Кружась вокруг себя в поисках врага, ведьма теряла самообладание. Срывающимся шепотом она произносила вперемешку формулы управления силами и различные непотребные ругательства, но уже понимала, что попала в засаду.

Услышав с той стороны, откуда она пришла, крики боли и ужаса – она уже не удивилась. Разумно. Почти. Убрать сначала ее подручных. Но это даст ей время – крупицы, но хоть что-то, пока, что бы там ни шло за ней, занято этими несчастными. Есть время нырнуть в паутину, а там она будет в безопасности.

Вбросив снова клинки в ножны, ведьма мягко отвела пальцы от их рукоятей и замедленно выдохнула, успокаиваясь, чтобы все прошло правильно.

Когда перед глазами все поплыло и неведомая, до этого дня, боль поселилась внутри черепа, ведьма поняла что проиграла.

Такое с ней было очень-очень давно. Она еще только осваивала свое мастерство, и, не умея управляться со всем своим, теперь уже привычным, арсеналом постоянно служила объектом нападок. Ей приходилось проигрывать бои и зализывать раны, но потом все это осталось позади и вот теперь - вернулось.

Ощущение прошлого было ярким, как кровь на снегу. Странный гул в голове вынудил ведьму поспешить, но, не смотря на все, что она пыталась сделать, вход в паутину никак не хотел открываться. Она даже не могла нащупать нужных ниточек в подпространстве, да хотя бы и найти их следы. Руки, совершающие безнадежные пассы, раздваивались перед глазами раз за разом, превращаясь в размазанный веер.

Отчетливым были лишь звуки, словно некто специально заставлял ее это слышать: мягкий рокот рычания, крайне похожий на тот, что издают урчащие от удовольствия крупные хищники, и тихий шелест мелких осколков – гораздо тише, чем издавали осыпи под ней самой. Очень-очень медленно ведьма обернулась и застыла.

Ее раса была гораздо старше мон’кеев и гораздо мудрее. Порождение одного из богов Хаоса не в счет – ошибка, страшная, но всего лишь ошибка из-за гордыни, из-за великого множества знаний…

Все эти знания сейчас лежали мертвым грузом, бесполезные, как простой хлам. То, что увидела одна из тех, чьим оружием было знание, рушило все, чего она и ее народ достигал и постигал многие века и тысячелетия.

Никогда прежде ее раса не встречалась с подобным. Возможно, потому что не осталось бы свидетелей этой встречи, но чужеродность существа ощущалась очень остро. Ощущения эльдарской ведьмы затапливало отчаянием и ужасом, но над всем этим довлело омерзительное присутствие необъятной мощи Варпа, и не было ни малейшего сомнения, что именно эта тварь являла собой его носителя. Больше чем носителя. Этот зверь был концентрацией всего, что представлял из себя Хаос, и злоба, плескавшаяся в янтарных глазах на окровавленной морде, не оставляла сомнения.

Он пришел из глубин Океана Эмоций чтобы забирать жизни, и не уйдет, не насытившись. Он уничтожит все, чего коснется, а чтобы, наконец, удовлетворить свою жажду, он заберет с собой очень многое, не делая различий между величайшей и сильнейшей из ведьм и последним полудохлым псом. На мгновение ей стало интересно – а как оно поступит с людьми, но мысль додумать она не успела. Гигантское создание, она вспомнила, что людишки зовут таких волками, подошло к ней, ступая так легко, будто ничего не весило, и почти не тревожа мусор и грунт.

Ошибкой было смотреть в золотые глаза животного. Еще опаснее было смотреть глубже, в вертикальную щель зрачков. Ведьма знала это, но ничего не могла с собой поделать – глаза зверя были единственно неподвижными пятнами, огнями в его образе, который постоянно стремился расплыться, словно был соткан из дыма. Против собственной воли, она смотрела в них все то время, что существо приближалось к ней. Волк. Это был волк или некто подобный ему. Мон’кеи назвали бы его волком, такие звери были на их родной планете, пока они не стерли жизнь с ее лица. Волк – символ войны и смерти, и сейчас эта смерть пришла за ней. За ней и ей подобными, и не уйдет, не забрав все, что сочтет нужным.

Животное приблизилось вплотную все тем же тихим медленным шагом, и на этом пределе расстояния ведьме, наконец, открылось то, что раньше тонуло в ее собственном страхе. Она увидела то, что было сокрыто внутри души твари, внутри ее бездонных ледяных глаз. Увидела и содрогнулась от омерзения, куда более сильного, чем при первом взгляде на зверя. Она даже сумела отступить на крошечный шажок, но уперлась спиной в обломок стены. Ее рука впустую пыталась схватить оружие, но нарушенная координация не давала ей это сделать. Сопротивление было сломлено еще до того, как было оказано. Последнее что она смогла сделать в своей жизни, это выплюнуть твари в морду несколько слов:

- Ты, грязный мон’кей. Как ты можешь быть таким?

Волк просто сомкнул челюсти на шее ведьмы, и голову отсекло словно ножницами. Тело почти беззвучно рухнуло на землю в расплывающуюся лужу густой крови.

Вопреки мысли жертвы, он пришел не насыщаться. Он пришел не за пищей. Сегодня, здесь он был одновременно и судьей, и палачом. Его не прельщали жизни людей. Только эти черные ксеносы. Только их страхи и ненависть.

Он никогда не задумывался о том, что из себя представляет. Что является на самом деле человеком. Как и Антей не знал, что с ним происходит в этом виде. Смутные воспоминания, не более того.

Тварь Варпа и легионер были двумя разными существами, не знавшими о существовании друг друга почти ничего. Они жили разными ценностями, но отголоски разума одного накладывали неизбежные отпечатки на разум другого, и волк шел по следу своей добычи, зная, что это враги, а не просто дичь. Причина вражды его нимало не интересовала, как не интересовало его в бытность человеком то, как он вернется обратно и что будет, если он не вернется совсем. Его обрекли быть зверем, и он ничего не мог изменить.

С ведьмой было покончено, люди спасены, хоть никогда и не узнают, кто сделал это. Как не узнают и сотни других спасенных от десятков захватчиков, которых он истребил за время, равнявшееся местным суткам. Они были быстры, но не могли тягаться с тем, кто имеет силу над ними, а в большинстве своем оказывались низшими в иерархии ксеносов.

Самые быстрые из них падали, нанеся лишь пару ударов. Самые острые клинки бессильно соскальзывали по длинной и прочной, как адамантиевая нить, шерсти. Самые сильные яды из коллекций гомункулов оказывались для него не опаснее воды. Отчаяние, охватывающее темных эльдар при встречах со зверем, было вполне объяснимо.

Волк не упускал свою добычу. Выйдя из паутины и провалив попытку убийства, ксеносы пытались вернуться, как всегда привыкли – безнаказанно и быстро, но лишь стучались в запертую дверь. Рядом с тварью, пришедшей с той стороны пространства и времени, все потуги использовать пси-энергию заканчивались ничем, когда он этого не хотел.

***

Стоя на высокой насыпи из разбитого рокрита, волк всматривался в даль. Лучи меркнущего светила зажигали искры в хищных глазах, но волк не щурился – его зрачки стянулись в линию толщиной с волос. Закатное тепло было приятно, и зверь продолжал оставаться на холме, всматриваясь вдаль. Там он чувствовал еще врагов, и выжидал, когда они будут готовы умереть.

Шорох заставил остроухую голову повернуться. У основания насыпи стоял знакомый волку гигант в массивной броне. Животное даже не принюхалось. Оно знало кто этот пришелец. Сородич. Собрат. Он рядом уже очень давно и привычен.

Поднявшись со своего места, волк, легко ступая, направился к Рунному Жрецу. Его оружие было убрано, а шлем он держал на сгибе левой руки. Он встретил взгляд четвероного собрата прямо и открыто, но смотрел в глаза не долго, чтобы хищник не воспринял это как вызов. У Астартес не было бы ни единого шанса выстоять против такого противника, и Хендваль прикрыл глаза веками, заодно и опуская голову в знаке приветствия и смирения. Он тоже знал, что сейчас перед ним не Антей. И, тем не менее – зверь помнил его, и каким-то образом всегда узнавал, иначе Жрец был бы мертв уже давно. Существо не отошло и тогда, когда Волк активировал нейрокастет. В глазах животного мелькнуло понимание, но сейчас это было нужно. Антею редко удавалось возвращаться самому – нужны были особые ситуации и особый настрой, поэтому сейчас Хендваль, сжав зубы и стараясь унять собственное малодушие, нанес один за другим четыре удара, каждый из которых мог бы убить легионера.