Так замечательно пролетело лето. Больше всего Картузов стал ненавидеть выходные – ведь это была целая неделя без Наташи. Считал дни, а с субботы – часы, до их встречи в прокате.

Пригласить Наташу к себе домой на чай ему казалось немыслимым. Как можно показывать этой девушке свою нищету и убогость быта? Так думал Картузов, а Наташа даже не заикалась о встрече вне стен проката.

Однажды Максим робко намекнул, что пойдёт на выходных гулять в парк,.. Наташа прервала его, положив свою ладошку ему на руку:

– Максим, я была бы рада, правда, очень даже, гулять с тобой по городу, в кафе сидеть, общаться каждый день. Ты умеешь быть всегда интересным, даже думаю, когда молча будешь читать книгу. Но пойми, я должна быть очень осторожна, да? Если меня случайно увидят в прокате, это просто – зашла фильм взять, что такого? Когда иду – останавливаюсь не раз, слежку ищу. А если меня увидят с тобой на прогулке – объяснить нельзя, тем более, что тебя не забыл тот бандит, помнишь его? Нам не нужно рисковать сейчас, так? Только пойми правильно меня, мне тоже больно, что я такой плохой друг и не могу видеть тебя, когда хочу. Не обижайся, Максим, ладно? Мне больно если ты обидишься. Я тебя прекрасно понимаю, правда, но я очень опасная девушка. Ты так понял меня, да?

– Да, ты права, конечно, это я сплоховал, – с чувством лёгкого стыда за маломыслие отвечал Картузов и больше уж не возвращался к этой теме…

А что же происходило с раненым Владимиром? Наташа рассказала, что он долго лечился в больнице, лишился руки и сейчас уехал на лечение – восстановление в Швейцарию. Хотел вначале взять её с собой, что Наташе вовсе не улыбалось, но потом передумал – всё одно лежать в клинике круглосуточно, а она вроде и не у дел, только будет проживать деньги и тратить большие суммы в местных магазинах. Лечение само по себе не дёшево. Наташа осталась под присмотром до «величайшего решения» и о том, как дальше сложится её судьба, старалась не думать.

Ничто не вечно под луной, как сказал Шекспир в одиннадцатом сонете. И в сентябре, еженедельно дозируемое счастье Картузова неожиданно кончилось. Не пришла Наташа. Ни в первую его рабочую неделю сентября, ни в следующую.

Он не ведал, какие события скрывают её. День за днём проходил лишь в чаянии одного: «Здравствуй, Максим! Ты меня ждал, да? Я тоже ждала, когда смогу тебя увидеть. Чаем угостишь?» Но дни тянулись серой чередой, а Наташи всё не было. Максим уже не сомневался, с ней случилась беда и неспособность помочь или хотя бы узнать, что с ней, загоняла в тупик.

Вот тогда-то, после сдачи смены своей второй «недели одиночества», он и запил, понимая слабость и бессмысленность своего поступка, но устав от постоянной боли неведения.

Пьяный туман, словно наркоз, тормозил мозг и мысли. Не было в мире ничего, кроме очередной бутылки водки и желания вылечить похмелье. Даже Наташа отступила на второй план и грустно взирала из уголка затуманенного сознания, на то как умный и добрый человек перерождается в растение. В пятницу Картузов почти не пил, в субботу держался, но протрезвев и получив к похмелью в голову все свои ранние сомнения – опасения, в воскресенье продолжил.

А в понедельник он вышел на работу, под одобрительный вердикт Розы Семёновны.

Здравствуйте, Максим Андреевич!

Услышав от Акима о визите Наташи в прокат, Максим бурно прореагировал, чем выдал себя с головой. Аким, конечно же, человек тактичный и в чужую жизнь не полезет, но всё одно оставался неприятный осадок, словно он выдал самую сокровенную свою тайну жизни и оказался предателем. А теперь ещё, хочешь – не хочешь, но придётся объясниться с напарником, поскольку их отношения с Акимом предполагали полное доверие.

Но всё это ерунда полнейшая. Новость о возвращении Наташи, в один миг освободила Максима от непосильной ноши, которая лежала на нём последний месяц. Он словно обрёл сломанные невзгодами крылья, и внутри зазвучала звонкая нота счастья: «Она жива! Жива и невредима! Я увижу её! Жить можно – большего не прошу!», – примерно так пел жаворонок в душе Картузова. Он невпопад отвечал Акиму, конец беседы оказался скомкан, но Аким поймёт. «Я потом всё ему расскажу. Главное – Наташа в порядке. Это главное», – думал счастливый Картузов.

Когда Аким ушёл, Максим стал вспоминать всю историю своих отношений с Наташей, знакомство, нокаут у сквера, испуганную и затравленную девушку в первые минуты, когда он вёл её под руку по улице, а позже поил чаем и отвлекал беседой… Каждое её посещение, каждую встречу и каждое слово, сказанное друг другу, всплывало в памяти и несло тепло. И её поцелуй – тот, единственный, в самый первый день, когда Наташа решила перейти с ним на «ты»… И её трагичная исповедь, которую он разделил и нёс всё это время, тяготясь невозможностью изменить хоть ничтожную малость…

Так сидел Картузов, перелистывая дневники памяти, когда звякнул долгожданный колокольчик, и он услышал:

– Здравствуйте! Здравствуйте, милый Максим Андреевич! Ну, наконец-то я вижу тебя – это счастье, да?

Наташа стояла на пороге, загорелая, посвежевшая, пропахшая впечатлениями и морской солью – это было видно сразу. Она улыбалась светло и широко, а глаза внимательно смотрели на Максима, словно искали что-то и не находили.

– Наташа! – растеряно улыбаясь, Максим не мог взор отвести от девушки. – Пришла… Как хорошо! – потом засуетился, стараясь не смотреть в глаза. – Проходи скорее, садись, рассказывай, как ты, где пропадала целый месяц… Ты так неожиданно исчезла, я не знал, что и думать, извёлся…

Улыбка медленно сползла с лица Наташи. Она подошла к нему, протянула руку и тихо погладила его по щеке, не отводя от Максима пытливого взгляда:

– Бедный… Ты страдал, да?.. Но зачем ты пил, Максим? Разве тебе стало легче? Ты выглядишь скверно… Тебе плохо, да?

Максим замер, накрыл своей ладонью её, поднял глаза и посмотрел на Наташу:

– Мне не плохо. Мне вообще никак… Без тебя – никак. Я испугался – вдруг… Мне просто нужно знать, что ты жива, ты есть, и с тобой ничего не случилось. Не важно, рядом ты или далеко, понимаешь? Просто испугался… Сам не знаю, как получилось… Полгода не пил ни капли. Сорвался. Не смог боль терпеть – слабый я, прости.

Наташа помолчала, глаза её блестели; она, словно проглотила вдох и попросила:

– Ты не слабый, ты просто близко принял меня в своё сердце… Обещай мне, Максим, пожалуйста, обещай – ты никогда больше не станешь напиваться допьяна, да? Если Наташа хоть что-то значит тебе,.. для тебя, ты не будешь пить, так? Правильно?

– Обещаю, Наташа, честное слово, ты только не обижайся, ладно?

– Обижаться? Мне? … Это ты обижаться должен. Но я не могла сообщить, правда. Пришла с прогулки, а меня уже ждёт охранник, говорит: «Вечером вылет, собирайся скорее», – я ему, – «Куда?», а он отвечает, Владимир поручил путёвку купить на круиз и ехать со мной, сопровождать в поездке, чтобы не случилось ничего плохого по дороге. Владимир решил, я сильно скучно живу, отдохнуть мне надо, развеяться – он не знает, что я только теперь и живу… Я очень была, как на иголках, что не могу сообщить – знала, больно тебе станет. У меня новостей много, давай посидим ладком – так говорю? Угощай меня, Максим, я соскучилась по твоему чаю!

– А по мне? – полушутя спросил Картузов.

– По тебе больше, чем по чаю, – серьёзно ответила Наташа. – Я тебя вспоминала. Чаще, чем это прилично. Мне очень тебя не хватало, Максим, правда… Но чай-то будет, да?

– Сию минуту, барышня, – Максим начал быстро накрывать на стол, кипятить чайник. – Будет, обязательно будет, да не просто так, а с лимончиком! Ты рассказывай пока, где была, что видела.