчиво оглядывал девственно чистые территории кухонного стола и холодильника «Минск», голодно ворчавшего в углу, когда заиграл его мобильник. В полной тишине красивая мелодия звучала неожиданно громко.

– Наташа, привет! – обрадовано отвечал Максим.

– Ты дома? – озабоченно спросила Наташа.

– Да, добрался. Вот, изучаю содержимое кухни.

– Дверь отвори, пожалуйста! Я тебе на дом пиццу заказала. Доставка принесла, а на какой звонок давить не знает.

– Не понял, что?

– Открой, пожалуйста, входную дверь! Что ж ты непонятливый такой?

Ни о чём ещё не догадываясь, Картузов дошёл до входной двери и открыл её.

На пороге стояла сияющая Наташа, а в руках у неё был большущий пакет от финского магазина Спар и огромная коробка из новой итальянской пиццерии у Парка Победы.

– Ты? – глупо спросил Максим.

– Нет, баба Яга, – улыбнулась Наташа. – Так и станешь меня держать в дверях или позволишь войти?

– Да, прости, проходи пожалуйста, – Картузов покраснел при мысли, что Наташа увидит его апартаменты.

– Это не ко мне? – донёсся голос соседки, а потом показалась и она сама. За последние пять лет кроме врача, почтальона и фронтовых друзей к ней никто не наведывался.

– Роза Семёновна, здравствуйте! – весело защебетала Наташа. – Нет, я не к вам, я к Максиму. А он, как я вижу, большой врун. Сказал, что соседке по квартире семьдесят три года. Но вам ведь не больше шестидесяти, да?

Роза Семёновна несколько ошарашено разглядывала красавицу, словно сошедшую с глянцевой обложки дорогого журнала, а услышав последние слова, разулыбалась, благодарно глядя на Наташу.

– Да что ты, деточка, я уж и забыла думать, когда мне шестьдесят было… А вы с Максимом давно знакомы?

– Уже четыре месяца, да. Неужели он вам про меня не рассказывал? А о вас только и говорит: какая замечательная у него соседка, ветеран войны, Ленинград в блокаду защищала.

В одном из разговоров, Максим рассказывал Наташе о соседке, но не думал, что Наташа так хорошо запомнила подробности.

– Да что ты, – зарделась Роза Семёновна, тепло взглянула на Максима и сказав на прощание: «Не буду вам мешать, отдыхайте», скрылась в своей комнате.

– Один – ноль в пользу журналистики, – подвёл итог Максим. – Но как ты узнала, где я живу?

– Не расстраивай меня, Максим, – улыбнулась Наташа. – Ты ведь сам мне дал сегодня свой адрес. Забыл?

– Действительно, дал… Неожиданно, просто… И мне так стыдно, Наташа.

– Почему?

– Тебе в таких трущобах не место, – потупился Картузов.

– Слушай, Максим, ты за кого меня принимаешь, а? За изнеженную фря?.. Принцессу Бурунди, да? Я тебе говорила, кажется – я обычная, небалованная девушка. И мне абсолютно всё равно, что у тебя есть и чего нет. Главное – ты теперь у меня есть. Если бы ты жил под мостом в ящике, я бы пришла под мост. Хватит уже расшаркиваться, да? – было заметно, что Наташа слегка обиделась.

– Ладно, – решился на поступок Картузов – как будто у него был выбор. – Смотри на мои хоромы. Но, чур, не расстраиваться и не смеяться, договорились?

Он взял у Наташи вещи из рук, положил их на тумбочку в коридоре, снял с неё и повесил курточку на вешалку, достал из обувного шкафчика чистые, «полноразмерные» тапочки, а потом наклонился и с явным удовольствием помог снять сапожки. Наташа подтаяла и пошла смотреть комнату.

Максим был ещё у вешалки, когда из комнаты донёсся счастливый визг. Наташа стояла у огромного орехового стеллажа под потолок во всю стену, укрытого застеклёнными дверцами и смотрела на книги. Там действительно было на что посмотреть. Библиотеку начал собирать ещё прадед – Картузов Андрей Максимович: преподаватель словесности в мужской гимназии. Так уж повелось у Картузовых, что сына называли в честь деда.

– Книги замечательные у тебя, Максим! Я тебе не льщу – радуюсь, – девушка медленно двигалась вдоль полок, рассматривая корешки сотен томов.

Картузов критически осмотрел горницу и больших огрехов не выявил – всё было чисто – он утром делал уборку перед работой, окно оставил открытым на весь день. Комната проветрилась, диван под тёмно-зелёным жаккардовым покрывалом не так уж страшен, старинный столик у дивана он реставрировал сам полгода назад, а кресло под пёстрым вязаным пледом выглядело даже импозантно. На полу лежал старенький самаркандский ковёр, вычищенный пылесосом, а на окнах висели бледно-зелёные, гобеленовые шторы. Обои на стенах были чешские, с каким-то странным абстрактным рисунком из ромбов и квадратов коричнево-бежевого оттенка. В углу на древнем комоде расположился, почти столь же древний, телевизор «Рекорд», которым хозяин почти не пользовался.

Наташа одобрительно оглядывала комнату – жилище Картузова ей положительно нравилось. За портьерой, служившей дверью, в меньшей части комнаты, отделённой лёгкой стеной, располагалась спальня – кабинет – гардеробная. Тахта была новая, полуторная – её Максим купил недавно, утомившись спать на диване. Она стояла в нише за проходом. Ещё там был старый дубовый письменный стол со стулом и импровизированный шкаф из картонных коробок, задрапированный занавеской с орнаментом из каких-то петроглифов: на фоне размытых акварельных красок бродили стада непонятных животных вымершей породы. Занавеска крепилась к кольцам на длинной деревянной штанге. Но главное, за что было не стыдно Максиму – чистота была идеальная и все вещи на своих местах.

– У тебя очень мило, – вывела резюме Наташа. – Только комнату прокурил насквозь. Ещё могу сказать про тебя так: ты перфекционист, чистюля и педант. Жуткое сочетание если ты, вдобавок, ещё и зануда. Ты, зануда?

– Тебе виднее, – растерялся Максим. – Я беспорядка не люблю… А прокурил – это да, я же один… И форточка всё время открыта…

– Максим,.. Максим… – Наташа медленно подошла к нему и обвила шею руками. – Ну не будь таким серьёзным, да?

О неё пахло свежей горьковатой зеленью и жасмином. Максиму стало совершенно безразлично убрано ли в комнате, сгорит или не сгорит чайник, поставленный на плиту, и кто ещё будет слышать его и Наташу…

Через час, Наташа сидела в его стареньком махровом халате на диване, поджав под себя ноги и уплетала пиццу, запивая её горячим чаем. Максим сидел напротив, стараясь не отставать от гостьи. Чайник не сгорел – Роза Семёновна выключила его, услышав призывный свист из носика и даже заварила им свежий чай. Девушка Картузова явно её покорила. Комната, освещённая светом счастливой Наташи, казалась Картузову такой милой и уютной, какой она не была никогда. Настроение было новогоднее – словно он, маленький, только что достал из под ёлки долгожданный подарок.