Хендваль чувствовал и что-то вроде сдержанной гордости. Он был горд тем, что оказался в Стае с этими вожаками. Он был горд тем, что помог младшему вожаку обуздать его талант и немного облегчил бремя старшего, хотя в глубине подсознания его грызло, что он должен был работать над всем этим дальше, что до сих пор не отплатил в полной мере за спасение собственной жизни и покровительство, странное доверие, которое было ему оказано. Тревога постоянно была где-то за гранью объяснимого, даже наедине с собственными мыслями он не знал толком, что не дает ему покоя.

Жрец вздрогнул от неожиданности, когда разом погасли псионические искры вокруг них двоих, а вместо них в темноте блеснули два желтых огонька – волчьи янтарные глаза, которые быстро потускнели, став снова человеческими.

С губ Сигурда сорвалось едва заметное облако пара в переохлажденном воздухе, а полуобнаженное тело покрылось мурашками на долю мгновений из-за слишком быстрого возвращения его разума в реальность.

- Примарх требует, чтобы мы выполнили работу.

Примарх… ни Сигурд, ни Антей так и не отвыкли от так тяжело когда-то давшегося подчинения. Прочие Волки не задумывались об этом – стаи часто действовали вдали от легиона, некоторые Волки и вовсе ни разу не видели того, по чьему подобию созданы.

Злая усмешка Вюрда оказалась тяжелым испытанием – странные недоволки не смогли смириться с потерей, и в их сознании образ примарха так и остался единственным источником власти, единственным, за кем они оставляли право отдавать приказ и тем, приказы кого они ждали. Словно и не было тех жестоких слов на палубе «Храфнкеля», когда, будто эдикт об отречении, примарх озвучивал свой приговор тем, кто был ему верен всей душой, и лишь чуточку отличался от остальных его сыновей, а так же и тем своим сынам, что хоть как-то проявили благосклонность им.

За верность они получили лишь забвение, но, все еще находясь среди живых, были связаны нерушимыми клятвами. Горечь незаслуженного наказания выжгла в их памяти слова примарха с требованием продолжать подчиняться его воле, будто у них был иной выбор.

Они ждали его приказов, как брошенный пес ждет оставившего его хозяина – чуточку наивно, но со всей стойкостью, на которую были способны. Сверх разума, сверх логики, сверх любых, даже трансчеловеческих возможностей. Иногда они их получали. Очень редко, всего несколько раз, но это, как прохладный ветерок, приободряло их.

Больше всего страдал Антей. Приходилось признавать, что он стал больше зверем, чем человеком, и, потеряв вожака, он искал ориентиры, хотя на нем самом лежала эта ответственность. Сигурд, хоть и понимал это, но без энтузиазма отдавал ему приказы.

Немногие чувствовали тоску непоколебимого вожака, которая, словно мерзкий червь, точащий древесину, вгрызалась все глубже в сознание, делая его более жестким, непримиримым и отстраненным. Чудовищный риск в атаках, хладнокровие и жестокость убийств – все это внешне не казалось чем-то странным, не вредило Стае, но не приносило ему облегчения. Даже у костров, среди своих воинов, преданнее которых трудно было найти во всей галактике, он был словно один, бессознательно отгородившись от всех.

Хеймир, с тех пор как подрос, ни на шаг не отставал от своего господина и вожака. Он редко отлучался от него – только чтобы выполнить распоряжение кого-то из Волков. Внимательно глядя на Антея, мальчишка словно копировал его самого, вплоть до душевных терзаний, когда вожак оказывался слишком далеко.

Именно эта зависимость определила его предназначение. В гуще любой схватки, куда бросался старший вожак, оказывался и волчонок. Волк никогда не прикрывал его, не жалел, как не жалел и себя, но абсурдное течение Вюрда не позволяло сгинуть ни легионеру, ни его воспитаннику, чьи характер и навыки оттачивались в боях, которые были бы не под силу другим смертным.

Это не было равнодушием, и никто бы не сказал, что Антей не замечает самоотверженности смертного или пытается его убить. Мальчишку просто невозможно было оставить на корабле – он находил возможность оказаться рядом со своим хозяином в любом случае, и ему просто не препятствовали. В темных глазах загоралась сдержанная гордость, а на усталом лице складывалась легкая улыбка, когда после боя он получал заслуженную похвалу – одобрительный кивок, салют клинком или ощущение тяжелой длани Волка, когда тот осторожно касался плеча своего трофея. Единственное и лучшее признание своей пользы Хеймир получал всегда, на равных с прочими Волками. На любом поле боя, при встрече с любым противником ему находилась работа, с которой он справлялся, и ни разу не струсил, ни разу не был даже ранен – царапины не в счет, он их даже не замечал. И после каждого боя его тело украшала очередная татуировка, нанесенная Хендвалем под одобрительным взглядом старшего вожака.

Видя его рвение, Сигурд нехотя согласился с такой ролью простого человеческого существа изо льдов безымянной планеты, и, хотя его иногда называли трэллом, у него были лучшая броня и оружие, как и у легионеров. Как они, он собирал трофеи, и, как и они, проводил время возле костров, сидя всегда у ног своего господина как верный пес, не рассказав, правда, ни одной истории. Его немота неприятно усиливала это сходство, но и об этом Хендваль молчал.

***

Сигурд, пошатнувшись, поднялся на ноги. Дезориентация после прогулки в Имматериум быстро прошла. Кроме того, с тех пор, как они покинули легион, он почти не испытывал болезненных ощущений от входа в Варп и выхода из него, а более длительные, хоть и редкие путешествия по нему служили хорошей тренировкой.

Жрец поднялся следом. Колечки и амулеты тихо зашелестели и застыли. На выжидающий взгляд Сигурд ответил кивком головы, призывая следовать за собой.

- Что он требует?

Вожак качнул головой.

- Не совсем он. Он лишь передал координаты. Один из окраинных миров, ближе нас нет никого. На них напали и им нужна помощь.

С презрительной насмешкой, как все Астартес говорят о проблемах смертных, Хендваль бросил:

- Кто на сей раз?

Сигурд на ходу обернулся к Жрецу и мгновение смотрел ему в глаза. С острых клыков, словно яд, стекло одно слово.

- Остроухие.

Кристально-чистая ярость сквозила в каждом движении Сигурда, когда Волки приветственно встретили его и расступились, озадаченные. Он поднялся на возвышение, и все глаза обратились к нему. Волки молчали, когда вожак озвучивал приказ, но разразились дружным рёвом, в котором отчетливо слышалась неуемная жажда крови, которой заразил их кипящий ненавистью Огненный Волк.

***

Ненависть порождала ненависть, и, как Эльдар ненавидели людей всей душой, точно так же отвечали им и люди. В сердцах Астартес, видевших гораздо больше их злодеяний, эта ненависть многократно умножалась, и, давая ей выход, Ангелы Императора безжалостно расправлялись с угрозой.

Враги бывают разными. Легион мог быть послан для того, чтобы поставить на колени погрязших в невежестве и пороках людей, отринувших власть Империума и поправших все его ценности. Кара настигала смертных быстро и безжалостно, но в этой работе не было ни чести, ни повода для гордости.

Совсем иными были чужаки. Ксеноформы всех мастей наводняли галактику, но Император и отец-Русс дали Космическим Волкам все, что нужно, чтобы справиться с любой опасностью, и жерло войны поглощало один вид ксеносов за другим, но были среди них те, кто упорно отказывался освобождать место для растущего Империума.

Среди них были, например, зеленокожие и эльдар. Странная раса андрогинов, разделившаяся на две ветви, но одинаково ненавидящие людей, они стали смертоносными врагами – хитрыми и безжалостными, не чурающимися грязного колдовства и не знающие чести, и, если зеленокожих истребляли почти равнодушно, выжигая заразу методично до автоматизма, с эльдар было намного сложнее.

Хрупкие на вид, твари были опасными врагами. Быстрыми. Но все же они были смертны, не зависимо от того, броню какого цвета они носили. Каждый бой с ними заставлял кровь Волков кипеть от избытка боевых гормонов и с хищным сладострастием разрывать тела врагов, чувствуя, как собственное тело омывает их кровь, чувствуя и видя в момент их смерти их страх и отчаяние.